Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире
Фантазии Гриневича с энтузиазмом воспроизводил краснодарский писатель-неоязычник А. В. Трехлебов (Ведагор), называвший его «языковедом» и «дешифровщиком». Он пытался убедить читателя в том, что якобы открытие «древнейшей славянской письменности» получило поддержку в науке и что ученые будто бы называли ее «славянской руницей». Среди «ученых» он перечислял дилетантов XIX в. Е. Классена и Ф. Воланского, а также наших современников В. Щербакова и Г. Белякову, ушедших по уровню своих познаний в древней истории недалеко от Гриневича. Когда же автор пытался опираться на авторитет профессиональных археологов (он называл, например, имена А. Я. Брюсова и А. В. Арциховского), он полностью искажал их взгляды (Трехлебов 1998: 18–46)210.
Впрочем, пальму первенства у Гриневича пытались оспорить и некоторые другие самодеятельные авторы. Среди них – инженер Д. Герстле, утверждавший, что ему удалось дешифровать знаменитый Фестский диск, пользуясь русским языком. Герстле видел в русских один из самых древних и культурных народов на планете, создавший крито-микенскую культуру и государственность, которая лежала в основе всех позднейших европейских культур. По его словам, русский язык возник раньше общеславянского и русские влились в славянский мир лишь после гибели крито-микенской цивилизации. В любом случае исходным регионом для русских и славян оказываются Малая Азия, Эгеида и Балканы, откуда они якобы и расселялись, создавая по пути всевозможные государства. Интервью с Герстле на эту тему было опубликовано газетой «Начало» (Дмитрук 1993). Интересно, что то же самое интервью поместила на своих страницах и газета русских националистов «Русский вестник» (1993, № 5: 16).
Другой «дешифровщик», конструктор КБ Сухого и специалист по летательным аппаратам В. Гладышев, без каких-либо затруднений «читал» по-русски практически любые тексты, происходящие с Древнего Востока – от Египта и Крита до долины Инда, – и объявлял все соответствующие языки, включая язык легендарных атлантов, «праславянскими (арийскими)» (Гладышев 1995а; 1995б; 1996; 1997). Он называл атлантов «прямыми предками русских» и призывал «восстановить нашу истинную русскую историю». При этом Гладышев читал Фестский диск по-своему, его версия кардинально расходилась с версией Гриневича, и он упрекал того в неверном понимании этого документа (Гладышев 1998).
Его поддерживал почетный строитель космодрома Байконур, полковник в отставке С. А. Алексеенко, для которого мифическая Атлантида представлялась несомненной цивилизацией «ариев-славян», Москва – городом 8500-летней древности, а скифы – славянскими предками (Алексеенко 1996; 1997а). Он подхватывал фантазии о «Северной прародине», «санскритской топонимике» Евразии и «славянской» свастике. Мало того, он воспроизводил и теософские вымыслы Блаватской о пяти расах, не имевших между собой ничего общего и… происходивших будто бы с различных планет (Алексеенко 1997а; 1997б). Миф об «ариях-славянах», якобы создавших древнейшую азбуку, и об аутентичной древней летописи, «Влесовой книге», настолько полюбились общероссийскому популярному журналу «Свет», что в 1997–1998 гг. он опубликовал несколько статей на эту животрепещущую тему (Гусев 1997а; 1997б; Капков 1997; Бобрик 1998). Впрочем, чтобы сохранить внешнюю объективность, журнал всячески открещивался от наиболее одиозных, на его взгляд, публикаций типа книг В. М. Кандыбы. Но при этом он всячески расхваливал не менее одиозного автора Гриневича, объявляя его «археологом» (Капков 1997).
В конце 1980-х гг. идея о том, что именно славяне, или «россичи», были изобретателями дохристианского фонетического письма, нашла место в книге бывшего геолога и моряка А. С. Иванченко. Там доказывалось, что в своих школах древние «россичи» учили много иностранных языков – от санскрита до шумерского – и по своей культуре превосходили древнее Двуречье. Якобы это от них азбуку получили все другие народы, начиная с этрусков и троянцев (Иванченко 2006: 25–26, 33)211.
Своего апогея мегаломания достигала в концепции известного нам «народного академика» А. Ф. Шубина-Абрамова. Развивая по-своему эзотерическое учение, он и его последователи хотят видеть в каждой отдельной букве «ВсеЯСветной грамоты» огромный «мировоззренческий смысл» («многомерный материализующий объект»), и любое слово трактуется ими как носитель сложной зашифрованной информации212. При этом Шубин-Абрамов придавал слову «Русь» всеобъемлющее значение, превосходящее все мыслимые и немыслимые пределы. Для него «Русь» – это «единяющее и обосновывающее начало всех видов Восходящих в Космосы Материй, которые становятся Вселенными». В такой перспективе Земля рисуется «пылинкой Руси ВсеЯСветной», ее творением. А «Киевская Русь» оказывается «названием Планеты по ее исконной столице». Шубин-Абрамов доказывал, что при своем появлении на планете люди обладали немыслимыми знаниями обо всем и, в частности, умели летать, выходить в космос и даже творить материю. Однако с течением времени они утратили такие способности и сегодня многое забыли. Примечательно, что человеческую систему жизни Шубин-Абрамов называл «АРИйской» (Шубин-Абрамов 1996: 2).
Свет с юга
К началу 1990-х гг. некоторых русских интеллектуалов охватила страсть к поиску «древних русов» в глубинах первобытности. Тогда геолог Р. К. Баландин «обнаружил» «племя русов» ни больше ни меньше как в Западной Белоруссии неолитической эпохи, где они будто бы занимались горными выработками, чем и прославились как в Европе, так и далеко за ее пределами. По его мнению, уже тогда возникла высокоразвитая «палеорусская» культура, в рамках которой и формировался русский национальный характер (Баландин 1990).
Однако более всего русских националистов привлекала идея об «арийском происхождении» славян, и вначале они по традиции (вслед за Скурлатовым) выводили их из Предкавказья (Урок 1990). Авторам журнала «Чудеса и приключения» также пришлась по душе схема В. Скурлатова. Они однозначно связывали предков славян со степными скотоводами, выводили их из Семиречья, отождествляли их с историческими киммерийцами, признавали их древнейшим наследием все основные степные культуры Евразии эпохи бронзы – от ямной до срубной и андроновской – и утверждали об образовании древнейшей славянской государственности еще в первой половине 1-го тыс. до н. э. (Скурлатова 1992; Тороп 1994б). Здесь же находила место идущая от В. Щербакова идея о происхождении русской нации из Трои, поражение которой будто бы и поставило русских на «тропу национального унижения», заставив их бежать из Малой Азии (Зрелкин 1994б). Не оставлялась без внимания и мысль о том, что семиты якобы узурпировали древнеарийское наследие и использовали его при написании Библии (Гладышев 1995б: 41).
В начале 1990-х гг. Г. С. Белякова принялась возрождать давно забытые взгляды «славянской школы» и отождествила предков славян со скифами. При этом ей в особенности полюбился Е. Классен, на которого она обильно ссылалась. Не обошла она и проблему «арийства» славян (Белякова 1991б). На этом поприще особенно неустанно трудился журналист В. Тороп. Именно он настаивал на отождествлении славян с киммерийцами, утверждал, что те впервые принесли руническое письмо в Европу и познакомили с ним германцев, что переселившиеся на север «киммерийцы» наделили германцев высокой культурой, в том числе дали им богов и эпических героев, и что Заратуштра, оказывается, происходил из «киммерийско-славянского рода». Ссылаясь на известные данные о том, что библейские тексты содержат заимствования из зороастрийского учения, он доказывал, что их составители бессовестно присвоили духовное наследие «славянского гения» (Тороп 1994б; 1995а; 1995б; 1997).
Подобно тому, как немецкий национализм в 1920 – 1930-х гг. нещадно эксплуатировал археологические построения Г. Коссинны и его школы, отстаивая исторический приоритет германцев и «индогерманцев», современные русские радикалы также стараются всемерно использовать данные археологии для доказательства славянского приоритета. В 1995 г. вышла в свет научно-популярная книга, посвященная истории индоевропейцев и происхождению славян. Ее автор, молодой московский математик А. В. Гудзь-Марков, окончил Институт электронного машиностроения в 1985 г. и вскоре занялся успешным компьютерным бизнесом. Однако в 1991 г. он полностью разорился и, разочаровавшись в свободном предпринимательстве, нашел утешение в поисках истоков Руси и славянства, чем он усердно занимался в залах Библиотеки им. Ленина (Казьмина 2002: 4–7).
Не обладая специальной подготовкой для анализа сложной индоевропейской проблемы, свои познания этот любознательный автор черпал в предназначенных для специалистов томах «Археологии СССР», а также в других обобщающих изданиях, выпущенных в свое время советскими археологами. Кроме того, не владея древними языками и методами исследования древних текстов, он счел себя вправе интерпретировать такие сложные произведения, как Ригведа, Авеста и древнескандинавские саги, разумеется, в русском переводе. И, не владея методами палеоантропологии, он не испытывал никаких колебаний в отождествлении индоевропейцев с «белой расой». При этом он пытался доказать, что восточное славянство стоит ближе к «древнейшему стволу индоевропейского древа», чем все другие индоевропейские народы, что оно хранит бесценные древние традиции и устои и что поэтому именно ему суждено «развязать трагические узлы всего индоевропейского сообщества планеты». В России он видел «праматерь» и «колыбель» «белого человечества», откуда время от времени происходил исход культуртрегеров, одаривавших остальной мир своими высокими достижениями (Гудзь-Марков 1995: 299; Казьмина 2002: 10).
