Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире
Путенихин реанимирует идею о том, что сюжеты Ветхого Завета якобы были связаны с «северными землями», с Сибирью и живописуют жизнь «древних русов». Якобы они недвусмысленно подтверждают «существование прекрасной Империи древних русов». В частности, Путенихин обнаруживает в Библии описания «русских богов». Правда, вскоре те оказываются тюркскими каменными бабами, а тюрки объявляются «защитниками южных рубежей Земли Русской». Путенихин даже находит «упоминания» об Аркаиме в «неканонических текстах Ветхого Завета» (правда, не уточняет, в каких именно). И все эти домыслы он называет «исторической правдой» (Путенихин 2006: 72–84). Самого автора нисколько не смущает его собственное невежество в вопросах истории, археологии и лингвистики. Он, например, не знает, что Ливан является исконным ареалом ливанского кедра, и не ведает, что в Восточном Средиземноморье иной раз выпадает снег. Называя себя биологом, он не имеет никакого представления об особенностях флоры и фауны Ближнего Востока. Он пребывает в счастливом неведении о богатой археологии бронзового века этого региона. Не знает он и местной истории, в частности дискуссий о проблеме хапиру и о гиксосах, и его представления об этом просто фантастичны (Путенихин 2006: 87). В частности, он фактически отождествляет «хабиру» с евреями, представляя их «финансовой кастой», якобы до сих пор контролирующей «большую часть финансов мира» (Путенихин 2006: 109–110, 136, 139). Нетрудно заметить, что тем самым он отдает дань антисемитским стереотипам.
Живя в Уфе, Путенихин не имеет возможности полностью отдаться «русской идее». Поэтому он всячески подчеркивает исторические связи между русскими и тюрками и даже делает их «родственными народами». Мало того, именно на территории Башкирии он помещает колыбель человечества (Путенихин 2006: 120–121), а исконную Уфу объявляет «столицей древней империи Ура» (Путенихин 2006: 128). Но в своих «лингвистических построениях» он все же исходит прежде всего из русского языка и почти полностью игнорирует тюркские.
Столь же далек от исторической истины его взгляд на распятие Христа, ибо он ничего не знает об обстановке в Иудейском царстве эпохи эллинизма (Путенихин 2006: 91). Каким образом составители Ветхого Завета могли что-либо знать об «аркаимцах», он не объясняет. Зато он намекает на то, что библейские сюжеты были якобы украдены и «передвинуты… в сегодняшнюю Палестину» (Путенихин 2006: 81), и утверждает, что «авторы Ветхого Завета выглядят младше славян» (Путенихин 2006: 82).
Не знает он и того, что христианские имена Иван (Иоанн) и Василий по своей генеалогии и семантике не имеют никакого отношения к славянам (Путенихин 2006: 81): Иван происходит от древнееврейского Йоханан («бог милует»), а Василий – от греческого «басилевс» («царь, правитель»)196. Разумеется, Путенихин не ведает о том, что термин «царь» не является славянским, а происходит от имени Юлия Цезаря. Объявляя себя «лингвистом», он опирается не на научные методы, а на народную этимологию, почему-то называя ее «биологической топонимикой» (см., напр.: Путенихин 2006: 102–105, 108, 113–117 и др.). Своеобразным шедевром этого «метода» является утверждение автора о том, что слово «культура» якобы означает «культ Ура, т. е. культ того народа, который дал начало белой расе и цивилизации» (Путенихин 2006: 105). Стоит ли говорить, что таким народом оказываются сконструированные автором «русы», а «праязыком» человечества оказывается «славянский язык», якобы давший начало всем остальным языкам? При этом Путинихин ссылается на гипотезы академика Н. Я. Марра и ряда современных лингвистов, донельзя искажая их взгляды (см., напр.: Путенихин 2006: 107–112).
Всячески превознося мудрость и здоровье предков, Путенихин знает о том, что в жилищах Аркаима работали печи для плавки металла (Путенихин 2006: 56, 67–68). Но бывшему биологу не приходит в голову, что постоянное соседство с такими печами негативно сказывалось на здоровье людей. Действительно, продолжительность жизни местного населения была весьма низкой: около 80 % жителей умирали в молодости (до 18–20 лет), а средний возраст смерти взрослых составлял около 29 лет. Детская смертность была необычайно высока. И хотя эта картина допускает разные толкования, в целом она говорит о том, что по продолжительности жизни аркаимцы вряд ли отличались от других популяций эпохи бронзового века, а если и отличались, то в худшую сторону. Никакой уникальности в этом отношении они не демонстрировали (Зданович 1997: 29–35).
Основываясь на взглядах эзотериков XIX в., Путенихин также утверждает, что на Аркаиме жили едва ли не гиганты. Между тем, судя по палеоантропологическим данным, рост мужчин там достигал в среднем 172–175 см, а женщин – 161–164 см (Зданович, Батанина 1995: 61). Ничего необычного в этом нет.
О слабой компетенции Путенихина в археологии и биологии свидетельствует его убеждение в том, что палеолитический человек со стоянки Сунгирь «имел славянские черты лица и строение черепа» (Путенихин 2006: 22)197, а также в том, что будто бы «наши предки не знали половых извращений и болезней» (Путенихин 2006: 29). Оставляя вопрос о гипотетических «половых извращениях» Путенихину, следует отметить, что сегодня имеется обширная литература о болезнях древних людей, основанная на многолетних научных исследованиях. Но ему такие исследования только мешают.
Далее, автор апеллирует к давно отброшенной наукой гипотезе о якобы «исконном прамонотеизме» и объявляет его «верой уральских предков» (Путенихин 2006: 132–133, 174). Затем, следуя мифу современного русского неоязычества, он обвиняет христианство в разгроме «религии предков» и создании угрозы выживанию славянства. Он рассуждает о якобы дохристианском «русском православии», отождествляя его со старообрядчеством (Путенихин 2006: 140–174)198. Он не только пользуется данными из поддельной «Влесовой книги» (Путенихин 2006: 144–146), но и всерьез воспринимает придуманную Миролюбовым триаду Явь-Правь-Навь как якобы исконно славянскую концепцию мироздания, причем без лишних слов навязывает ее жителям Аркаима (см., напр.: Путенихин 2006: 61–62, 143, 151–152). Он верит и «славяно-арийским ведам», сочиненным А. Хиневичем (Путенихин 2006: 88, 149–172). При этом описываемый им пантеон богов включает механическую смесь из древнеславянских языческих богов, богов индусов, древних германцев, иранцев, а также божеств, выдуманных современными неоязычниками. Древним славянам он приписывает глубокие знания Космоса и понимание открытых недавно законов физики. В его построениях находит место и феномен НЛО (Путенихин 2006: 159–174). В этом он следует не только за Хиневичем, но и за оккультными построениями В. Кандыбы, о которых речь еще впереди. На удивление, в конце книги автор выказывает себя приверженцем митраизма и призывает к его восстановлению. Как это связано с «древними славянскими верованиями», он не объясняет. Зато, вопреки своим же построениям, он провозглашает, что каждому народу следует исповедовать свою собственную религию (Путенихин 2006: 266), и это делает его сторонником «этнических религий».
Князья Рюриковичи оказываются у него «ордынской династией» (Путенихин 2006: 90), что отсылает нас к современным выдумкам А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского199. Столь же нелепы его рассуждения о существовании якобы древнейшей письменности на Руси и об уничтожении «всех свидетельств давности славянских и тюркских народов России» царями из династии Романовых (Путенихин 2006: 90–92). Иными словами, автор делает все для того, чтобы возвысить русский народ путем наделения его мифом о славных первобытных предках, которых он изображает первонародом эпохи палеолита (Путенихин 2006: 111–112, 117). Мало того, основываясь на эзотерической традиции, он доходит до того, что рисует предков могущественными «богами», наделенными непревзойденными способностями (Путенихин 2006: 127). Однако он не решается сопоставить этих предков с какими-либо реальными группами эпохи палеолита, известными археологам. Действительно, нарисованный им образ никак не увязывается с суровой жизнью охотников на мамонтов, и изобретенные им «предки» живут своей жизнью, никак не связанной с научными данными о развитии первобытного общества.
Зато этот образ имеет животрепещущую актуальность и отвечает определенному социальному заказу. Ведь Путенихин мечтает о возникновении в России «единого великорусского суперэтноса»; в противном случае он пугает распадом страны и исчезновением ее языков (Путенихин 2006: 111). То, что распространение «единого велокорусского языка» тоже может повлечь исчезновение всех других языков, его не смущает. В то же время он предрекает катастрофу и утверждает, что избежать ее можно, лишь вернувшись к «старой религии», то есть к язычеству (Путенихин 2006: 143). В любом случае история и археология не имеют к его мечтам никакого отношения.
