Секреты Достоевского. Чтение против течения - Кэрол Аполлонио
96
[Клюев 1969, 1: 416].
97
[Бубер 1995а].
98
Две другие книги – это «Подросток» и «Братья Карамазовы». Среди многих талантливых литературоведов, писавших на эту тему, следует отметить Ричарда Писа и Джозефа Франка. В книге «Достоевский: Исследование великих романов» Пис доказывает, что в «Бесах» конфликт поколений занимает центральное место на обоих уровнях: «памфлета» и «метафизического романа» [Peace 1971:151–168]. Джозеф Франк считает «Бесов» «одним из двух классических изображений этой знаковой битвы между поколениями» [Frank 1995: 453]. Другой роман – это, разумеется, «Отцы и дети» Тургенева (1862 год).
99
Гордон Ливермор полагает, что склонность Степана Трофимовича размышлять и видеть реальность с абстрактной точки зрения помещает его снаружи пещеры Платона. См. его статью [Livermore 1984: 178].
100
Л. И. Сараскина называет эту книгу «самым литературным романом» в работе «“Бесы”: Роман-предупреждение» [Сараскина 1990: 115].
101
Можно с полным основанием сказать, что роль Степана Трофимовича следует считать ключевой при любом подходе к нарративной структуре романа. Загадочная нарративная поэтика «Бесов» не раз была предметом пристального внимания литературоведов в таких авторитетных исследованиях, как «Рассказчик в “Бесах” Достоевского» В. А. Туниманова [Туниманов 1972] и «Нарративные принципы в “Бесах” Достоевского» С. Б. Владив [Vladiv 1979]. Дебора Мартинсен предлагает оригинальный и наводящий на размышления анализ, согласно которому рассказчик «борется со своим собственным легковерием» [Martinsen 2003: 104].
102
Очень подходящей оказывается не только фамилия Кукольника, но и его реальная биография: в 1840-х годах, когда сентиментализм в России давно вышел из моды, он писал ура-патриотические исторические романы и пьесы, а также сентиментально-романтические мелодрамы о страдающих поэтах. Выражаю Кэрил Эмерсон свою благодарность за эту информацию.
103
Авторитетное исследование В. А. Туниманова указывает на «очевидно умышленное умолчание» (характеристика Н. М. Чинкова) при описании этой сцены. Сексуальное напряжение в ней очевидно, однако, умалчивая о том, что произошло (или не произошло), рассказчик поднимает его до символического уровня. «Какие объяснения и комментарии необходимы, если главное замечательно выражено, лучше, чем любыми объяснениями, сигарой в руках “усталого” Степана Трофимовича». См. [Туниманов 1972: 145–175] (особенно с. 154).
104
Читатели могут оценить предысторию воспоминаний Руссо в его замечательной новой биографии. См. [Damrosh 2005], особенно с. 123–133. Даже если пренебречь близостью тематики, сходство между стилем Степана Трофимовича (в изложении рассказчика) и стилем Руссо поразительно и заслуживает более тщательного исследования. Новый анализ руссоистских истоков мировоззрения Степана Трофимовича см. в [Miller 2007: 86-104].
105
Благодарю за это удачное выражение Пола Дебрецени, который высказал его в личном разговоре со мной.
106
Это сомнение читается между строк и как бы заполняет собой пространство между отцом и сыном. По этой причине разница в их стиле речи не так важна, как непреодолимая сила этого сомнения. Таким образом, хотя, возможно, Мартинсен прав, когда пишет, что Петр Верховенский – лжец, а его отец – всего лишь врун (т. е. тот, кто лжет не так преднамеренно и не так сильно грешит), в обоих случаях их заблуждения и речевые прегрешения имеют непосредственное отношение к этому постоянно маячащему на заднем плане сомнению. См. [Martinsen 2003: 105].
107
Об этом наблюдении Ф. А. Рязановского я узнала из книги Кристофера Патни: [Putney 1999: 70].
108
Фраза «люди из бумажки» взята из записных книжек Достоевского [Достоевский 1974в: 170].
109
См. также [Weiner 1998: 43].
110
Лжеучительство, как признает Иван Карамазов, – один из тягчайших грехов. «Убил отца он, а не брат. Он убил, а я его научил убить… Кто не желает смерти отца?..» [Достоевский 1976: 117].
111
Согласно интересной теории Деборы Мартинсен, рассказчик в этот момент лишает Степана Трофимовича своей поддержки, обидевшись на то, что им пренебрегли. Это дает правдоподобное психологическое объяснение дистанцированию рассказчика от Верховенского-старшего в конце повествования о нем. Я в своей трактовке уделяю большее внимание неизбежности нарративного дистанцирования в тот момент, когда Степан Трофимович, услышавший наконец текст, который позволит ему освободиться (формулировка Мартинсена), уходит из книги. См. [Martinsen 2003: 129–130].
112
См., например, [Andrew 1998: 180].
113
[Бубер 1995а].
114
[Бубер 1995а].
115
[Достоевский 19746: 516].
116
Авторитетный анализ сложности и важности темы fraternite в произведениях Достоевского см.: [Frank 2002: 76–77; 220]. См. также исследование (табуированных) отношений между законнорожденными и незаконнорожденными братьями в работе О. Меерсон: [Meerson 1998: 183–210].
117
Во второй строке кроется скрытое родительское обвинение: Степан Трофимович сопоставляется (на стилистическом уровне) со Ставрогиным, что вызывает дискомфорт. «Обличают» его, но виновен кто-то другой.
118
Например, Откр. 12: 10. В английских переводах Библии обычно используется слово «accuser» (обвинитель), но «клеветник» из русского синодального перевода совершенно ясно выражает соответствующий оттенок смысла.
119
О теме «козла отпущения» в литературе см. [Girard 1979]. Этот вопрос, как мы уже показали, актуален и для «Преступления и наказания».
120
Мы уже говорили об убийстве Шатова, которое служит символическим ответом на нерешенный вопрос об отцовстве – центральный в сюжетной линии Верховенских. История Шатова также причудливым образом связана с историей Ставрогина, который считается отцом, его ребенка.
121
Учитывая данный факт, следует отметить, что Достоевский взял два эпиграфа к «Бесам» именно из этих авторитетных источников: Пушкина и Библии.
122
Хотя, оспаривая истинность предположений других авторов относительно
Ставрогина, Даноу не заходит так далеко, как я, его исследование повествовательных моделей Достоевского ценно и полно оригинальных идей.
123
Выражаю Наталье Деборе Мартинсен благодарность за это важное наблюдение.
