Корней Чуковский - Высокое искусство
ПУБЛИКА. Это проблема американская, англичан она касается значительно меньше. Аморфность публики и полная невозможность предсказать ее реакцию. Мы в Америке совершенно не знаем, каковы наши читатели, сколь они многочисленны и сколь неоднородны. Мы много раз оставались в дураках, ошибались в ту и другую сторону. Это – результат быстрых социальных перемен и роста (а иногда и непонятного временного упадка) интереса к литературе. В этом отношении мне кажется, наше положение больше сродни положению писателей в СССР, чем в Англии, хотя у нас и нет прочной традиции уважения к культуре, которая была у вас в России даже и до революции. Я не хочу сказать что публика – наш враг, это было бы абсурдом. Я скорее имею в виду ее неоднородность, аморфность, ненадежность. Ясно, что и в этом вопросе многое связано с коммерцией. Кроме того – и в этом есть как преимущества, так и недостатки, – мы, литераторы, гораздо более неорганизованны, разобщены, заняты более разнообразными делами и географически более разбросаны, чем – насколько я могу судить – наши собратья в других странах, включая СССР. К тому же мы закоренелые индивидуалисты. Нас трудно организовать.
Всему этому противодействует новое положение поэтов в университетах и растущее значение наших университетов, как центров практически всякой непредубежденной умственной деятельности. Мне кажется, что старая вражда между поэтом и ученым начинает ослабевать. За последнее десятилетие многие блестящие поэты работали на кафедрах классической литературы, среди них Ричмонд Леттимор, Уильям Эрроусмит и Роберт Фицджеральд. От греческого и латыни интерес стал распространяться и на живые языки, но лишь за последние 7-8 лет – на русский. До этого времени студенты, изучавшие в нашей стране русский язык, если и руководствовались литературными интересами, то лишь во вторую очередь. За исключением Владимира Набокова не было ни одного значительного поэта-профессионала, который бы хорошо знал русский. Примерно с 1956 года, в особенно после того, как Борис Пастернак стал такой широко известной фигурой (в Америке), это положение начало изменяться, и, следуя примеру античников, все больше поэтов стали интересоваться переводом с русского. Многие из них еще недостаточно хорошо знают язык. Поэтому Роберту Лоуэллу пришлось работать над своими переводами, или, как он их называет, «имитациями», Анненского и Пастернака вместе с Ольгой Карлейль (внучкой Андреева), а Оден работал с Максом Хэиуордом над переводом некоторых поэтов молодого поколения. Но многие из наших молодых поэтов изучают русский основательно, и я думаю, что это даст прекрасные результаты. Вообще-то я не считаю сотрудничество лучшим разрешением вопроса, хотя всегда найдутся исключения, противоречащие этому взгляду, например – Шекспир Шлегеля-Тика. В идеале поэт не должен быть вынужден полагаться на «предварительный» перевод.
За истекший год вышло три новых перевода «Онегина». Ни один из них не удовлетворяет полностью, но все они лучше тех, что были у нас раньше. Есть и другие обнадеживающие явления.
Мне, со своей стороны, было очень интересно то что Вы пишете о нынешних русских переводах американской литературы. У меня сложилось такое впечатление, что, хотя выбор того, что переводится, стал смелее, разнообразнее и интереснее, качество переводов чрезвычайно неровное, как в прозе, так и в поэзии.
Очень надеюсь на продолжение нашей переписки и обещаю впредь отвечать аккуратнее.
Если есть какая-нибудь книга или книги, которые я мог бы Вам послать пожалуйста, не стесняйтесь и напишите. Я был бы счастлив оказать Вам эту услугу. С наилучшими пожеланиями,
Всегда Ваш Сидней Модас
Приписка по-русски:
Сердечный привет Вам и большое спасибо.
От К. Чуковского, 18 октября 1964 г.
Дорогой профессор Сидней Монас.
Очень жаль, что Ваше письмо запоздало. Я с удовольствием включил бы его в свою книгу «Искусство художественного перевода», которая давно уже ушла в типографию. Письмо очень интересное. Оно внушает надежду, что переводы наших классиков на английский язык будут с каждым годом улучшаться. Вы очень тонко анализируете причины низкого качества большинства нынешних переводов. Недавно мне попался на глаза перевод лесковского «Левши», сделанный Babbette Deutsch, и, хотя я уважаю эту писательницу за ее «Poetry of our Time»[377], ее перевод ужасен так как она даже не пытается передать стиль подлинника.
Книга моя скоро выйдет в свет. Чуть она выйдет, я в тот же день вышлю ее Вам. В 1965 году предвидится ее новое издание, и туда я (с Вашего позволения) включу Ваше письмо[378]. Будьте добры, сообщите мне, что перевели Lattimore, Arrowsmith и Robert Fitzgerald. С их переводами я, увы, незнаком. Перевод «Евгения Онегина», сделанный Набоковым, разочаровал меня. Комментарии к переводу лучше самого перевода.
Дочь Леонида Андреева[379] я знаю. Боюсь, что ее «Imitations» будут гораздо хуже оригиналов. Вообще «Imitations» – очень сомнительный жанр, пригодный для XVIII века. (…)
От К. Чуковского, 27 июня 1965 г.
Дорогой проф. Монас.
Посылаю Вам свою статью, напечатанную в «Литературной газете», так как в ней я цитирую (с Вашего разрешения) Ваше письмо ко мне.
Статья эта в расширенном виде будет напечатана в новом издании моей книжки «Высокое искусство».
С восхищением читаю переводы Lattimore’а и Arrowsmith’a (…)
От С. Монаса, 20 августа 1965 г.
Дорогой Корней Иванович!
Я с большим удовольствием прочел Вашу статью «Чудотворство любви» в «Литературной газете», № 75. Меня глубоко тронула Ваша похвала Звягинцевой, поскольку всем тем немногим, что я знаю об армянской поэзии, я обязан именно ее переводам. У меня сложилось впечатление, что переводы эти превосходны, но ведь трудно судить об этом человеку, который армянского не знает совсем, а русский – главным образом по книгам. Мне было приятно увидеть цитату из своего письма, приятно и удивительно увидеть ее рядом с высказываниями Эрнеста Симмонса, которого я знаю и люблю, с которым у меня бывают разногласия, но всегда дружеские и которого я лишь очень редко видаю, хотя живем мы не так уж далеко друг от друга. Своих соотечественников всегда было легче встретить за границей. Благодарю Вас и за то, что прислали статью, и за добрые слова о моем обзоре.
Я очень рад, что Вам понравились переводы Эрроусмита и Леттимора. Мой друг Эрроусмит в последнее время что-то приуныл. Его бы очень подбодрило, если бы Вы написали ему несколько слов о Вашем отношении к его переводу, и я был бы Вам очень благодарен.
После моего предыдущего письма к Вам произошло много всяких событий. Одно из них – основание Национального переводческого центра, брошюру о котором прилагаю. Поначалу дотация, которую мы получили, казалась очень большой; на поверку она не так уж велика, если учесть то, что предстоит охватить все языки и все эпохи. В правление вошли кое-какие издатели (они представляют некоторые из лучших фирм и сами принадлежат к наиболее интеллигентным членам своей профессии), но главным образом – писатели, поэты и переводчики. Пока сделано немного; как всегда, какое-то время тратится зря на совещания, консультации и пр., но мы бодро смотрим вперед. Я надеюсь, что Вы разрешите мне иногда обращаться к Вам за советом.
На зиму наш Центр намечает созвать в Нью-Йорке – возможно, совместно с Национальной библиотечной ассоциацией – симпозиум о переводе детской литературы. Я тотчас подумал о Вас не просто как об идеальном его участнике, но как о человеке, который должен в нем участвовать в первую очередь. Мне бы не хотелось слишком Вас утруждать или присылать приглашение, которое Вам было бы неудобно ни принять, ни отклонить, но если бы Вы могли приехать, это было бы большой радостью для нас и очень интересно для всех. В случае Вашего согласия мы могли бы оплатить Вам дорогу и (вероятно) пребывание здесь. Если приехать Вы не можете, то могли бы прислать нам доклад – я должен бы посоветоваться об этом с другими членами правления, но уверен, что это можно устроить. Пишу я о том же англичанину Дж.Р. Толкиену[380] (чьи замечательные книги для детей Вам, может быть, известны, так же как и его сага для взрослых «Братство кольца»). Если у Вас есть еще кандидатуры, буду благодарен за подсказку. (Подумываю я также об Итало Кальвино[381]). Нам бы хотелось собрать детских писателей, независимо от того, переводят они сами или нет, но таких, которых вопросы перевода не оставляют равнодушными. Как Вы считаете?
Искренне Ваш Сидней Монас
Из писем филологов, переводчиков, читателей[382]
От Ю.Г. Оксмана. 21 января 1965 г.
Дорогой Корней Иванович, помнится, я уже не раз признавался вам, что книжечку «Принципы художественного перевода» я прочел сразу же после выхода ее в свет, вероятно, осенью 1919 года. Эти «Принципы» явились для меня подлинным откровением, как в свое время «Символизм» А. Белого, «Три главы из исторической поэтики» А.Н. Веселовского, «Дуэль и смерть Пушкина» П.Е. Щеголева, «Интеллигенция и революция» Блока, статьи Ленина о Толстом. Все это, конечно, очень разное, но с первых же лет своей преподавательской работы я всех участников своих семинаров, а потом и аспирантов в Ленинграде, Одессе, Саратове и Москве заставлял в порядке известного «культминимума» читать и перечитывать именно эти статьи и книги, о которых и сам много говорил на лекциях и в частных беседах.
