Маргалит Фокс - Тайна лабиринта
Юнг начал подозревать, что египетские иероглифы были не чисто логографической системой, а письмом смешанного типа, включающим и пиктограммы, и знаки для передачи отдельных звуков. Он сделал этот вывод после того, как заметил, что некоторым греческим именам собственным соответствуют не отдельные знаки, а целые наборы иероглифов.
Имена собственные – лучшие помощники дешифровщика. Обычно они переходят из одного языка в другой почти без изменений, и нередко есть возможность вычленить их безошибочно, даже если имеешь дело с незнакомой письменностью. (Они сыграют значительную роль и в дешифровке линейного письма Б.) Предположим, что вы заполучили табличку, на которой написано:
Τᾣ Ὅμηρῳ χρῡσὸν Μαργαλίτις πέμψει.
Margalit will send gold to Homer.
Табличка содержит текст (“Маргалит отправит золото Гомеру”) на английском и древнегреческом, где присутствуют два имени собственных. Даже если вы не знакомы с древнегреческим языком и если слова на древнегреческом тексте располагаются в другом порядке, нежели в английском, наверняка вы без труда обнаружите эти имена собственные.
Юнг обратил внимание на то, что в египетском письме некоторые группы иероглифов были помещены в картуши. На Розеттском камне также имелись картуши. В 1762 году француз Жан-Жак Бартелеми, священник и исследователь восточных языков, предположил, что картуши маркируют наиболее значимые слова, такие как имена богов и правителей. Одним из таких имен в греческой части камня было слово Ptolemaios, [фараон] Птолемей. Если бы Юнг сумел найти имя Птолемея и в египетском тексте, то, как пишет Сингх, “было бы можно понять, как могут звучать эти иероглифы, потому что имя фараона произносится примерно одинаково во всех языках”.
В тупик ученого ставил тот факт, что последовательность символов в картуше редко была фиксированной. Хотя египетское письмо имело общее направление справа налево, внутри картуша знаки обычно располагались в последовательности, которая была наиболее удачной с эстетической точки зрения. Несмотря на эти трудности, один картуш показался Юнгу особенно многообещающим. С некоторыми вариациями писец повторил его полдюжины раз. В самом простом виде картуш выглядел так:
Мог ли этот картуш фонетически дублировать имя Птолемея? Юнг приступил к определению фонетических значений семи знаков внутри картуша. “Юнг, хотя он тогда не знал этого, – пишет Сингх, – справился с задачей установления отношений большинства иероглифов и их точных фонетических значений”. Как и предполагал Юнг ранее, знаки в картуше не были логограммами: каждый знак передавал отдельный звук древнеегипетского языка. Здесь представлено реальное соотношение знаков и звуков на картуше с именем Птолемея, в основном верно определенное Юнгом:
При этом Юнг оставался под сильным обаянием иконичности. Как и большинство людей, которые брались за дешифровку египетских иероглифов, он не устоял против их живописных форм, напоминавших представителей флоры и фауны, сосуды и людей. Вероятно, Юнг сделал вывод, что египтяне сохраняли фонетическое письмо для иностранных имен, используя логограммы для всего остального. Это допущение сдерживало его, и он не мог двигаться дальше.
Дешифровку довел до конца француз Жан-Франсуа Шампольон. Он родился во Франции в 1790 году и тоже был вундеркиндом. Когда Шампольон был еще подростком, в библиотеке брата он случайно нашел отчет об экспедиции в Египет и поклялся прочитать тексты, записанные египетскими иероглифами. Решение, определившее успешный исход событий, пришло к нему в зрелом возрасте – в 34 года.
Еще в юности Шампольон написал книгу “Египет при фараонах” (1814). В ней он доказывает, что язык Древнего Египта – это, собственно, коптский. Эта идея будет иметь вес в области дешифровки еще полтора десятилетия. В возрасте 20 лет Шампольон начал преподавать в Гренобльском университете и, после прочтения одной или двух статей Юнга по волновавшей его теме, стал готовиться к атаке на египетские иероглифы.
Шампольон изучил латынь, древнегреческий, древнееврейский, эфиопский, санскрит, зендский, пехлеви, арабский, сирийский, халдейский, персидский и китайский языки. Он решил, что главное – понять, как устроено множество языков, принадлежащих к разным языковым семьям. Если язык иероглифов не связан с коптским, свет на его происхождение могла пролить структура любого языка. (Коптский не был для Шампольона проблемой: он изучил его еще подростком, и даже “делал на нем записи в дневнике”.)
Когда Шампольон изучил иероглифические надписи, он понял, что большая часть имен (не только иностранных, как предполагал Юнг) была записана согласно фонетическому принципу. Вот прекрасный пример:
Уже было известно, что финальный знак означает с: это дублет знака из картуша с именем Птолемея. Значение первых двух иероглифов было неизвестно. Первый напоминал солнце. Шампольон предположил: что, если этот символ в египетском языке произносился как слово “солнце”? По-коптски “солнце” – ра. Если надпись сделана на коптском, картуш можно прочитать как Ра…с. Оставался второй иероглиф , который в других надписях предположительно мог читаться как группа мс. В этом случае в картуше было написано – Ра…мс…с (то есть Рамзес, имя великого фараона). В соответствии с древнеегипетской произносительной нормой гласные не играли большой роли, и в надписи их опустили.
Несмотря на бросающуюся в глаза изобразительность, египетское письмо было письмом смешанного типа. Многие символы, например , служили алфавитными знаками, репрезентирующими одиночные звуки или кластеры звуков. Другие знаки, такие как , передавали небольшие последовательности звуков, как в шарадах. Шампольон показал, что шарада работает, только если надписи действительно были на коптском.
Дешифровка Шампольона позволила понять нечто важное: во многих системах письма форма знака абсолютно произвольна и письменность могут составлять знаки любой формы. Хотя египетские иероглифы похожи на изображения реально существующих объектов, некоторые из них обозначают звуки. Многие исследователи древних письменностей в XIX веке мчались на романтической волне иконографии, не понимая ее логики, и Артур Эванс был одним из них.
Эванс усматривал проблему в том, что египетские писцы нередко использовали иероглифы для обозначения целых слов и понятий. Кроме использования фонетических знаков, иероглифическое письмо содержало ряд пиктограмм-детерминативов – знаков, несущих дополнительную информацию о словах, модифицирующих их значение, выполняющих смыслоразличительную функцию или определяющих принадлежность понятия к той или иной категории (люди, животные, царская власть и т.д.). Среди египетских детерминативов были следующие: обозначал понятие “человек” или “господин”, – “женщина” или “госпожа”, – “пожилой человек”. – “божество”, – “перекресток” или “поселение”.
Детерминативы присутствуют и в других системах письма. Эндрю Робинсон, биограф Майкла Вентриса, отмечает: прописные буквы, которые мы используем для обозначения имен собственных в английском и других языках, – также своего рода детерминативы.
Имелись ли в линейном письме Б детерминативы или нечто похожее на них? Вот что принесло Артуру Эвансу ворох проблем, когда он приступил к анализу причудливых символов бронзового века.
Кносские писцы не могли предположить, что пишут и для далеких потомков. Они, как и все летописцы, вели записи о своем обществе на своем языке. Но за тысячелетия их записи превратились в настоящие криптограммы.
Дешифровщик работает с древней письменностью во многом так же, как криптоаналитик работает с секретным кодом. В некотором отношении задача дешифровщика проще: в отличие от кодов, реально существующие системы письма редко бывают предназначены для того, чтобы скрыть что-либо. С другой стороны, задача дешифровщика труднее – часто гораздо труднее. В отличие от криптоаналитика, дешифровщик может не знать, на каком языке текст. Когда создаешь криптограмму на основе воскресной газеты, с самого начала знаешь, что разгадка окажется на английском языке. Дешифровщик такой уверенностью похвастаться не может.
Но даже когда язык неизвестен, письменность наполнена внутренними ключами – если знаешь, где их искать. Столкнувшись с фрагментом текста на неизвестной письменности, дешифровщик должен вначале испытать его. Каждый тест представляет собой экспертизу, предназначенную для того, чтобы “уговорить” письменность, фрагмент за фрагментом, “выдать” свои базовые характеристики.