Галина Синило - История мировой литературы. Древний Ближний Восток

Наиболее ярко и наглядно космогонические и космологические представления вавилонян отразились в знаменитой «Поэме о сотворении мира», которая по начальным своим словам получила название «Энума элиш» («Когда вверху…»). Поэма впервые была опубликована знаменитым ассириологом Дж. Смитом в 1876 г. под специфическим названием «Халдейская Книга Бытия»[478] (точнее, в заглавии указано название библейской книги в греческом переводе Библии – Септуагинте: Genesis – «Рождение», «Происхождение»); тем самым первый исследователь давал понять, что в вавилонском (у него – халдейском, что неточно, ибо Халдея – именование Нововавилонского царства) эпосе речь идет о том же, что и в первых главах Книги Бытия; возможно, ученый таким названием указывал на предполагаемое влияние вавилонской поэмы на библейскую космогонию (что вовсе не является таким уж однозначным; скорее, можно говорить о сознательном дистанцировании Библии от вавилонского космогонического эпоса, сознательном споре с ним). После этого текст многократно переиздавался и переводился на разные языки с дополнениями и уточнениями[479]. На русский язык поэма впервые переведена В. К. Афанасьевой и опубликована в сокращении в 2000 г.[480]

«Энума элиш» – одно из самых крупных произведений клинописной литературы, дошедших до нас: текст записан на семи таблицах по 125–165 строк в каждой. Само создание этой поэмы непосредственно связано с возвышением бога-покровителя Вавилона Мардука и окончательной фиксацией его верховной роли в вавилонском пантеоне. До XIX–XVIII вв. до н. э. имя этого бога практически не встречается в клинописных текстах, но уже в прологе к «Кодексу Хаммурапи» сказано, что Мардуку, первородному сыну Эйя, верховные боги Ану и Эллиль передают власть над Игигами и всем миром. С возвышением Вавилона в XVIII–XVI вв. до н. э. происходит утверждение славы Мардука (он отождествляется и с сыном Энки Ассалухи, владеющим искусством врачевания и магических заклинаний). Именно поэтому создание поэмы условно датируют XV–XIV вв. до н. э., некоторые исследователи – XVI в. до н. э., временем правления вавилонского царя Агума II. Однако, как отмечает В. К. Афанасьева, «язык поэмы кажется слишком поздним для этого периода, и все многочисленные сохранившиеся версии и фрагменты поэмы не старше 1-го тыс. до н. э.»[481]. В связи с этим датировка вавилонской «Поэмы о сотворении мира» колеблется между XVI–X вв. до н. э.

Истоком мира в «Энума элиш», как и в шумерской, как и в египетской мифологии, является первородная бездна, мировой океан, который, в отличие от шумерских космогонических сказаний, выступает в двух ипостасях – мужской и женской. Это Апсу́ (искаженное шумерское Абзу – «бездна», у шумеров – обиталище бога мудрости и пресных вод Энки), воплощающий мужское творящее начало, и Тиа́мат, или Тиамту (также «бездна», «море» – слово, родственное древнееврейскому תהום – теѓом, или теом, – в первых строках Книги Бытия; см. Быт 1:2), которая олицетворяет женское рождающее начало. При этом Тиамат представляет собой именно морскую бездну (мировой океан), т. е. соленые воды, а Апсу – пресноводный океан[482]. Это образы первородных стихий, еще не имеющие четко выраженных антропоморфных черт, а, скорее, обладающие чертами зооморфными: это некие чудовища, олицетворение самого хаоса. Рождение мира мыслится как результат космогонического брака, а дальнейшее упорядочивание хаоса невозможно без рождения новых поколений богов (космогония теснейшим образом сплетена с теогонией):

Когда вверху не названо небо,А суша внизу была безымянна,Апсу первородный, всесотворитель,Праматерь Тиамат, что все породила,Воды свои воедино мешали.Тростниковых загонов[483] тогда еще не было,Тростниковых зарослей видно не было.Когда из богов никого еще не было,Ничто не названо, судьбой не отмечено,Тогда в недрах зародились боги,Явились Лахму и Лахаму и именем названы были.

Итак, рождается новое поколение богов-чудовищ – Лахму и Лахаму (их имена образованы от шумерского лахама – демоны водной стихии, созданные Энки в его подводном жилище Абзу). Показательно, что в одном из поздних аккадских списков богов Лахму назван получеловек-полурыба – служитель бога Эйа, а в другом – получеловек-полусобака, спутник богини-целительницы Гулы. От Лахму и Лахаму рождаются Áншар («Круг неба») и Кишар («Круг земли») – тоже божества старшего поколения, отец и мать бога неба Ану (никаких данных о культах Аншара и Кишар не сохранилось; возможно, их образы были созданы, чтобы представить родословную Мардука; впоследствии по созвучию Аншар будет отождествлен с главным богом Ассирии Ашшуром):

И пока они росли и мужали,Тогда родились Аншар и Кишар.Они дни копили, множили годы,И наследник их – Ану, – отцам своим равный.Ану-первенца Аншар себе уподобил.Нуддимуда сотворил по своему подобию Ану.Нуддимуд, отцами рожденный своими,Он разумом светел, многомудр и всесилен,Аншара, деда его, превзошел он премного,Меж богов-сородичей нет ему равных. [35]

Ану становится родоначальником нового поколения богов, предстающих в основном в антропоморфном облике. Его сыном является бог мудрости, знания и пресноводного океана Эйя (Нудиммуд – одно из его имен). Далее наряду с космогоническим браком в процесс творения и упорядочения мира вступает мотив космогонической битвы – сражения разных поколений богов (этот мотив ярко представлен в греческой мифологии в виде титаномахии – сражения более поздних богов-олимпийцев во главе с Зевсом против более древних титанов, а также в еще более древнем мотиве проглатывания Кроном своих детей, в которых он видит своих соперников по трону). Начинается же все с недовольства богов старшего поколения, и особенно Апсу, поведением молодых богов, их буйным весельем (своебразное отражение на мифологическом уровне извечного архетипа «отцы и дети»). Согласно тексту, молодые боги буянят внутри Апсу и Тиамат – двух бездн или стихий, представляющих их жилище, колеблют чрево последней, возмущают внутренность первого:

Толпой собираются сородичи-боги,Тревожат Тиамат, снуют, суетятся,Чрево Тиамат они колеблютБуйным гамом в верхних покоях.В Апсу не утихает их гомон.Но спокойна, безмолвствут Тиамат,Хотя тягостны ей их повадки.Не добры их пути, она же щадит их. [36]

Итак, Тиамат, хотя и недовольна поведением молодых богов, стоически сносит все неудобства, ведь она их мать (таким образом, боги, даже не имеющие антропоморфного облика, чрезвычайно очеловечены). В отличие от нее возмущенный Апсу терпеть не хочет. Он просит у Тиамат разрешения погубить беспокойных богов, однако та не соглашается и супруги даже бранятся, как люди:

Апсу уста свои открыл,Кричит раздраженно, обратясь к Тиамат:«Мне отвратительны их повадки!Мне днем нет отдыха, покоя – ночью!Их погублю я, дела их разрушу!Да утихнут звуки, во сне да пребудем!»Едва такое услышав, ТиаматВзъярилась, накинулась на супруга,В одинокой ярости вопияла горько,Злобою полнилось все ее чрево:«Как?! Порожденье свое уничтожим?!Пусть дурны их пути – дружелюбно помедлим!» [36]

Тогда Апсу и его советник Мумму решают действовать самостоятельно. Мумму советует уничтожить молодых богов, и Апсу это приходится по нраву: «Апсу то слышит – светлеет ликом, // Ибо злое он первенцам своим замыслил» [36]. Апсу и Мумму сообщают о своем решении богам, и те страшно напуганы: «Услышали боги о том, заметались. // После затихли, безмолвно сидели» [37]. Однако премудрый Эйа решает первым нанести удар. Усыпив с помощью заклинаний Апсу, он овладевает его «сиянием» (некоей таинственной сущностью или особой энергетикой, которая, как мыслили аккадцы, была свойственна богам), а затем убивает его. Он также захватывает в плен Мумму и запирает его на засов. Над телом Апсу (точнее, прямо в нем) Эйя возводит свое жилище – мировой пресноводный океан, который нарекает «Апсу» и устраивает в нем святилище-гипар для «священного брака». В священном брачном покое Эйа со своей супругой – богиней Дамкиной (вариация шумерского имени Дамгальнуна) зачинает бога Мардука. Так бог Мардук получает шумерскую генеалогию. Он описывается как чудесный младенец, «дитя-солнце» гигантских размеров, уже в младенчестве превосходящий всех богов и своего отца Эйя силой, знаниями, мудростью, физической мощью. Показателями абсолютного превосходства Мардука над всеми богами становятся его четыре уха и четыре глаза, изрыгаемое им изо рта пламя, невероятное сияние, его окружающее. Особый эффект в описании Мардука заключается в том, что при своих огромных размерах он именуется «малышом», «сыночком-солнышком»: