Мелвин Брэгг - Приключения английского языка
22. «Со всеми бородавками»
Случается, что достоянием истории становятся, казалось бы, совершенно незначительные эпизоды из жизни великих людей. Оливер Кромвель, цареубийца, первый лорд-протектор, создатель единственного в своем роде Содружества, сокрушитель могущественных замков, которого Мильтон назвал Our Chief of Men — «Наш вождь, неустрашимый Кромвель» (перевод Ю. Корнеева), запомнился также и фразой «со всеми бородавками» (Warts and all), произнесенной при обсуждении того, каким должен быть его парадный портрет. У английского языка «бородавок» не меньше, чем их было на лице Кромвеля, и поскольку тень в портрете не менее важна, чем свет, мы в этой главе рассмотрим именно то, что можно было бы назвать бородавками.
Есть и другой повод для обращения к этой теме. Как-то раз, когда я говорил об английском языке на собрании, некий студент поднялся и указал на то, что английский язык, конечно, «великий» (его слово), но в той части света, откуда он родом, английский также активно используется как орудие расизма и расовой эксплуатации. Студент был совершенно прав. Английский язык великолепно справляется с описанием и расширением многих сфер нашего внутреннего и внешнего бытия; в число этих сфер входят также сквернословие, богохульство, оскорбления, грубая брань и расизм.
Расизм отчасти обусловлен устрашающе быстрым распространением английского языка. Жители небольших островов, несомненно, ощущали опасность, угрозу и в то же время эйфорию, сумев на протяжении жизни всего нескольких поколений перенести свою национальную принадлежность и язык (на переломе XIX столетия) в Америку, Канаду, Вест-Индию, а затем в Южную Африку, Сьерра-Леоне, Гану, Гамбию, Нигерию, Камерун, Кению (после 1920 года), Танзанию, Уганду, Малави, Замбию, многочисленные тихоокеанские острова, Сингапур, Гонконг, Австралию, Новую Зеландию, Тасманию, Индостан и т. д. — не говоря уже о многочисленных других странах, которые пусть неохотно, но приняли английский в качестве необходимого второго языка.
Но этим дело не ограничилось. Расизм неукоснительно низводит другие народы в ранг нижестоящих. Расовое унижение — всегда демонстрация силы, попытка навязать полный контроль, использование языка для подавления собственных страхов и насаждения невежества и предрассудков. Мы можем лишь признать, что английский язык оказался, без сомнения, не первым, и, к сожалению, не единственным и не последним из языков, в котором присутствует расистская лексика.
Возможно, ключом к этой главе может послужить литературное произведение, по мнению многих, первый английский роман — «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо. Уцелев после кораблекрушения, герой романа оказывается на необитаемом острове, где через много лет одинокой жизни встречается с чернокожим уроженцем соседнего острова, которого доставили сюда его враги, чтобы убить и съесть. Вот что сообщил об их взаимоотношениях сам Крузо: «Я понял многое из того, что он хотел мне сказать, и постарался внушить ему, что я им совершенно доволен; вскоре я начал разговаривать с ним и учить его разговаривать со мною; прежде всего я сообщил ему, что буду звать его Пятницей, поскольку именно в этот день недели я спас ему жизнь; так что я назвал его так во имя памяти о времени; затем я научил его произносить слово „господин“ и дал понять, что это мое имя; научил также произносить „да“ и „нет“ и растолковал значение этих слов».
Этот абзац насыщен содержанием: тут и спасение жизни, и использование в общении не силы, а языка, который рассматривается как средство управления, и главное слово — «господин», слово, которое, несомненно, с болью произносили и слышали многие рабы. Но в 1719 году «господин» прозвучало и в некотором роде определило положение дел на 200 лет вперед.
«Пятница» звучит вполне невинно. А слово «ниггер» в очень многих местах по всему земному шару сделалось совершенно недопустимым. Неважно, что у этого слова нейтральная история, что происходит оно от слова, обозначавшего черный цвет по-латыни, а потом и по-французски: в слове, которое было заимствовано оттуда английским языком, слышится свист бичей на плантациях. Такое восприятие все еще живо, и употребление этого слова является таким же тяжелым проступком, чуть ли не преступлением, как богохульство в Средние века. Однако в наши дни как среди афроамериканцев, так и представителей иных народов и рас, находятся люди, употребляющие слово «ниггер» с гордостью. Таково одно из свойств английского языка: многие оскорбительные слова, употребляемые в самых различных контекстах, вдруг превращаются в своего рода почетный знак. К таким словам относятся, например, hack (в значении «проститутка», «наемник») или old contemptibles («презренные старые вояки», оскорбительное прозвище английских экспедиционных войск, действовавших во время Первой мировой войны во Франции). Но слово «ниггер» на протяжении многих лет было (и зачастую даже в наши дни остается) неприемлемым, глубоко оскорбительным, а тому, кто его употребляет, может грозить вполне реальная опасность оказаться избитым.
То же самое относится и к таким словам, как вог (wog), означавшему на британском военном жаргоне времен Второй мировой войны уроженца Индии и являвшемуся, по-видимому, акронимом от worthy (почтенный, достойный) или wily (хитрый, лукавый) oriental gentleman (восточный джентльмен); самбо (sambo) от испанского zambo — потомок смешанного брака индейцев и негров Латинской Америки; кули (coolie) от тамильского наемный работник; кафир (kaffir) от арабского слова, означающего «неверный»; даго (dago) от испанского имени Diego (Диего); лягушка или лягушатник (frog), применявшемуся сначала к голландцам, а потом к французам. Слово savage (дикарь) применяется ко всем без разбора. «Кафирами» сначала обзывали самих британцев в Индии, но потом уже они стали применять это слово как оскорбительное обращение к жителям Южной Африки. Слово barbarian (варварский), используемое повсеместно, как и savage, восходит к древнегреческому слову, обозначавшему заикание; так греки насмехались над звуками любых языков, кроме своего собственного. Подобно драконьим зубам из античного мифа, несколько семян дали богатые всходы. Презрительные наименования spic (латиноамериканец), yid (еврей), paddy (ирландец), chink (китаец), black и spade (любой чернокожий), jock (шотландец), taffy (валлиец), рот (англичанин, в том числе недавно переехавший в Австралию) и yank (янки, потомок первых английских колонистов, поселившихся в Америке), как я считаю, пополнили список, который вскоре может обогатиться такими словами, как English (англичанин) и American (американец) — судя по тому, как разворачиваются события в мире.
Оскорбительные наименования чернокожих, особенно в Америке, были наиболее болезнетворными, поэтому оставленные ими шрамы заживают дольше всего: negro, nigger, niggra, thicklips (толстогубый), Rastus (от имени Erastus), Uncle Тот (дядя Том), cottonpicker (сборщик хлопка), coon, hard-head (тупоголовый) и boy (слуга-туземец, бой).
Слово boy (слуга-туземец белого колонизатора на Востоке) — хороший пример того, как совершенно безобидное, на первый взгляд, слово, если звучит от определенных людей, в определенное время и при определенных обстоятельствах, превращается в неистребимое клеймо, невыносимое оскорбление. «Воу!» Одним из свойств языка является то, что все слова уязвимы. Не существует абсолютно непорочных слов. Возьмем слово mother (мать). В наши дни оно может представлять собой первые два слога грубого оскорбления, состоящего из четырех слогов, хотя большинство воспринимает его как самое ласковое слово на свете. Или взять пример противоположного рода — bugger (мужеложец, содомит). Прежде оно воспринималось как оскорбление, а теперь получило распространение среди молодежи, как выражение доброжелательного отношения: Where’ve you been, you old bugger? (Где ты был, старина?). Слово может, фигурально выражаясь, изменить курс с северо-востока на юго-запад, но на листе бумаги будет выглядеть одним и тем же. Когда я был молодым, слово wicked трактовалось как «злобный, безнравственный», а мои дети в таком же возрасте понимали его как «чрезвычайно, до истерики, смешное». Подобные стремительные изменения напоминают нам о том, что при всех тончайших различиях между значениями слова в конечном счете выражают современные, сегодняшние чувства, страсти, ощущения, причем зачастую не регулируемые словарями и справочниками, и эти стихийные чувства, как стремящийся к убийству безумец, обозначат любой предмет, который требуется обозначить, и выразят то, что требует немедленного выражения. Даже столь неподходящее, «неправильное» слово, как boy, в экстремальной ситуации может быть использовано в качестве оружия.
