Реализм и номинализм в русской философии языка - Владимир Викторович Колесов
«По Соловьеву, это значит, что оно вечно пребывает в своей идее, или материи как в своем осуществлении, проявлении и воплощении; вечно от нее различаясь, оно неразрывно с ней соединено; стало быть, существует вечно и идея как адекватный образ сущего» (Е.Н. Трубецкой 1913: I, 285).
Волновая цельность идеи (в этом символическом понимании соотносима с Духом) настраивает систему на действие и порождает знание, но сама идея воспринимается в своих противоположностях благодаря дробности (дискретности) понятия о ней. Цельна и вещь – в отличие от дискретности ее признаков; и в этом отношении волновое и дискретное совмещаются как разные стороны одного и того же. Познанию доступно только различенное, которое и возникает на средних уровнях градуальности, поскольку оно последует предыдущему и предшествует последующему. Только диалектически пройдя промежуточные степени, сущность концепта воплощается в явлении понятия. Именно София и есть та сила, которая объективирует идею, создавая полноту божественного бытия. София как процесс объективации логоса –
«от века реальная Сущность; но для здешнего человечества она есть норма: пока человек не достиг своей нормы, между ним и ею нельзя проводить знака равенства» (там же: I, 365).
«Абсолютное мыслится не как отрешение, освобождение, а как завершенность, законченность, полнота всецелого» (Уткина 1975: с. 96);
иными словами, это законченный цикл движения содержательных форм концепта вовне единого, но постепенно вбирающих в себя единое (образ), особенное (понятие) и общее (символ) и представляющих его как всеобщее в слове, насыщенном смыслами знаке Логоса. Завершение всего круга движений есть возвращение в концепт, а не освобождение от концепта в образ (позиция Козлова и Аскольдова).
«Достигая универсального во всём его объеме (в слове. – В.К.), сохранить индивидуальное во всём его своеобразии (в вещи. – В.К.)» (там же: 96)
– такова установка этой теории познания: слово есть и надвременное, и надпространственное, – утверждает Соловьев, но с замысла воли начинается путь познания.
«Под замыслом Соловьев понимает тот живой смысл, который оплодотворяет всякую мыслящую материю. Это творческое да будет!, которое из хаоса фактических состояний сознания создает умственные мирки и миры» (Е.Н. Трубецкой 1913: II, 229).
Соловьев выделяет Абсолютное как особую форму существования бытия:
«Элемент эмпирический и чисто логический суть два возможных образа бытия, реального и идеального, третье абсолютное начало не определяется ни тем, ни другим образом бытия, следовательно, вообще не определяется как бытие, а как положительное начало бытия, или сущее. Это различение сущего от бытия имеет важное, решающее значение не только для логики, но и для всего миросозерцания» (Соловьев 1988: II, 217).
В понятиях нашей гипотезы соотношение чувственного образа (эмпирический элемент) и логического понятия (элемент логический) определяется глубинным сущим – Абсолютом, данным как концепт.
2. Философия символа
Логос постигается верою, мистически, не разумом извне, но изнутри – посредством мудрости; Н.О. Лосский, поясняя это утверждение Соловьева, в соответствии со своим пониманием называет эту познавательную способность интуицией («непосредственное созерцание чужой сущности» (Лосский 1927: 154)).
Мистическое, интуиция, вера – это творчество в созидании по-знанием. Капитальным обеспечением интуитивного познания во всех его проявлениях стал символ культуры, который в постоянном усилии ratio воссоздает понятие на основе столкновения с неизбежно переменчивым и сугубо субъективным образом эмпирического. «Осуществление универсального синтеза науки, философии и религии», к чему стремился Соловьев, возможно лишь на путях углубления в содержательные формы концепта, одновременно и совместно воссоздающие сущность, поскольку сущее, единое, все возможны лишь в диалектическом движении – в претворении форм в содержательный смысл концепта как «объективный смысл знания, логическая необходимость и связность» (там же: 154). Нет научного знания без философского сознания и без культа познания. Это возвращение от концептуализма к реализму через полноту слова, которое теперь выше самой идеи (понятия).
«Итак, Логос, или Слово, есть единственное объективное, то есть для другого существующее, начало бытия и знания» (Соловьев 1988: II, 243).
Это тот самый философский квазимистицизм, о котором чуть позже сказал Н.А. Бердяев (1911: 13):
«Позитивизм убивает философию, мистицизм ее возрождает».
Исходя от жизни единого цельного, Соловьев и связывает с мистицизмом «переживание жизни»; в таком понимании мистицизм есть просто «не мир явлений», но цельное знание. Прав Лосев, полагавший, что мистикой Соловьев называет строгую систему логических категорий («органическая логика»), в своем словесном выражении представляющих «чистый умственный образ» символа (Лосев 1994: 128 – 129). Мистицизм Соловьева относителен, это «конкретный реализм», если понимать «реальность» не как категорию разума, а нечто такое, что эмпирически испытывается как данное, нечто вполне иррациональное; ср.: Милюков 1994: II, 1, 187). Синтез «познавательных и онтологических изысканий Соловьева» происходит, как давно замечено историками нашей философии, «на почве религиозного углубления психологических мотивов» (Лосев 1983: 68), а мистическое знание – интуиция – привлекает Соловьева как типично русская черта мышления (Радлов 1991: 96 – 216).
Философия символа предохраняет мысль Соловьева и от позитивистского эмпиризма, и от рационального логицизма, вообще от всякой односторонней крайности, которых так боялся философ. Отсюда своеобразный символизм всех понятий у Соловьева, например, таких как «церковь», «любовь» и пр. Церковь не церковна – это всеобщая целостность бытия (всеединство), а любовь – связующие ее элементы отношения. Как и славянофилы, Вл. Соловьев понимает сознание исходя из семантики слова, со-знание как ʽсовместное знаниеʼ, т.е. уже известное, к чему мы приникаем, со-при-чащаясь ему. Это и есть отражение софийности – не разума, но мудрости. О-со-знание потенциальной энергии Сущего.
В таком случае иначе понимается и смысл познания. Познание – это возвышение co-знания до общего, до сопричастности Абсолюту. Связанная с сознанием линия D, замкнутая на объемы предметного значения, развивающая метонимическое скольжение мысли, заменяется познанием отношения S – процессом о-со-знания типичных признаков уже известной вещи. Выражаясь иначе, начинается движение от концепта в обратном направлении, и уже окончательно сложившийся (созревший в словесных формах) символ оказывается в центре внимания. Созданный в результате серии последовательных метонимических смещений, символ раскрывается посредством метафор различного семантического наполнения, начиная, быть может, с постоянного эпитета и катахрезы (Колесов 2002: 41 – 46). Важно заметить, что основная работа мысли в отношении к содержательным формам слова в понимании Соловьева связана с двоичностью концепт-символ, а не концепт-образ, как у Козлова. Это принципиально другой путь как раз в отношении к содержательным формам слова, которые воплощают различное отношение
