Сложные чувства. Разговорник новой реальности: от абьюза до токсичности - Коллектив авторов
Выгорание становится перманентным, хроническим состоянием, которое не может быть преодолено через классическую парадигму лечения – то есть внешнее устранение внутренних причин болезни. Потеря мотивации, связанная с рабочим местом, предполагает, что жертве выгорания стоит сделать перерыв для восстановления «позитивного настроя», эмоциональной вовлеченности и готовности к самосовершенствованию через труд. Кроме того, выгоревшим часто рекомендуют сменить работу – но только затем, чтобы в новых условиях воспроизводить все ту же неизменную модель стремления стать «лучшей версией самого себя». Конкретная форма и сфера занятости уже не имеют самостоятельного значения, но лишь создают более-менее случайное пространство для проявления индивидуальной креативной энергии. Все успехи, которых достигает работник, уже никак не соотносятся с целями самой работы, но служат его собственной цели (то есть так называемой самореализации, раскрытию потенциала и тому подобному), которой надлежит оставаться вечно недостижимым объектом желания.
Вообще, само понятие «выгорание» указывает на особое отношение к работе – это не просто труд, отчужденный в рабочем времени, или одна из сторон личности, которая монетизируется на рынке. Работа, выполняемая современным индивидом, – это прежде всего внутренняя работа, бесконечное самовоспитание и стремление к признанию у самого себя. Поэтому любая остановка в такой работе равносильна поражению: необходимо все время оставаться включенным в рабочий процесс, который полностью поглощает сознание. В свою очередь, в «работу» превращаются все проявления жизни, включая «отношения с партнером» (которые, разумеется, также могут привести к выгоранию).
Бесчисленное множество разбросанных в интернете «историй выгорания» воспроизводит похожие друг на друга алгоритмы подобного самовоспитания. Борьба с выгоранием, вызванным работой, сама по себе превращается в тяжелый и не всегда благодарный труд. В своем блоге на habr.ru Мария описывает долгую историю собственных отношений с выгоранием: моменты воодушевления от «крутых результатов» или «здоровых отношений» в ее жизни постоянно чередовались с состояниями апатии и презрения к себе. Тем не менее «с каждым новым выгоранием и выходом из него становилось понятнее, как это работает. Где причина и какое следствие. И что с этим делать». Вывод личной истории Марии, которым она с радостью готова поделиться с другими:
Все, что происходит со мной, – следствие моего выбора. Внешние обстоятельства можно обойти или обыграть, совершая активные действия по своему выбору, двигаясь в выбранном направлении… Умею учиться на ошибках, видеть во всем светлую сторону, переворачивать любую безвыходную ситуацию так, что у нее появляется выход и даже какие-то бонусы вываливаются [29].
Ровно той же успешной стратегии, которая привела к полной победе над выгоранием, придерживался и автор корпоративного «Тинькофф-журнала»:
Выгорал. В 2020 году летом решил проблему, но далеко не сразу… Самоизоляция позволила почувствовать себя человеком. Я тот еще интроверт, но софт-скиллы развиты… Ошибка совершена, уроки извлечены, такого больше не допускаю [30].
Таким образом, императивом становится непрерывное действие, приобретающее механический характер. Остановка в действии могла бы создать возможность для рефлексии, но именно так поступать мораль «общества достижений» строго запрещает. Вместо этого, чтобы избежать острого переживания вины из-за собственной праздности, современный человек продолжает действовать до полного физического изнеможения – ведь любое действие лучше, чем бездействие. Так, свидетельства выгоревших изобилуют печальными описаниями часов и дней, проведенных за чтением социальных сетей или раскладыванием пасьянса. «Даже йога, которую я так любила, начала ассоциироваться не с расслаблением и восстановлением, а со спешкой, – рассказывает свою историю выгорания Катерина. – Утром я спешила на занятия йогой, потом на работу, потом снова в зал» [31].
Эта абсолютная вовлеченность поддерживается благодаря внутреннему «огню», интенсивность которого должна полностью совпадать с динамикой окружающей действительности. Обнаружив разрыв между окружающей жизнью и своим эмоциональным состоянием, мы перестаем быть «позитивными» и начинаем стремительно выгорать. Таким образом, по большому счету к выгоранию приводят не конкретные условия труда, но утрата внутренней способности им соответствовать.
Когда начинается выгорание
В своей известной работе «Общество выгорания» («Burnout society») философ Бюнг-Чул Хан утверждает, что на смену «дисциплинарному обществу» XX века (с его внешним контролем, безопасностью и превентивной защитой от другого) пришло «общество достижений», в котором внешние границы превратились во внутренние [32]. Из объектов подчинения люди превращаются в субъекты достижений, главный вопрос для которых звучит уже не как «Дозволено ли мне?», но «Способен ли я?». Это означает, что никаких объективных границ на пути к осуществлению наших желаний больше не существует, и если они все же не осуществились, в этом следует винить исключительно самих себя. Суд как ключевая инстанция власти превращается из внешнего органа во внутренний и выносит суровый приговор, легко трансформирующий «все возможно» в «ничего не возможно». Так главная добродетель общества достижений – «способность быть способным» – превращается в хроническую «неспособность быть способным».
Если дисциплинарное общество порождало нарушителей границ, безумцев и преступников, то общество достижений производит неудачников. Однако вне зависимости от того, продолжает ли в нем гореть внутренний «огонь», человек «общества достижений» обречен на полный суверенитет собственной жизни. Следствием отсутствия внешнего господина становится интериоризация господской позиции, а значит – бесконечная и беспощадная самоэксплуатация. Такое экзистенциальное мучительное переживание бремени «хозяина своей судьбы» соответствует изменившемуся характеру труда в постфордистскую эпоху с ее прекарными (незащищенными и временными) рабочими местами и отказом государств от политики социальной ответственности.
Эпоха «позднего капитализма», в котором сам капитал окончательно превращается в невидимую сущность, достигая качества абсолютной абстракции, полностью соответствует эмоциональному режиму «общества достижений», где принуждение осуществляется исключительно изнутри субъекта [33]. Отношения между социальными условиями и миром индивидуальных эмоций всегда остаются амбивалентными и взаимозависимыми. Например, историк Йоахим Радкау показал, как на рубеже XIX−XX веков западные общества стремительно захватил дискурс «нервозности», связанный с быстрой урбанизацией и развитием промышленности. Брошенный в новую реальность большого города и безличных социальных отношений человек переживал одиночество и тревогу. Эта ситуация, как показывает Радкау, обернулась настоящей эпидемией «нервных болезней», породившей широкую инфраструктуру санаториев и медицинских практик, направленных
