Роза Альбеткова - Учимся читать лирическое произведение

Дактилическая концовка, отсутствие рифмы характерны для народной поэзии – былин, песен. К тому же слова Зеленый Шум — народные, о чем поэт сообщает в примечании. Так особенности лексики и звучание стиха сближают некрасовское стихотворение с народной поэзией.

В стихотворении показано развитие переживания героя. Особую роль в нем играет двустишие, которым оно начинается и которое затем становится рефреном (повтором), отделяя части произведения друг от друга. Вслушаемся в эти две строки, они звучат, как песня: настойчивые повторы («Идет-гудет Зеленый Шум, / Зеленый Шум, весенний шум!») и восклицательная интонация создают ощущение торжественного неуклонного движения.

Но, заметьте, как по-разному мы воспринимаем эти строки в каждом из повторов. Вначале это будто просто сообщение о приходе весны. Во второй раз двустишие предваряет рассказ о душевной смуте героя, будто подчеркивая стихийную силу его чувства. Третье повторение знаменует перелом в состоянии и природы, и человека. И четвертое, возникающее после картины оживающей природы, – возвещает о торжестве добра и любви.

Картина весны в начале стихотворения воссоздана с большой точностью, вы будто ощущаете этот ветер: он начинается играючи, а потом подчиняет себе все, и у читателя создается ощущение неодолимости движения.

Следующий фрагмент и противостоит первой картине по теме (природа – душевная смута героя), и сходен с нею тем же ощущением стихии. Сначала отношение героя к измене жены противоречиво, в словах звучат любовь, жалость, боль, обида: «Скромна моя хозяюшка… / Воды не замутит!»; случившееся, в его восприятии, не преступление, а беда, муж сокрушается: «Сама сказала, глупая, / Типун ей на язык!»

Но дальше, как это часто бывает в жизни, особенно когда ничто не отвлекает от тяжелых мыслей («Зима нас заперла»), растет обида, уже не о жене, а о себе думает муж, и потому в нем зреет «дума лютая – / Припас я вострый нож». Жена теперь уже обманщица, изменница (хотя все еще любовь есть: ведь «жаль сердечную»). Да к тому же возникает опасение: что скажут соседи – ох уж эта оглядка на чужое мнение! С какой проницательностью показан внутренний мир человека, борьба любви и эгоизма, доброты и злобы! Некрасов знает жизнь, знает, что именно так чаще всего и случается преступление.

Но спасает природа. Они пробудились вместе – природа и человек. И картина теперь другая, ее увидел преодолевший злобу человек, она пронизана живым чувством. Теперь все радует глаз, для него и леса повеселели, и белая березонька кажется ему девушкой с зеленою косой. Заметьте словесные ряды: тихохонько, солнышком, березонька, тростинка … (слова с ласкательными суффиксами); пригреты, теплым, повеселелые, новой зеленью, лепечут песню новую, по-новому (слова с положительной эмоциональной окраской) – в речи героя зазвучала любовь. Эта эмоция усилена повторами – пять раз повторено слово шумят (шумит). Перекликаются звуки: лепечут, липа, бледнолистая, белая березонька. Переклички слов и звуков здесь способствуют упорядоченности текста и потому создают ощущение гармонии, красоты.

Природа стала прекрасной, одухотворенной. И естественно, происходит разрешение внутреннего конфликта, торжествует любовь, человек примиряется с бедой, чувствует способность прощать. Не случайно стихотворение заканчивается словами: «И – Бог тебе судья!» Ведь умение прощать – одна из важнейших христианских заповедей, запечатленная в молитве: «И остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим». Умение прощать – основа народной нравственности, которую утверждает Некрасов своим замечательным стихотворением. А народная нравственность зиждется на идеалах христианских, в том же духе складывались убеждения и поэтов-классиков.

Обратите внимание на то, как «прочно слеплено» последнее четверостишие параллелизмом в его построении: три строки с повторами – лексическим (покуда, покуда, пока), морфологическим (три глагола в повелительном наклонении в начале строк и три возвратных глагола в настоящем времени в конце строк) и синтаксическим (одинаковое строение трех предложений), а четвертая строка – итог, емкий фразеологизм. Благодаря этому финал гармонично завершает это глубоко народное произведение и звучит как народная песня, как голос самой природы, воплотившей мысль ее Творца, голос ее лесов и лугов, и конечно же это главная мысль самого поэта.

Читая стихотворение А. Н. Майкова, постарайтесь представить себе описанный поэтом пейзаж:

Осенние листья по ветру кружат,Осенние листья в тревоге вопят:«Все гибнет, все гибнет! ты черен и гол,О лес наш родимый, конец твой пришел!»

Не слышит тревоги их царственный лес.Под темной лазурью суровых небесЕго спеленали могучие сны,И зреет в нем сила для новой весны.

Вы, конечно, вообразили осенний лес, желтые листья берез, красные широкие лапы кленов, бурые, скомканные листья орешника. Ветер срывает их с ветвей, и они падают на дорогу, вновь взмывают вверх, кружатся, носятся вихрем по лесу и даже кажутся живыми. И не случайно поэт наделил их чувством и речью, использовав олицетворение. Они ощущают тревогу, в панике им кажется, что все погибло.

Это ощущение катастрофы создается благодаря повторам, которые усиливают значение слов. Посмотрите, как построены первые две строки, и вы увидите, помимо фонетического повтора – рифмы, – еще и лексический – анафору (осенние листья), и синтаксический повторы (предложения построены одинаково: определение – подлежащее – обстоятельство – сказуемое). Повторы усиливают и чувство тревоги в словах самих листьев: «Все гибнет, все гибнет!» Не менее выразительно и то, что «речь» листьев эмоциональна, состоит из восклицательных предложений. Все это и создает интонацию предельно взволнованную, ощущение смятения.

И вот на смену этой трагической эмоции и напряженной, взволнованной интонации приходит совсем другое – спокойствие и величественность. А размер стиха – четырехстопный амфибрахий – объединяет обе строфы и создает единство целого, в котором есть и смятение гибнущих листьев, и торжественность засыпающего леса. Природа предстает во всем ее многообразии – в умирании и торжестве жизни.

Вторая строфа начинается с отрицания, причем глагол означает не действие, как глаголы первой строфы, а состояние: не слышит. Сравните эмоциональную окраску слов в этих строфах. Лес назван царственным, его сны – могучие, в то время как листьям он казался совсем другим: черен и гол. Состояние леса – сон, а не смерть. И потому стихотворение заканчивается жизнеутверждающими словами: «И зреет в нем сила для новой весны».

Почему же листья не видят этого? Потому что они сами гибнут, и собственная гибель представляется им крушением всего мира. Оттого так тревожна интонация первой строфы – в ней показано отношение к наступлению осени листьев, вовлеченных в это событие. И листья превращаются в символический образ, так же как и ветер, который мы воспринимаем как «ветер перемен», и осень – образ, традиционно в поэзии связанный семантически с умиранием. А если вспомнить, что стихотворение написано в 1864 году, в эпоху коренных преобразований в российской жизни, то эти образы могут быть истолкованы и в историко-социальном ключе.

Но этим содержание стихотворения не исчерпывается. В нем есть и другое значение, более общее. И это не аллегория, а символ[7] потому что здесь мысль отнюдь не отвлеченная, а передана через вполне конкретный многозначный образ.

Художественное богатство образа определяется его многозначностью, обилием его предметно-смысловых связей как внутри, так и за пределами текста. Тогда при чтении произведения человек размышляет о единстве человека и мира, об ограниченности человеческого разума, бессильного проникнуть в коренные свойства мира. А для приближения к истине ему необходимо особое чувство гармонии с миром Природы, умение видеть сущность происходящего.

От стиха к мысли

Стих в лирике имеет первостепенное значение: это не просто форма, в которую вливается содержание, как вливается вода в стакан. Стих – это сам смысл произведения. Поэтому стихи нельзя пересказать прозой – от этого смысл пропадет. Исчезнут красота, гармония, ритм, а вместе с ними – та высокая мысль, которую хотел выразить поэт. Ведь именно благодаря стиху строки сопоставляются друг с другом. Почувствовать значение свойств стихотворной речи – например, размер стиха, интонацию, которая возникает в произведении благодаря ритму, перекличку слов, создаваемую рифмой, – чрезвычайно важно при анализе произведения. Для этого надо понять, как стих соотносится со словами, с характером синтаксиса и всей композицией. Это не всем и не сразу удается, поскольку требует серьезных знаний и умения. Но начнем с наиболее простого – с сопоставления произведений, в которых размер стиха связан с определенной традицией и потому наделен неким смыслом.[9]