Коллектив авторов - Дело всей жизни…
Таким образом, подходя к практическому вычленению звеньев в тексте, мы учитываем два противоположных фактора – новизну и повторяемость.
Во-вторых, если повторно воспроизводятся все три составляющих звено основных элемента (при отсутствии дополнительных) – а с этим явлением мы сталкиваемся в докучных сказках и заговорах, то расподобление происходит только на смысловом уровне. Так, если мы имеем в виду докучные сказки, то каждый раз информация, заключенная в повторяемом тексте, сообщается как новая, еще неизвестная слушателю. Когда же мы рассматриваем заговоры, то каждое новое воспроизведение текста усиливает как его собственную магическую силу, так и силу текста, взятого в совокупности всех его повторных воспроизведений (и, опосредованно, всего ритуала, в контекст которого и включается рассматриваемый заговор в качестве вербальной составляющей).
Последовательно соединяясь друг с другом, звенья и образуют так называемую цепевидную структуру. Употребляя понятие «последовательно», мы имеем в виду то, что в следующих друг за другом звеньях, например в сказочных текстах, акции, совершаемые персонажем (персонажами) совершаются в хронологической последовательности. Ее мы можем обозначить как реалистичную последовательность. В заговорных же текстах понятие «последовательность» приобретает специфические черты, соответствующие контексту. Последовательность совершения акций более условна – не зря в акциональных рядах всегда присутствует (эксплицитно или имплицитно) условный союз «если». Однако из контекста понятно, что предположения о, например, месте обитания болезни и ее отсылке туда также высказываются последовательно, болезнь последовательно отсылается в разные локусы, то есть мы имеем дело с пусть условной, но последовательностью.
Кроме того, если в сказочном тексте результативными будут либо все звенья (нанизывание мотива), либо только последнее (нанизывание акции), то в заговорных текстах результативной будет лишь совокупность всех акций, поскольку из контекста очевидно, что лишь произнесение всего набора акций приведет к изменению изначальной ситуации: болезнь уйдет к месту своего обитания и человек выздоровеет.
Проследим это на примере сказочного текста (сказка об упрямой жене) и текста заговорного:
«Один, вишь, женилси. И поехали к тещи в гости. А ехали они пожней. // А она говорит:
– Это моего батюшки пожня, да моего батюшки береза, да моего батюшки косачи да тетери.
– Ну, нет, – муж говорит, косачи да тетери боговы. //
А она и говорит:
– Скажи – твоего батюшки косачи да тетери, а не скажешь – помру.
– Косачи и тетери боговы. //
Приехали к тещи, а она больная, с телеги не встает…
– А скажи: твоего батюшки косачи да тетери…
– Косачи да тетери боговы…//
Ну, она и померла» (Карнаухова, № 56).
Текст состоит из семи звеньев, три из которых мы привели. Каждое звено в смысловом плане повторяет предыдущее: упрямая баба требует от мужа признать, что птицы принадлежат ее отцу. Воспроизводятся все три основных элемента звена – субъект (жена), действие (задает вопрос и получает ответ), объект (муж). Однако расподобление также происходит: состояние упрямой бабы в каждом звене ухудшается (дополнительный обстоятельственный элемент). Все действия совершаются последовательно, каждое из них результативно: задан вопрос, получен ответ – состояние субъекта изменилось. Текст имеет цепевидную структуру, в основе которой лежит нанизывание мотива. Цепевидность подчеркивается наличием развернутой репризы.
В заговорных текстах мы имеем последовательное перечисление и отсылку (акция) болезни (субъекта) к очередному вероятному месту обитания (локус). Варьирует именно этот, третий из основных элементов, элемент звена (причем это характерно для всех трех заговорных традиций):
«С лесу пришло – на лес уходи. С народу пришло – на народ поди. С ветру пришло – на ветер поди» (ВФ, № 511), «… jsou li z vetru, aby sli zas do vetru, tam aby drivi v nejvettsich houstinach lamali; jsou li z vody, aby sli zas do vody, tam aby pisek v nejvettsich hloubinach vazali; jsou li ze skal, aby sli zas do skal, tam aby skaly v nejvettsich skalinach lamali» (Erben, 1937, № 4, s. 417).
«Ако бъдете уроци от мъш, по него идете, ако бъдете уроци от жена, по нея идете, ако бъдете уроци от мома, по нея идете, ако бъдете уроци самодивски, по тях идете, ако бъдете уроци водни, по нея идете, ако бъдете уроци от ветър, по него идете…» (СБНУ, кн. 12, № 2, 3, с. 143).
Таким образом, перед нами сегменты текста, имеющие цепевидную структуру, в основе которой лежит прием нанизывания акции. Результативна вся цепь в целом.
Число звеньев в цепи бывает различным: от 3–5 звеньев (например, в сюжетах типа «Волк-дурень» «Колобок» или во вступительной части заговорного текста) вплоть до теоретически бесконечного (например, в докучных сказках).
Если цепь состоит из минимального количества звеньев (трех), то возникает необходимость различения приема нанизывания и приема утроения действия, также широко используемого в сказках, в том числе в сказках о животных. Формально эти приемы сходны, так как в обоих случаях, как правило, повторяется акция персонажа. В результате мы имеем повтор почти аналогичных сцен, текст которых на вербальном уровне, особенно если он содержит диалог, включает репризу. Примером может служить сказка «Лиса-повитуха» (АТ 15):
«…Лежит кума с кумом в избушке, да украдкою постукивает хвостиком. «Кума, кума, – говорит волк, – кто-то стучит». «А, знать, меня на повой зовут!» – бормочет лиса. «Так поди сходи», – говорит волк. Вот кума из избы да прямехонько к меду, нализалась и вернулась назад. «Что бог дал?» – спрашивает волк. «Початочек», – отвечает лисица.//
В другой раз опять лежит кума да постукивает хвостиком. «Кума! Кто-то стучится», – говорит волк. – «На повой, знать, зовут!» – «Так сходи». Пошла лисица, да опять к меду, нализалась досыта: медку только на донышке осталось. Приходит к волку. «Что бог дал?» – спрашивает волк. – «Середышек» // [Афанасьев, т. 1, № 9].
И в третий раз лиса точно так же обманула волка, а на его традиционный вопрос: «Что бог дал?» – отвечает: «Поскребышек».
На первый взгляд структура данного текста тождественна структуре текста на сюжет «Лиса и дятел» (АТ 56 Б), где лиса также три раза стучит хвостом по дереву, требуя у дятла птенца «для обучения». И в том, и в другом случаях диалог содержит репризу: «…стук-стук хвостищем по сырому дубищу. «Дятел, дятел, полезай с дубу долой. Мне дуб нада – сечихичики гнуть». – «Ей, лисанька! Не дала ты мне и одного детенышка-то высидеть». – «Ей, дятел! Брось ты мне, я его выучу кузнешному». Дятел ей бросил, а она кустик за кустик, лесок за лесок, да и съела» [Афанасьев, т. 1, № 32].
Однако если в первом случае трехкратный повтор в смысловом отношении полностью исчерпывает ситуацию и новый повтор невозможен, то в сказке «Лиса и дятел» количество повторов внутренне не ограничено и может быть увеличено без ущерба для содержания.
В волшебных сказках мы также часто сталкиваемся с утроением, фактически являющимся минимальной цепью нанизывания, что было отмечено Т. В. Зуевой в работе «Волшебная сказка»5. В качестве доказательства, проведем сравнение двух текстов, содержащих эпизод набора помощников-животных. Так, в чешской сказке «Златовласка» (Erben, 1955, с. 55–60) герой получает трех помощников: муравьев, воронят и рыбу. В структурном отношении, соответственно, данный отрывок представляет собой цепь, состоящую из трех звеньев, скрепленных репризой-предложением – обещанием помощи в трудную минуту. Однако ни в смысловом, ни в структурном плане длина цепи не ограничена. Помощников, а соответственно, и звеньев в цепи нанизывания персонажей, могло бы быть и больше. Так, в болгарской сказке этот же эпизод формируется на основе цепи, состоящей из четырех звеньев: герой получает в помощники лису, волка, медведя и льва:
«Дигло <момчето> пушката да я <лисицата> убие. Она му рекла: «Не ме убивай! След малко че се окотим и че ти дадем лисиче». // По-натам сретнали вълк. Дигло пушката, а вълк му рекъл: «Не ме убивай! Скоро че се окотим и че ти дадем вълче». // По-натам го срещла мечка… // Най-после ги сретъл лъф…»6 (СБНУ, кн. 49, № 8).
Однако текст может содержать маркер, ограничивающий длину цепи, хотя в смысловом плане никаких ограничений могло бы и не быть. Так, в чешской сказке «Дракон с двенадцатью головами» в тексте, предшествующем эпизоду набора помощников, указывается, что лес, в который попал герой, был «tři dni dlouhý». Соответственно, встречая каждый день нового зверя, герой мог получить лишь трех помощников:
«Když tak tím lesem šel první den, vyběhl proti němu vlk…// Druhý den vyběhl proti němu z houští medvěd…// Třetí den vyběhl proti němu lev…»7 (Erben, 1949, с. 42–47).
Введение подобного маркера в текст – очень распространенный прием в волшебных сказках, динамичных по своей сути. Многие из них начинаются с указания на то, что у родителей было три сына, или что у трех матерей, отведавших волшебной рыбы, родились три сына, или что герою были вручены три яблока, которые можно было разломить только около воды, и так далее.
