Олжас Сулейменов - Книга благонамеренного читателя
Подчеркнутое место Мусин–Пушкин перевел так:
«На семь то одре лежа произнесъ онъ». Поправок было множество. Наиболее интересные исправления следующие: 1) «И схоти юнак рова тьи рекъ». Перевод этого сербо–русского предложения предлагается такой: «И схотел юноша ямы (могилы) тот сказал». Но в словаре автора есть уже термин «уноша» — юноша, и «юнак» не проходит, но, несмотря на это, продолжали: 2) «и схыти юнак рова…» — т.е. похитила юношу могила; 3) «и схопи» — т.е. схапала; 4) «и с хотию на кроватъ и рекъ» — «и с любимцем на кровь, а тот сказал»; 5) «и с хотию на кровать и рекъ» — «и с любимцем на кровать и сказал».
В. И. Стеллецкого шокирует эта картина, и он предложил перевести — «и с милою на кровать»…
Если бы мне пришлось иллюстрировать «Слово», я воплотил бы в красках все сочиненные толкователями образы. И этот эпизод просится под кисть.
Степь, политая кровью трава; разбросаны тела литовцев с помятыми шлемами. Среди поля широкого стоит деревянная кровать с никелированными шишечками. На ней лежит возбужденный Изяслав с любимым человеком (признаки пола коего прикрыты фиговым щитом). А вокруг кровати — трупы, а на них — вороны…
Предложенные варианты разбивок отличаются грамматической и литературной недостаточностью.
Прежде всего грамматической.
1) В разбивке Мусина–Пушкина утрачено, по крайней мере, два сказуемых. Они «подразумеваются».
Этот недостаток не устраняется и следующими «членителями».
2) Начинательный союз «и» в памятнике всегда употребляется перед глаголом. Н. М. Дылевский отметил этот пример как особый: «встречен только один случай с начинательным «и» не перед глаголом — «и с хотию на кровать»3.
Опять исключительная грамматическая ситуация, как в истории с единичным применением «а» в финальной строке. Я рассматриваю весь кусок Изяслава как эпический монолит.
Моя разбивка:
…Единъ же Изяславъ сынъ Васильковъ позвони своими острыми меча о шеломы Литовскiя; притрепа славу деду своему Всеславу, а самъ подъ чръленымя шиты на кроваве траве, притрепанъ литовскыми мечи исхоти юна кров. А тьи рекъ: Друживу твою, кпяже, птиць крилы приоде, а звери кровь полизаша. Не бысь ту брата Брячаслава, ни другаго — Всеволода. Единъ же изрони жемчюжну душу из храбра тела. чересъ злато oжepeлie. (Один же Изяслав сын Васильков позвонил своими острыми мечами о шлемы литовские, «притрепал» славу деду своему Всеславу, а сам под красными щитами на кровавой траве «притрепанный» литовскими мечами исходил юной кровью. А тот сказал: Дружину твою, князь, птиц крылья приодели, а звери кровь полизали. Не было тут брата Брячеслава, ни другого — Всеволода. Один ты изронил жемчужную душу из храброго тела через златое ожерелье…)«Исходить кровью» — устойчивое сочетание во многих славянских языках. Значение его — «умирать от потери крови» (Даль). Вероятно, «исхоти» — написание авторское. Если бы в оригинале значилась форма — «исходи». Переписчик, несомненно, узнал бы ее и сохранил орфографию.
И грамматически и литературно это прочтение точнее.
Вместо ужасной кровати на поле кровавой битвы, вместо любовника Изяславова — простой, известный фразеологизм, точно вписывающийся в образный строй и стилистику эпического текста.
Дополнение
Обидно. Литературы по «Слову» накопилось за два века великое множество. За всем уследить просто невозможно. Особенно за старыми, «провинциальными» выступлениями, которые не попали в основное русло науки по «Слову».
Когда статья уже была написана, мне в каталоге одной библиотеки встретилась карточка: Н. И. Маньковский. «Слово о полку Игореве» — лирическая поэма внука Боянова. Житомир, 1915 г.
Я затребовал и обнаружил в этой книжке разбивку «юна кров» (стр. 98).
Уже тогда можно было избавиться от «любовника на кровати».
А он пребывает на оной до сего дня.
П р и м е ч а н и я
1. Условное обозначение Переписчика XVI века. Соответственно Переписчик XVIII века — П–18.
2. Калайдович К. Ф. Библиографические сведения о жизни ученых трудах и собраний российских древностей графа А. И. Мусина–Пушкина. Записки и труды ОИДР, 1824, ч. II.
3. Дылевский Н.М. Лексические и грамматические особенности языка «Слова о полку Игореве». В кн.; «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — Л., 1966, стр.241.
Под трубами спеленуты
…Всеволод представляет Игорю своих воинов!
А мои ти Куряни сведоми къмети,
подъ трубами повити, подъ шеломы
взълелеяны, конец копiя въскръмлены…
Перевод Мусина–Пушкина:
Мои Курчане въ цель стрелять знающи,
Подъ звукомъ трубъ они повиты, подъ
шлемами возлелеяиы, концомъ копья
вскормлены…
Романтический портрет средневекового русского воина.
Первый переводчик не понял «къмети» и разбил слово, получив новый смысл.
Не буду останавливаться на истории «къмети». Термин последующими переводчиками узнан, и довольно близко истолкован — «воины».
Гораздо интересней судьба глагола «повити», который все производят от корня «вить», и переводят — «спеленуты». Не замечая, как нарушается размашистая поэтическая схема, в которой неуместно мелкое, бытовое наблюдение — спеленуты. И это говорится о воинах.
А мои–то куряне — умелые воины,
под трубами спеленуты (?)
под шлемами взлелеяны,
с конца копья вскормлены!..
Прозаизм «спеленуты» разрушает эпически обобщенный смысловой ряд.
Глагол «повиты» встречается в одном из поучений Паисиевского сборника XIV века «…человеци есмы повиты въ гресехъ»1.
Едва ли следует понимать церковный афоризм, как «человеки спеленуты во грехах». Думаю, что в поговорке воплотилась христианская мысль «человек порожден во грехе», и этим отличается от бога, который зачат безгрешно и порожден Девой!
И разве основная обязанность народных акушерок (повитух, повивальных бабок) пеленать, а не помогать роженице? На Урале я слышал в русской деревне пословицу: «Коза не разродится — идет к овце–повитухе».
Латинское слово «вита» — жизнь, вероятно, было причиной появления и «повити», и «повитух».
Этот книжный термин стал основой для украинского слова — «вытати» — жить, для русского «обитать» — жить (обвитать), «обитель» — место жизни (обвитель) и, наконец, «витать» — жить (ср. витает в облаках)..
Это заимствованное слово не выдержало конкуренции общеславянского омонимичного «вить» (свивать, веять) и сохранилось лишь в отдельных конструкциях.
Слово «повиты» могло бы служить доказательством древности памятника. Если его не узнали сотни специалистов но древнерусскому языку за два века беспрерывного изучения «Слова» и бесчисленных источников по славянским языкам и говорам, то каким языковедом–гигантом должен был быть фальсификатор XVIII века, чтобы найти этот давным–давно забытый термин и употребить его в единственно возможном (в этом контексте) литературном значении.
Термин, надо полагать, уже в XII веке применялся редко и то в литературном, книжном языке. Кажущаяся легкость прочтения гаппакса2, в виду услужливой близости глагола «вить», обернулась непониманием. Метод «народной этимологии», примененный учеными, позволил им при взгляде сверху вниз увидеть лишь крышу неодноэтажной лексемы.
А мои–то куряне — умелые воины:
под (звуки боевых) труб рождены,
под шлемами взлелеяны,
с конца копья вскормлены.
…Автор «Задонщины» не обошел вниманием эпическую формулу. Он переносит ее в свое произведение и применяет для характеристики литовских союзников братьев Олгердовичей:
