Коллектив авторов - Современная зарубежная проза
«Невыносимая легкость бытия» — самый известный роман Милана Кундеры. Это история жизни бездетной пары — Томаша и Терезы, которые познакомились в чешском провинциальном городке: Томаш приехал по своим врачебным делам, а Тереза была официанткой в небольшом кафе. Вскоре она приедет к Томашу в Прагу, станет его любовницей, заболеет лихорадкой и останется с ним навсегда. Это не избавит врача от многочисленных любовниц, от которых он всегда будет возвращаться к Терезе. Она будет преодолевать измены мужа не скандалами и местью, а нежным страхом, любовью и надеждой. После Пражской весны они уедут в Швейцарию, но быстро вернутся — сначала Тереза, потом Томаш. Подлые компромиссы с властью не для него, поэтому опытный врач потеряет работу, станет мойщиком окон, сохранив спокойствие, любовные эпизоды с едва знакомыми женщинами и любовь к Терезе, ставшей главной тишиной постепенно уходящей жизни. Следующим этапом освобождения будет отъезд в деревню вместе с собакой, названной Карениным. Каренин умрет, окончательным исходом для Томаша и Терезы станет смерть в автомобильной катастрофе. Да и не так уж важна для фабулы эта смерть, раз читатель узнает о ней еще в середине романа — вместе с любовницей Томаша Сабиной, у которой в романе свой путь освобождения.
«Бессмертие» — пожалуй, самый сложный из малопригодных для пересказа романов Кундеры. Сравнительно молодая Аньес — ненавязчиво мудрый отец избавил ее от религиозных упований и завышенных требований к жизни рассуждениями о «компьютере Творца», а предсмертным избавлением от суеты показал путь наиболее удачного общения с миром, которому никогда нельзя доверять. Аньес — внешне благополучная француженка: есть любящий муж Поль, есть дочь и хорошая работа, но Аньес хочет жить одна — в Швейцарии, вдали от мужа, дочери и сестры Лоры, совсем не похожей на Аньес своим шумным, истеричным стремлением к захвату мира в образе очередного любовника или семьи сестры. Аньес суждено погибнуть на шоссе, так как девушка, впавшая в депрессию, захочет покончить с собой, сев на дороге спиной к несущимся на полной скорости машинам. Девушка останется жить; Аньес, пытавшаяся свернуть, погибнет, как водители и пассажиры еще двух машин. Лора выйдет замуж за овдовевшего Поля, каждый получит то, к чему подсознательно стремился. История Гете и охотившейся за ним Беттины подскажет читателю, что бессмертие — не обязательная судьба живой души, а лишь страстное желание сохранить свой образ в непрочной памяти мира, прикрепиться к тому, что обязательно переживет нас, например, к гению, слух о котором смолкнет не сразу. Давно ушедший Гете объяснит недавно погибнувшему Хемингуэю, что все это суета: те, кто умер, свободны от тех, кто еще жив, их не касаются речи Беттины и других биографов, рвущихся к бессмертию, которого на самом деле нет.
Роман «Неспешность» — первый роман Кундеры на французском языке. В одном загородном замке по воле приехавшего с женой повествователя происходят две истории: одна, восходящая к новелле Вивана Денона, в XVIII в.; вторая — в 90-е годы XX в., на съезде энтомологов. Неспешность отличает времена минувшие: госпожа де Т. увлекает за собой 20-летнего кавалера, знакомит с мужем, после чего проводит с гостем чудесную ночь — сначала в саду, потом в одной из потаенных комнат милосердного к любовникам замка. Утром молодой человек узнает, что он оказался участником игры: с его помощью отвели подозрение от настоящего и постоянного любовника госпожи де Т. Происшедшее не становится поводом для скандала. Молодой дворянин, благодарный за прекрасную ночь, неспешно покидает замок. В конце XX в. в этом же замке все совсем иначе: шумный съезд энтомологов, на котором нет дворян, ценящих тишину. Есть молодой человек Венсан, почувствовавший себя униженным в ни к чему не обязывающем разговоре и решивший оторваться по полной в общении с машинисткой Юлией, готовой перенести все глупости приятного ей спутника. Потоком несутся блудливые слова, многозначительные жесты, пропадает стыд, голые тела плавают в бассейне, остается лишь совокупиться, чтобы закончить сюжет. Но в решающий момент — осечка, в которой мужчине стыдно признаться: ему остается притвориться, что он может, Юлии остается притвориться, что ей — хорошо. После чего Венсану срочно надо оседлать мотоцикл и лететь быстро-быстро, чтобы все забыть.
Роман «Подлинность» — история искушения, которому подвергли себя Жан-Марк и Шанталь, любящие друг друга супруги, не нуждающиеся в регистрации брака, не собирающиеся продолжить себя в детях. У Шанталь не хватило сил, чтобы спокойствием ответить на очередную провокацию мира, стремящегося ввергнуть душу в почти бессознательную и беспричинную депрессию, и она сказала (сначала себе, потом и Жан-Марку): «На меня больше не оглядываются мужчины». Жан-Марк, решивший, что любимой женщине плохо, что она начинает чувствовать постепенно наваливающийся груз возраста, пишет ей письма от лица восхищенного мужчины, не раскрывающего ни имени, ни целей. Пришло время для рискованной игры, в жизнь Жан-Марка и Шанталь входит двусмысленность. Женщина, сначала заинтересовавшись, а потом и отдавшись наметившемуся сюжету, разгадала, кто ей пишет письма, но не стала разбираться, зачем пишет письма Жан-Марк, которого, впрочем, тоже начала подстраивать под себя ненужная игра. Шанталь одолевает злоба, манят химеры новой свободы и удовольствий, она, находясь в истерике, уже знакомой по роману «Неспешность», отправляется в Лондон, где в страшной реальности своего бреда переживает погружение в ад — воплощение подозрений, раздражения, скверных надежд и желания отомстить единственному, кого по-настоящему любишь. Завершается роман воссоединением Шанталь и Жан-Марка. В финале есть только они, искушающего мира для них больше нет.
В романе «Неведение» Ирена, эмигрировавшая во Францию вскоре после Пражской весны, приезжает в Чехию 90-х годов после падения «железного занавеса». Параллельно, но совершенно самостоятельно, впервые после многих лет отсутствия на родине наведывается в Прагу Йозеф. У обоих за спиной схожие утраты — потеря родной страны, семьи, у Ирены умер муж, у Йозефа — жена. Вполне к месту воспоминания об Одиссее, но в романе Кундеры основополагающим становится миф о вечном невозвращении: иллюзии благой встречи с собственным прошлым быстро развеиваются, впрочем, герои ими особо и не мучились. Оказавшись в Праге, Ирена понимает, что этот подарок судьбы — не повод для ностальгии, а возможность обретения свободы и счастья. Для этого необходимо расстаться с благополучным гражданским мужем — добрым, заботливым богатым шведом и броситься в новую любовь — к Йозефу, в котором Ирен узнала давнего знакомого из чешской юности. Свободен Йозеф, уже свободна Ирен. И швед понял, что ему уютнее с матерью Ирен, а не с бывшей постоянной любовницей. Все идет к любовному единению главных героев — все потерявших эмигрантов, не желающих молиться прошлому, но финал не позволяет подвести оптимистический итог: похоже, что роман завершается расставанием.
В последнем романе, очевидно не ставшем вершиной творчества Кундеры, миф о вечном невозвращении воплощается в рациональной фабуле: герои стремятся вернуться в страну, из которой уехали более двух десятилетий назад. В предшествующих романах рационализм фабулы сказывается меньше (исключением можно назвать «Неспешность»), но сама идея невозвращения становится философским центром прозы Милана Кундеры. Речь идет не о пространственных передвижениях или отказе от них, дело в другом — в выборе героем особого контакта с бытием. Его можно назвать исходом или избавлением, но все-таки в мире чешско-французского писателя такие экспрессивные слова звучат слишком пафосно, мешая интонации, располагающей к тишине, к отказу от навязчивого участия в самых разных делах мира.
Невозвращение — это кундеровский стиль: на предложение жизни стать ее полнокровной частью, сделать ее шум своим, родным контекстом герои отвечают отказом — они не хотят официального брака и продолжения себя в детях, никак не подключаются к масштабным государственным делам, не требуют к себе и своим проблемам внимания, они не становятся участниками религиозных мистерий и открытых партсобраний, не стремятся остаться в памяти потомков — по Кундере, всегда неблагодарных, потому что те, кто жив сейчас, всегда пытаются втянуть в свою суету тех, кто уже ушел из мира, но вернулся в него грубо воскрешенным образом, чтобы стать частью речи плясунов, любящих кич.
Кто такие плясуны и что такое кич — важные знаки негатива в мире Кундеры — мы выясним позже, сейчас же проиллюстрируем желание персонажей ускользнуть от памяти, исчезнуть так, чтобы мир не смог втянуть тебя обратно. Это желание органично вписывается в противостояние смерти, точнее, все-таки бессмертию, потому что если смерть — успокоение и исчезновение, то в ней есть интонация минора, но нет отвратительной суеты, а если бессмертие похоже на доступную всеобщему обозрению жизнь, то такая вечность нуждается в преодолении. Герои Кундеры не верят в вечную жизнь, их не смущают классические образы христианского посмертия, так как религиозная культура давно угасла в пространствах, где проходит жизнь Томаша, Аньес или Жан-Марка с Шанталь. Но остался страх какого-то не до конца ясного насилия над образом угасшего человека, которое все-таки возможно в мире без рая и ада. Мысль о своей определенной зависимости от памяти оставшихся в живых вызывает у героев Кундеры не столько ужас, сколько брезгливость. Поэтому нельзя оставлять наследникам памяти о себе уходящем никакого шанса. Могила прекращает работу души, не способную жить вне тела, но тлеющее тело, распадающееся в могиле, — отвратительная кульминация власти тела над нами: вроде бы и нас уже нет, а плоть, расположившаяся под могильной плитой, продолжает не только навязчиво существовать в своей смерти, но и притягивает к себе родственников и знакомых, как бы выставляя напоказ останки, чуждые всякой святости. Чтобы выйти из-под власти бездарной кладбищенской социальности, героям необходимо стать пеплом, обмануть тех, кто жаждет даже на могиле устроить спектакль, в котором всегда нуждается жизнь, надеющаяся на продолжение. Яснее других эту мысль сформулировала Шанталь из «Подлинности»: «Лишь огонь крематория избавит нашу плоть от всего этого. <…> Это единственная абсолютная смерть. И я не хочу никакой другой. Я, Жан-Марк, хочу абсолютной смерти. После недолгого перерыва в комнату снова ворвались удары молотков. — Только обратившись в пепел, я буду уверена, что никогда их больше не услышу». Близкая идея у Сабины из «Невыносимой легкости бытия»: «Она боится, что ее запрут в гроб и опустят в американскую землю. Вот почему она однажды написала завещание, в котором просила, чтобы ее мертвое тело было сожжено и пепел развеян».
