Конструирование языков: От эсперанто до дотракийского - Александр Чедович Пиперски
В нашем русско-украинском примере легко убедиться, что реконструкция истинна, ведь древнерусский язык сохранился в текстах, и там на месте е1 пишется буква е, а на месте е2 – буква ѣ. Мы как бы решили задачу из учебника математики, а потом заглянули на страничку с ответами, чтобы проверить правильность полученного результата. Набрав еще таких задач с готовым ответом, мы можем удостовериться, что наш метод реконструкции дает правильные выводы. И тогда можно будет смело, вооружившись этим методом, приниматься за новые задачи без готовых ответов – реконструировать языки, от которых письменных свидетельств не осталось, например праиндоевропейский.
Собственно говоря, именно этим и занимается индоевропеистика уже 200 лет. В конце XVIII в. британский ученый Уильям Джонс (1746–1794) высказал предположение, что санскрит, латынь, древнегреческий и другие языки восходят к некоему общему предку, не дошедшему до нас:
Невзирая на то, насколько древен санскрит, он обладает удивительной структурой. Он более совершенен, чем греческий язык, более богат, чем латинский, и более изыскан, чем каждый из них, и в то же время он имеет столь близкое сходство с этими двумя языками как в корнях глаголов, так и в грамматических формах, что оно едва ли может быть случайностью; это сходство так велико, что ни один филолог, который бы занялся исследованием этих трех языков, не смог бы не поверить тому, что они произошли из общего источника, которого, возможно, уже не существует. Есть схожие, хотя и не столь сильные причины полагать, что готский и кельтский произошли из того же источника, что санскрит, хотя и смешались с совсем другим языком; к той же семье можно добавить и древнеперсидский, если бы в этом докладе было уместно обсуждать персидские древности{95}.
Реконструкция языка-предка может идти двумя путями, и оба они активно используются в индоевропеистике. Во-первых, можно сравнивать между собой несколько языков (как мы делали выше с русским и украинским) и пытаться найти для них общий источник и убедительную историю его преобразования – тогда получается то, что называется внешней реконструкцией. А во-вторых, можно смотреть на один язык, подмечать в нем странности и нерегулярности и пытаться понять, откуда они взялись, и строить гипотезы относительно того, как старая регулярность сменилась новой нерегулярностью, – это внутренняя реконструкция.
Именно таким путем знаменитый швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (1857–1913), анализируя спряжение глаголов санскрита (древнеиндийского языка), в 1878 г. доказал существование согласных звуков, которых ни в санскрите, ни в каком либо другом индоевропейском языке никто не слышал{96}. В санскрите насчитывается 10 глагольных классов, различающихся способом образования настоящего времени от корня. Внимание Соссюра привлекли два из них, имеющие номера VII и IX:
Сняв несколько фонетических эффектов, хорошо известных уже к середине XIX в. (например, переход мягкого индоевропейского ǵ в корне 'соединять' в j или k в зависимости от последующего согласного, переход ai в ē и au в ō и так далее), а также обозначив звуки v и y как u̯ и i̯, чтобы показать, что это неслоговые варианты u и i, получаем те же формы в таком виде:
Видно, что в VII классе корень в каждом случае состоит из трех звуков, но может разрываться грамматическими показателями – так же, как мы уже видели в иврите: i̯u̯g- 'соединять', u̯rg– 'скручивать', bhi̯d– 'расщеплять'[12]. Если обозначить корневые звуки цифрами 1, 2 и 3, то модели образования форм выглядят так:
IX класс выглядит очень похоже, но все же эти правила к нему применимы плохо; в частности, там не выделяются три корневых согласных. Идея Соссюра состояла в том, что раз их там нет, а они должны быть, надо постулировать их на более глубоком историческом уровне. Предположим, что корень 'чистить' выглядел как pu̯H-, а корень 'петь' – как grH-. Тогда мы получаем такие формы:
Из форм с H более новые формы без H выводятся при помощи двух простых правил:
1) между гласным и согласным H выпадает, а гласный удлиняется: punaHmi > punāmi, gr̥Hta- > gr̥̄ta-;
2) когда H стоит между согласными, после него появляется вставной гласный i, а затем H выпадает: garHtum > garHitum > garitum.
Таким образом, на основании чисто логических соображений Соссюру удалось восстановить древнее индоевропейское состояние. Спустя полвека, в 1927 г., польский лингвист Ежи Курилович (1895–1978) обнаружил звук, соответствующий восстановленному в нашем примере H, в хеттском языке, и это окончательно сделало такие звуки (так называемые ларингальные) полноправными элементами реконструируемой праиндоевропейской фонетической системы.
Вообще говоря, реконструкция праязыка не так уж далека от апостерирорного лингвоконструирования, с той только разницей, что перед лингвистом, занимающимся реконструкцией, стоит куда больше методологических ограничений. За долгие годы кропотливой работы индоевропеисты сумели реконструировать фонетическую систему праиндоевропейского языка и понять, как из нее развились системы языков-потомков. Похожими методами восстановили и его морфологию, и синтаксис, и словарь. Для каждого уровня языка, как для фонетики, надо было получить модель, убедительную саму по себе и позволяющую сформулировать правила перехода к языкам-потомкам. Такие модели и были построены, и сейчас мы довольно хорошо понимаем, какие падежи и склонения были у праиндоевропейцев, сколько у них было глагольных времен, в каком порядке ставились члены предложения и какими словами они называли самые разные предметы и действия. Не будет преувеличением сказать, что о праиндоевропейском языке известно больше, чем о некоторых языках, на которых говорят на Земле в наши дни. И только одного у нас нет от праиндоевропейского языка – текстов.
И, может быть, не случайно почти в то же время, когда начали массово появляться искусственные языки для международного общения – во второй половине XIX в., в индоевропеистике появился первый (и тоже искусственный) текст на праиндоевропейском языке. Немецкий лингвист Август Шлейхер (1821–1868) решил доказать: реконструкция праиндоевропейского языка продвинулось так далеко, что на нем уже можно сочинять тексты. Вот он и написал басню на праиндоевропейском языке, которая приводится ниже с пословным и литературным переводом:
'Овца, у которой не было шерсти (стриженая овца), увидела коней: один вез тяжелую повозку, другой – большой груз, а третий быстро нес человека. Овца сказала коням: «Сердце мое сжимается, когда я вижу, как человек погоняет коней». Кони сказали: «Послушай, овца, это у нас сердце сжимается, когда мы видим, что человек-господин делает из овечьей шерсти теплую одежду для себя, а у овец шерсти
