Мелвин Брэгг - Приключения английского языка
A: Foul knave! (Прохвост!)
Б: Lousy knave! (Паршивый негодяй!)
A: Beastly knave! (Болван!)
Б: Scurvy railing knave! (Паршивый зубоскал!)
A: Gorbellied knave! (Толстопузый обжора!)
Б: Bacon-fed knave! (Обжора, откормленный ветчиной!)
A: Wrangling knave! (Драчливый мужик!)
Б: Base notorious knave! (Подлый жулик!)
A: Arrant malmsey-nose knave! (Отъявленный мошенник с красно-багровым носом!)
Б: Poor cuckoldly knave! (Жалкий, бедный рогоносец!)
A: Stubborn ancient knave! (Упрямый, старый плут!)
Б: Pestilent complete knave! (Отвратительный, законченный каналья!)
A: Counterfeit cowardly knave! (Трус и негодяй!)
Б: Rascallyyea-forsooth knave! (Поистине бесчестный тип![18])
A: Foul-mouthed and calumnious knave! (Сквернослов и клеветник!)
Б: The lyingest knave in Christendom! (Бесстыднейший плут во всем крещеном мире!)
A: Rascally, scald, beggarly, lousy, pragging knave! (Мерзавец, плут, оборванец, вшивый хвастун и нахал!)
Б: Whoreson, beetle-headed, flap-ear’d knave! (Пес, олух, вислоухая каналья!)
A: Base, proud, shallow, beggarly, three-suited, hundred-pound, filthy, wotsted-stocking knave; a lily-livered, action-taking knave; a whoreson, glass-gazing, superserviceable, finical rogue; one-trunk-inheriting slave; one that wouldst be a bawd, in way of good service, and art nothing but the composition of a knave, beggar, coward, pandar, and the son and heir of a mongrel bitch! Pah! (Плут, проходимец, лизоблюд: низкий, наглый, пустой, нищий, трехкафтанный, стофунтовый, грязный шут в шерстяных чулках; трусливый, сутяжливый холоп; ублюдок, фатишка, подхалим, кривляка и мошенник; сволочь об одном сундучишке; из угодливости был бы своднею, но ты — только помесь плута, попрошайки, труса и сводника, сын и наследник ублюдной суки. Тьфу!)
Лучше всего охарактеризовал Шекспира его современник — Бен Джонсон. Через несколько лет после смерти Шекспира он выразил мысль, в то время считавшуюся преувеличением, но в наши дни оказавшуюся пророчески точной и меткой. Это было в 1623 году: тогда было опубликовано первое собрание пьес Шекспира — «Первое фолио».
Thou art a monument without a tombAnd art alive still while thy book doth liveAnd we have wits to read and praise to give.
(…Памятник свой сотворилТы без надгробья среди их могил.Ты будешь вечно в этой книге жить,А нам — тебя, ее читая, чтить!)[19]
По мнению Джонсона, современники значительно уступают Шекспиру. Даже к древним грекам — Эсхилу, Еврипиду и Софоклу — он взывает лишь для того, чтобы те почтили Шекспира. Джонсон гордится национальной принадлежностью Шекспира. С объединением Шотландии, Англии и Уэльса при Якове I на сцену выходит слово «Британия»:
Triumph, my Britain, thou hast one to showTo whom all scenes of Europe homage owe.He was not for an age, but for all time…
(Британия, ликуй! Тобой рожденТот, кем театр Европы потрясен.Шекспир дарован был не только нам,Грядущим он принадлежит векам.)
В «Буре», последней пьесе Шекспира, главный герой по имени Просперо пользуется жезлом, в котором часто видят образ шекспировского пера. Волшебство Просперо сам Шекспир называл могущественным искусством. Автор так же пользовался силой языка, чтобы вызывать, как по волшебству, множество непреходящих фраз и образов. Мы можем представить, как в тот момент, когда Просперо в своей последней реплике говорит, что сломает волшебный жезл, Шекспир опускает свое перо. Так и произошло: писатель покинул Лондон, чтобы провести остаток жизни рядовым провинциальным джентльменом в Стратфорде-на-Эйвоне.
…But this rough magicI here abjure, and, when I have requiredSome heavenly music, which even now I do,To work mine end upon their senses thatThis airy charm is for, I’ll break my staff,Bury it certain fathoms in the earth,And deeper than did ever plummet soundI’ll drown my book…
(Но ныне собираюсь я отречьсяОт этой разрушительной науки.Хочу лишь музыку небес призвать,Чтоб ею исцелить безумцев бедных,А там — сломаю свой волшебный жезлИ схороню его в земле. А книгиЯ утоплю на дне морской пучины,Куда еще не опускался лот.)[20]
Он действительно отложил свой жезл, но книги тонуть не желали. Со времени публикации «Первого фолио» через семь лет после смерти автора и по сей день выходят в свет все новые и новые издания его трудов. В Оксфордском словаре английского языка насчитывается свыше 14 000 цитат из его творчества. В XX веке было более 300 экранизаций его произведений. Почти каждый житель Великобритании прочел или посмотрел хотя бы одну из его пьес. В любой момент времени пьесу Шекспира читают или играют где-нибудь в мире, от Лондона до Бродвея, или, скажем, в любительском театре в Непале. И впервые в английской истории благодаря Шекспиру и его современникам язык стоит на службе у профессионального писателя, словесника, литератора.
В те времена английский язык пустился в одно из величайших путешествий: в Америку, где ему предстояло открыть и освоить новое пространство. Отцы-пилигримы взяли с собой в Плимут флаги, Библию и наш замечательный язык.
Шекспир подарил нам новый мир из слов и озарении, которые окрашивали, поддерживали, освещали и отображали нашу жизнь посредством мыслей и чувств. Он до предела развил такую важную и при этом такую непостижимую способность — воображение. Тезей в последних строках «Сна в летнюю ночь» говорит:
And as imagination bodies forthThe forms of things unknown, the poet’s penTurns them to shapes, and gives to airy nothingA local habitation and a name.
(И чуть воображенье даст возникнутьБезвестным образам, перо поэтаИх воплощает и воздушным тенямДарует и обитель, и названье.)[21]
13. «Моя Америка!»
Английский язык снова двинулся на запад — в самое, пожалуй, судьбоносное путешествие с V века. Значительная часть первых поселенцев прибыла из Восточной Англии — земли англов, ставшей Англией. Семейства отцов-основателей, прибывших на «Мейфлауэре», и те, кто последовал за ними позднее, в целом были людьми с высоким уровнем грамотности, с несомненными духовными убеждениями, религиозным энтузиазмом и, по-видимому, весьма мужественными. Это было первое массовое переселение из небольшой страны (около 3,5 млн человек — в то время во Франции населения было в пять раз больше) и начало многовековой истории эмиграции британцев и английского языка. Были опасения, что переселение шло в ущерб размерам и качеству английского «фонда» в самой Англии, но остановить процесс было невозможно. В последний год уходящего XVI века придворный поэт Сэмюэл Дэниел, упивавшийся английским языком и его силой, размышлял:
And who in time knows whither we may ventThe treasure of our tongue, to what strange shoresThis gain of our best glory shall be sent,Tinrich unknowing nations with our store?
(И кто знает, куда мы выпустим сокровище нашего языка, к каким чужим берегам будут отправлены эти плоды нашей славы, чтобы обогатить нашим изобилием неосведомленные народы?)
Америка и американцы стали первыми наследниками английского языка и обрели на него право собственности. Из Англии и Америки он продолжил путь на край земли, где народы часто «обогащались нашим изобилием», при этом порой истощая собственные запасы. В начале XVII века англичане снова потянулись в неизведанное, подняв паруса и, как за тысячу с лишним лет до того, отправились покорять плодородные и, по их представлениям, свободные земли.
Следует начать с легендарного Плимутского камня в Новой Англии, куда причалили в ноябре 1620 года отцы-пилигримы. К концу XVI века дальше по побережью уже было основано два английских поселения. Все население одного из них, на острове Роанок, брошенное на произвол судьбы, пока с родины везли провиант, бесследно исчезло. В другой колонии, Джеймстауне в Виргинии, колонисты уже были на пути обратно в Англию, когда прибыл корабль и доставил им припасы. В районе Джеймстауна и на острове Танджир, где добывается четверть улова устриц и значительная часть ценных крабов, до сих пор около тысячи человек подтверждают свое англо-американское происхождение тем, что в их речи прослеживается корнуолльский диалект английского языка почти четырехсотлетней давности. Поскольку важнейшим американским праздником стал отмечаемый в ноябре День благодарения, празднование урожая и других благ 1620 года, пожалуй, уместно начать рассказ с отцов-пилигримов.
Прибывшие на корабле «Мейфлауэр» представляли собой Религиозную группу, убежденную в правоте слова Божьего. Основой их веры и жизни была Библия на английском языке. Они желали создать новое общество, в котором можно было свободно поклоняться Богу согласно своим воззрениям. В этом заключалось их принципиальное отличие от фризских предков, которые в V веке отправились за море на Запад ради захвата плохо обороняемых сельскохозяйственных угодий. С другой стороны, последствия этого переселения вскоре выявили и сходство между теми и другими. Отцы-пилигримы (это название оправдано их стремлением отыскать и освоить Землю обетованную) поклялись в Мейфлауэрском соглашении основать колонию во славу Божью и во имя распространения христианской веры.
