Михаил Одесский - Москва плутоническая
В порядке «странных сближений» также забавно, что знаток подземной Москвы Павел Петрович Мамочкин явно аукается с одним из участников экспедиции в подземную Плутонию — зоологом Семеном Семеновичем Папочкиным.
Поклонником книги Сент-Ива выступил также экстравагантный Александр Васильевич Барченко (1881–1938). Позднее, на допросах у ежовских следователей, он рассказывал: «В период 1920–1923 гг. в Петрограде я добыл книгу Сент-Ив де Альвейдера … В этой книге Сент-Ив де Альвейдер писал о существовании центра древней науки, называемого Агартой, и указывал ее местоположение на стыке границ Индии и Тибета, Афганистана. По возвращении из Мурманска я поселился в конце 1923 года в ламаистском дацане в Ленинграде. Здесь я установил непосредственные отношения с тибетскими ламами, приехавшими из Лхасы … К этому времени у меня оформилось представление, что "кровавый кошмар современности" есть результат молодости исторического опыта русской революции, который вместе с возникновением и развитием марксизма насчитывает каких-нибудь семьдесят лет. А где же пути и средства бескровного решения возникающих вопросов? В этот же период происходит обогащение сведениями об Агарте у Сент-Ива де Альвейдера, о Шамбале от тибетцев из Лхасы, как о центре "Великого Братства Азии", объединяющем все мистические общины Востока …» [цит по: Шишкин 1999: 358, 366].
Для Барченко информация о подземной Агартхе послужила побудительным мотивом как изучения телепатии, так и организации тайного общества, стремившегося под покровительством НКВД установить связи с Агартхой-Шамбалой в целях распространения и коррекции идей большевизма. Эволюция этого идейного комплекса, равным образом — его связь с деятельностью в Азии Н. К. Рериха, обстоятельно рассмотрены в монографии Олега Шишкина.
Итак, ситуация Мировой войны и Гражданской Смуты способствовала актуализации мифа о «Подземном мистическом центре», сформулированного в среде оккультистов рубежа веков. Эмигрант-«возвращенец» Глеб Алексеев вполне осознавал катастрофический аспект современности, позволяя себе невнятные рассуждения о «бешеном землетрясении петровских времен, вздернувших Россию не хуже, чем сейчас, на дыбу» [Алексеев 1991: 63]. Кроме того, он в своем романе — вслед за научными теорями Стеллецкого — удачно вписал миф «Подземного мистического центра» в рамки московского текста [см. связь «Подземной Москвы» с основным созданием Фиорованти — Успенским храмом московского Кремля — объектом, смыслообразующим для традиционного «московского текста», — Одесский 1998: 9–25], к тому же добавив технократический компонент «метро».
Идейный конструкт оказался жизнеспособным: миф о «Подземной Москве», как в чистом виде — поиска библиотеки Ивана Грозного, столичных подземелий, так и в трансформированном варианте — «московского метро» [Рыклин 2000: 713-728], имел большое будущее.
В качестве своего рода эпилога остается отметить, что Стеллецкий, воспользовавшись строительством метро и при поддержке Сталина, провел в 1930-х гг. чаемые раскопки Кремля. Как и предполагал скептик Готье, нашлось много всего интересного, кроме, разумеется, библиотеки Грозного и его сокровищ. Глеб Алексеев, надо признать, тоже не был столь прямолинеен, чтобы просто позволить своим персонажам обнаружить и библиотеку, и тайны Фиорванти, и т. д. Он не стал прибегать к обычным для такого типа сюжетов трюкам: находки потерялись, подземелье обвалилось и т. п. Но он воспользовался более изысканным приемом. В финале вся история оборачивается лишь грезой автора: «… мельница под окном ревела густым размеренным шумом, словно большой, уставший верблюд, а я сидел у окна и глядел, как по двору, прилипая лапами к весенней грязи, прохаживаются гуси, индюки, куры и всякая другая живность, включительно до большой измазанной свиньи, вышедшей на солнце почесать бок о перевернутую телегу… На этой самой мельнице, у окошка с фикусом, я и придумал все эти штуки о подземной Москвe. И конечно, у меня хватило бы изобретательных средств описать весь ход московских торжеств, если бы полчаса назад в комнату не ворвался мельник и не заорал в самое ухо:
— Скорее! Скорее! Мельницу прорвало!» [Алексеев 1991: 89-90].
Литература
Алексеев 1991. Алексеев Г. Подземная Москва. М.
Богданов 1995. Богданов К. А. Деньги в фольклоре. СПб.
Генон 1993. Генон Р. Царь Мира // Вопросы философии. № 3.
Козлов 1996. Козлов В. П. Тайны фальсификации: Анализ подделок исторических источников XVIII — XIX веков. М.
Обручев 1958. Обручев В. А. Плутония. Земля Санникова. М.
Одесский 1998. Одесский М. П. Москва — град св. Петра: Столичный миф в русской литературе XIV — XVII вв. // Москва и московский текст русской культуры: Сб. статей. М.
Одесский 2001. Одесский М. П. Кровавый ньюсмейкер XV века: Дракула и его государство в древнерусском «Сказании» // Солнечное сплетение. № 18-19.
Оссендовский 1994. Оссендовский Ф. И звери, и люди, и боги. М.
Пропп 1986. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.
Профет 1997. Профет Э. К. Утерянные годы Иисуса: Документальное подтверждение 17-летнего странствия Иисуса по Востоку. М.
Рыклин 2000. Рыклин М. Метродискурс // Соцреалистический канон. М.
Сент-Ив д’Альвейдр 1915. Сент-Ив д’Альвейдр А. Миссия Индии в Европе. Миссия Европы в Азии. Пг.
Стеллецкий 1999. Стеллецкий И. Я. Поиски библиотеки Ивана Грозного. М.
Стефанов 2002. Стефанов Ю. Скважины между мирами: Литература и традиция // Контекст-9: Литературно-философский альманах. М.
Шишкин 1999. Шишкин О. Битва за Гималаи: НКВД: магия и ш
