Лада Фомина - Анна Керн. Муза А.С. Пушкина

В результате всех этих неудач Петра Марковича к концу его жизни семья лишилась всего, что имела. «Спекуляции его разорили, – с горечью говорит Анна Керн. – Они имели характер более поэтический, чем деловой, и лопались, как мыльные пузыри».

Одну из его шуток описал в письме к другу А. А. Дельвигу[14] А. С. Пушкин в ноябре 1828 г., когда поэт проезжал через Тверскую губернию и побывал в гостях у Вульфов: «Петр Маркович здесь повеселел и уморительно мил. На днях было сборище у одного соседа; я должен был туда приехать. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно туда же ехать. Мать принесла им изюму и черносливу и думала тихонько от них убраться. Но Петр Маркович их взбудоражил, он к ним прибежал: «Дети! Дети! Мать вас обманывает – не ешьте черносливу, поезжайте с нею. Там будет Пушкин – он весь сахарный, а зад его яблочный, его разрежут и всем вам будет по кусочку». Дети разревелись: «Не хотим черносливу, хотим Пушкина». Нечего делать, их повезли, и они сбежались ко мне, облизываясь – но, увидев, что я не сахарный, а кожаный, совсем опешили…»

В 1809 г. Полторацкий изобрел дешевый и эффективный способ изготовления сухого мясного бульона: что-то вроде популярного в наши дни концентрата. Идея и впрямь была хороша, ее внедрение накануне войны с Наполеоном сулило большие выгоды. Надеясь на денежное вознаграждение от правительства, Петр Маркович вложил в производство значительные средства, продав одно из имений и 150 душ крестьян. Однако вместо денежной компенсации император наградил его за изобретение орденом, а военное руководство, не вникнув в преимущества сухого питания, отказалось закупать бульон. И в результате, как пишет в своих мемуарах Анна Петровна, «пришел Наполеон и съел бульон». Агафоклея Александровна до конца своих дней поминала сыну это неудачное предприятие. «Сто пятьдесят душ в бульоне сварил!» – упрекала она.

Вот такие, очень разные, но весьма колоритные люди окружали с раннего детства маленькую Анет. Безусловно, они все так или иначе повлияли и на формирование ее характера, и на то, как сложилась ее судьба.

Усадьба Берново хорошо сохранилась, и в наши дни у всех желающих есть возможность своими глазами увидеть живописный парк и господский дом, построенный в XVIII в.

Сейчас в здании находится музей А. С. Пушкина, который тоже неоднократно бывал здесь, работал над «Евгением Онегиным» и написал несколько известных стихотворений, таких как «Зимнее утро», «Анчар», «Цветок». По преданию, здесь же родился сюжет «Русалки», когда Пушкину рассказали историю о дочери мельника, утопившейся от несчастной любви в омуте за мельничной плотиной. Позже ту же легенду услышал Исаак Левитан и запечатлел это место на картине «У омута».

Родилась вместе с веком

«Я родилась под зеленым штофным балдахином с белыми и зелеными страусовыми перьями по углам 11 февраля 1800 года, – пишет Анна Керн в «Воспоминаниях о детстве». – Обстановка была так роскошна и богата, что у матери моей нашлось под подушкой 70 голландских червонцев, положенных посетительницами». Как уже было сказано, произошло это в Орле, в доме ее деда И. П. Вульфа, тогдашнего губернатора. Дом этот, увы, не сохранился до наших дней, никаких его изображений тоже не осталось, и о том, как он выглядел снаружи и внутри, мы можем только догадываться.

Через некоторое время семья перебралась в Тверскую губернию, в собственную усадьбу Берново, родовое имение Вульфов, где провела несколько лет.

Собственно, если не считать не слишком частых и продолжительных поездок в Грузины – имение бабушки по отцу, детство маленькой Анет Полторацкой проходило в двух местах: попеременно в дедушкиной усадьбе Берново и небольшом уездном городе Лубны Полтавской губернии, где ее отец был предводителем дворянства.

И об обоих этих местах Анна Петровна сохранила приятные воспоминания и с удовольствием описала в мемуарах красоту их природы и людей, с которыми встречалась в первые годы своей жизни.

Именно из-за отца детство Анны, которое она сама называет счастливым, в действительности совсем не было безоблачно. Впрочем, в ее времена вряд ли хоть кто-то мог похвастаться таковым. Судя по художественной литературе и мемуарам разных людей, в ту эпоху детско-родительские отношения обычно склонялись к одной из двух крайностей. Многие отцы и матери перекладывали большей частью, а то и полностью заботы о воспитании малышей на плечи нянек, кормилиц, гувернеров и гувернанток. Нередко случалось, что ребенок, живя с родителями в одном доме, мог не видеть их целыми сутками, а все общение сводилось к тому, что умытого и принаряженного карапуза приводили к маменьке или папеньке, велели поцеловать им ручку и пожелать по-французски доброго утра, после чего дань родительскому долгу считалась отданной, и ребенка спроваживали восвояси.

Но иногда бывало и другое – когда родители решали сами заниматься воспитанием, неред ко под влиянием педагогических веяний тех лет. Само по себе прекрасное намерение, но все мы слишком хорошо знаем, куда порой заводит дорога, вымощенная благими намерениями. Именно так вышло и с отцом маленькой Анет. Будучи хорошо образованным человеком, он прочел множество книг, в том числе и имеющих отношение к педагогике, но сделал из этого собственные выводы и пришел к весьма своеобразной системе воспитания. Вот как вспоминает об этом Анна Петровна:

Все это не прошло бесследно, так или иначе повлияло и на характер Анны, и на ее мировоззрение. Тема воспитания детей всю жизнь занимала Анну Петровну, она неоднократно обращается к ней в своих мемуарах и в первых же строках «Воспоминаний о детстве» пишет: «Не думайте, почтенный мой читатель (если я удостоюсь такового иметь), что начало ничего не значит; напротив, я убедилась долгим опытом, что оно много и много значит! Роскошная обстановка и любовь среды, окружающей детство, благотворно действуют на все существо человека, и если вдобавок, по счастливой случайности, не повредят сердца, то выйдет существо, презирающее все гадкое и грязное, не способное ни на что низкое и отвратительное, не понимающее подкупности и мелкого расчета.

От усадьбы Полторацких, находившейся в Новоторжском уезде Тверской губернии, до наших дней сохранились главный дом с флигелями, служебный корпус, кузница, погреб, валунный мост, пейзажный парк, каменные жилые крестьянские дома (21 дом). Как вспоминал современник, «…усадьба поражала своей громадностью. Дом в Грузинах по масштабу и отделке мог называться дворцом, а за ним парк на 25 десятин земли с рекой, прудами, островами, мостиками, беседками и бесчисленными затеями».

«Из уездных самые близкие были Алексеевы. Они жили на старый манер, очень роскошно, в большом замке, наполненном шутами, приживалками, и даже был сумасшедший… Раз этот последний гостил у нас с ними летом, а я, шестилетняя, гуляла без всякого надзора на горке перед балконом и встретила его… Я предложила ему идти вниз, в гости к очень добрым людям, у которых всегда были для меня лакомства. Он пошел.

Надо было перейти по узкому карнизу под горой, над огромным обрывом, и даже было такое место, что пропасть зияла с одной стороны тропинки. Этот сумасшедший взял меня на руки и перенес через опасное место, и мы благополучно дошли через лес к добрым знакомым.

У означенных добрых людей сумасшедшему дали водки, а мне конфекты, и мы с ним возвратились домой. Мать моя пришла в ужас от этой прогулки моей с сумасшедшим, могшим швырнуть меня в пропасть, отняла конфекты и засадила в темную комнату. Мне казалось, что лучше бы было, если за мною больше присматривали, чем наказывали без вины…»

«…отец мой строил… дом на чрезвычайно живописном месте, на окраине горы над Сулою [в Лубнах], среди липовых, дубовых и березовых рощ, красиво сбегавших по террасам и холмам к реке… За рекою раскидывался обширный вид верст на двадцать пять».

«Росла я на свободе и в большом изобилии. Отец мой угощал обедами все сословия и внушал всем любовь, уважение и вместе с тем боязнь попасть ему на зубок. Он был очень остер, и его шутки были очень метки…»

Дайте только характер твердый и правила укрепите; но, к несчастию, пока все или почти все родители и воспитатели на это-то и хромают; они почти сознательно готовы убивать, уничтожать до корня все, что обещает выработаться в характер самостоятельный в их детях. Им нужна больше всего покорность и слепое послушание, а не разумно проявляющаяся воля…»