О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников
Идиоэтническое в языках мира
Отличая общие элементы в языках мира, необходимо признать в них наличие также идиоэтнического. Континуум окружающего мира в разных языках мира членится по-разному. Это выражается в том, что объем значений слов в разных языках мира не одинаков.
Русский называет одним словом живой растущий лес и лесоматериалы, но в других языках в этих целях употребляются другие слова, ср. немецк. Wald растущий лес и Holz лесоматериалы. Бату по-татарски означает ʽтонутьʼ и ʽзаходить о солнцеʼ. Русский глагол тонуть не имеет значения заходить. Татарское күк означает ʽсиний, сизый, сивый, голубойʼ. Русское синий не имеет такого количества значений. Ненецкое еся означает ʽжелезоʼ, ʽметаллʼ, ʽденьгиʼ. Русское железо таких значений не имеет. Русское свет означает не только ʽсветʼ, но и ʽмирʼ, ʽвселеннаяʼ. Турецкое слово ağiz ʽротʼ означает также ʽгорлоʼ, ʽвходʼ, ʽдуло винтовкиʼ, ʽжерлоʼ (орудия), ʽговорʼ, ʽдиалектʼ, ʽманеру разговораʼ. Испанское ojo ʽглазʼ означает также ʽаркаʼ, ʽпролет мостаʼ, ʽигольное ушкоʼ. Английский язык различает clock ʽ(стенные, настольные, башенные) часыʼ и watch ʽручные часыʼ, а французский – horloge ʽ(башенные) часыʼ, pendule ʽ(висячие, настольные) часыʼ и montre ʽ(карманные) часыʼ, немецкий язык имеет одно слово Uhr ʽчасыʼ. В мансийском языке нет специальных слов для выражения таких понятий, как птица, зверь и насекомое. Все они выражаются одним словом уй ʽнечто живоеʼ, ʽживностьʼ, например, сали-уй ʽволкʼ, мань-уй ʽмошкараʼ, уй-рись ʽптичкаʼ (рись – уменьшительный суффикс). Неогумбольдтианцы правы, когда они утверждают, что членение окружающего мира в разных языках оказывается выраженным различно.
Однако все эти различия не являются выражением какого-то особого национального духа, якобы присущего каждому народу в отдельности. В этих явлениях нет никакой особой национальной идеологии. Национальный дух здесь просто порождение национализма или результат недоразумения.
В образовании слов различных языков мира огромное значение имеют различные ассоциации. В разных языках мира одно и то же понятие может ассоциироваться с разными его признаками, уже получившими наименование в языке. Показательным примером может служить название окна в разных языках. Русское окно этимологически связано со словом око ʽглазʼ, серб. прозор ʽокноʼ этимологически связано с русским глаголом взирать, т.е. смотреть, тогда как испанское ventana связано с лат. ventus ʽветерʼ, нов.-гр. παραθυρο ʽокноʼ буквально означает ʽто, что находится около двериʼ.
Признаки, выбранные в качестве основы наименования в каждом языке, могут быть разными. Др.-греч. αγορα ʽрынокʼ связан с глаголом αγειρω ʽсобиратьʼ, т.е. ʽместо, где собирается народʼ, англ. market ʽрынокʼ происходит от латинского mercatus ʽторгʼ, ʽрынокʼ, который в свою очередь связан с лат. mercor, означающим ʽпокупатьʼ. И древний грек имел, и современный англичанин имеет полное представление о всех атрибутах рынка: рынок – это место, где собирается народ, где что-то продают или покупают. Различие состоит лишь в самой технике номинации. Техника номинации не дает возможности судить о степени развитости мышления того или иного народа.
Причину такого разнообразия нужно искать в особенностях физиологической организации человека. Как уже говорилось выше, в основе создания слов лежит ассоциация. Трудно представить, что новое слово создавалось всем коллективом говорящих на данном языке одновременно. Марио Пэй замечает по этому поводу следующее:
«Мы можем предполагать, что общее принятие символа осуществляется скорее через процесс возникновения индивидуальной инновации и ее постепенного распространения, а не как акт массового творчества»[233].
Всякая ассоциация требует известной инициативы и должна иметь определенную направленность. Совершенно естественно, что у разных индивидов, принадлежащих к одному языковому коллективу, а также у индивидов, говорящих на разных языках, расположенных в разных точках земного шара, не может быть одинаковых ассоциаций, когда они пытаются создавать новые слова и формы, хотя возможность случайных конвергенций при этом не исключена.
Этим также объясняется неодинаковое членение в разных языках континуума окружающего нас мира. Какой-то носитель ненецкого языка выделил слово ямд, означающее ʽветка хвойного дереваʼ, а русский остался к такому выделению совершенно безразличным. Немец разделяет два слова Finger ʽпалец на рукеʼ и Zähe – ʽпалец на ногеʼ, Knochen ʽкость животныхʼ и Gräte ʽкость рыбыʼ, хотя русский, не испытывая каких-либо особых затруднений, довольствуется при этом двумя словами – палец и кость.
Следует особо подчеркнуть, что такое неодинаковое членение существует только в процессе лингвокреативного мышления.
Возможность лингвокреативного мышления отвергается нашими философами.
«Различая логические и семантические формы мышления, – замечает П.В. Чесноков, – борясь против их отождествления, не следует впадать в противоположную крайность и доходить до их метафорического разрыва, до их отнесения к разным формам мыслительной деятельности – языковой и надъязыковой, что было присуще психологическому направлению в языкознании (А.А. Потебня и др.) и в последнее время частично проявлялось в концепции двух сфер преломления действительности при ее отражении – сферы мышления и сферы языка (ссылка на книгу Общее языкознание, 1970, с. 80 – 81). Логические и семантические формы существуют в неразрывном единстве, как две стороны единого процесса организации мысли, протекающего в одной сфере языкового мышления»[234].
Однако лингвокреативное мышление все же существует. Критики этого положения совершенно забывают, что человеческое мышление не только отражает окружающую действительность, но и участвует в создании языка.
Отличительная особенность создания языка состоит в том, что практически язык никогда не создается на пустом месте. Он создается всегда при наличии некоторого количества слов и форм оставшегося от предыдущего состояния. Этот остаток обладает двумя характерными особенностями: с одной стороны, он играет роль материальной базы для создания в языке нового, с другой стороны, он в известной степени ограничивает сам процесс лингвосозидательного мышления, ставя его в определенные условия. Сказанное выше может быть пояснено конкретными примерами.
Чтобы язык мог функционировать, необходимо наличие звуковых комплексов. Люди, создающие язык, пытаются какое-либо понятие связать с звуковым комплексом. Для этого необходимо найти в самом понятии какой-либо признак и ассоциировать его с каким-либо другим понятием, которое уже в данном языке связано с определенным звуковым комплексом. Человек обычно использует этот признак для звукового выражения нового понятия.
Какой-то древний индоевропеец познакомился с новым для него видом дерева, имеющим кору белого цвета. Он связывает это новое для него понятие с прилагательным белый, которое в индоевропейском праязыке звучало как bherǝg. Это слово и послужило как название дерева, известное в индоевропейских языках под понятием рус. береза, лит. beržas, нем. Birke и
