Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы - Светлана Анатольевна Бурлак
На этапе двусловных высказываний дети обычно уже достаточно хорошо выучиваются соотносить слова с определенными значениями, в их речи уже начинают просматриваться элементы «взрослого» синтаксиса{395}, хотя в основном двусловные высказывания подчиняются принципам протограмматики (см. гл. 1).
Между 2 и 2,5 годами в речи ребенка возрастает число аффиксов и служебных слов{396}. Длина высказываний увеличивается, но настоящей грамматики у детей еще нет. Они путают роды и падежи (в тех языках, где они есть), неправильно спрягают глаголы и т. д. В этот период дети говорят примерно так: Там лежит столу, Падал там сундук (показывая, что за сундук упал мяч), Бери назад совочка Боря (‘Забери, этот совочек Бори, а не мой’), Не надо чай Катя{397}. В разных языках разные элементы грамматики осваиваются детьми с разной скоростью. Например, турецкие дети осваивают падежи быстрее, чем русские или сербские, поскольку в турецком языке падежные окончания ударны и одинаковы для всех слов (различаются только гласные — но это различие легко предсказывается последним гласным корня), а в славянских языках окончания часто бывают безударными, могут не содержать согласных и различаются в зависимости от рода и типа склонения (что является словарной информацией и никак не связано со звуковым составом корня). Часто попадающиеся в речи конструкции дети осваивают быстрее, чем редкие. Например, итальянские дети быстрее англоговорящих осваивают определительные придаточные предложения, а носители африканского языка сесото (семья банту) — пассив{398} (русские дети выучивают пассив еще позже).
Стоит отметить, что различные элементы грамматики выучиваются независимо друг от друга. Грамматические конструкции, которые взрослым представляются однотипными, дети осваивают в разное время. На начальном этапе эти конструкции еще слабо взаимосвязаны, правила, действующие в речи детей, более слабы и имеют более узкую область применимости. Так, если двухлетнему ребенку предъявить фразу с выдуманным глаголом и неправильным порядком слов, а потом попросить употребить этот глагол с другими словами, он скопирует неправильный порядок (в эксперименте участвовали дети — носители английского языка, где порядок слов чрезвычайно важен для грамматики), если же дать такой же неправильный порядок слов во фразе с известным ему глаголом, то, употребляя этот глагол с другим существительным, ребенок произнесет слова в правильном порядке{399}. Это показывает, что в 2 года у детей еще нет обобщенного понятия о глаголах и существительных, они оперируют конструкциями как рамками, которые можно заполнять{400}, — примерно так же, как попугай Алекс, который подставлял к слову «хочу» название того объекта, который хотел получить (см. гл. 1). Этот этап в развитии речи получил название «фаза глагольных островов», поскольку значительную часть возможных рамок формируют именно глаголы: дай конфету/куклу/киску, сломалась машинка / ветка/табуретка и т. п. (но основой рамки может быть и наречие: например, англ. more milk/grapes/juice — ‘еще молока/винограда/сока’). Как пишет специалист в области когнитивной психологии Борис Митрофанович Величковский, «судя по всему, ребенок в этом возрасте еще не использует готовую систему синтаксических правил по отношению к любым глаголам, а скорее усваивает некоторые избранные глаголы с набором типичных грамматических конструкций»{401}.
Действительно, когда языковых элементов в распоряжении индивида достаточно мало и число целей, которые он способен преследовать в своем общении, тоже невелико, нет ни возможности, ни необходимости строить сложную коммуникативную систему — достаточно научиться производить небольшое количество высказываний, которые обеспечат в каждом конкретном случае коммуникативный успех.
В 2 года дети могут составлять слова в некое подобие предложений, но еще не умеют строить тексты и вести диалог. Вот, например, сказка, сочиненная девочкой Ирой в 2 года и 3 месяца: Жил-был Золотой Цветочек. А навстречу ему мужик. «О чем же ты плачешь?» — «А как же мне бедному не плакать»{402}. В рассказах маленьких детей тема нередко возникает как бы ниоткуда; персонаж, неизвестный собеседнику, может быть обозначен местоимением; события располагаются не в том порядке, в котором они происходили{403}.
Как отмечает М. Томаселло, двухлетние дети лишь примерно в трети случаев отвечают на те вопросы, которые им задают, и бо́льшая часть их высказываний никак не связана с предшествующей репликой взрослого. В разговоре со взрослым ребенок произносит не более одной-двух реплик, выстроить же диалог со сверстником оказывается и вовсе непосильной задачей. Вот какой диалог между двумя девочками возрастом около 2 лет приводит Н. И. Лепская{404}:
«Маша подходит к Даше и протягивает свою лопатку: Играть.
Даша показывает на пьющего из лужи воробья: Птичка пить.
МАША: Копать песочек.
ДАША: Прыг-прыг, вон (трогает Машу за руку, пытаясь привлечь ее внимание к воробью).
Говорят одновременно:
МАША: На (стремится всунуть лопатку в руки Даши).
ДАША: Нет, все, нету птички!
Обе начинают плакать».
К возрасту 2–3 лет число синапсов в мозге ребенка «составляет 15 000, что гораздо больше, чем у взрослого человека»{405}. Если до этого возраста преимущественной тенденцией развития мозга является появление новых синапсов, то впоследствии все большую роль начинает играть отмирание синапсов, оказавшихся невостребованными, и укрепление используемых межнейронных связей. Если вначале связи между нейронами идут через стволы и ветви дендритов, то потом все большее число связей начинает приходиться на дендритные шипики, что позволяет сделать реакцию мозга на стимулы более специфичной. Вокруг аксонов (реже — дендритов) формируются миелиновые оболочки, увеличивающие скорость проведения сигнала.
Интересно, что меняется также пропорция возбуждающих и тормозящих синаптических связей: отмирают в большей степени возбуждающие, а остаются тормозящие{406}, что позволяет подавлять излишние активации, оставляя только те, что нужны для эффективного восприятия и порождения речи.
Примерно к 3 годам заканчивается овладение звуковой стороной языка: бо́льшую часть имеющихся в языке звуков ребенок выучивается говорить правильно, а те, что выучить не получилось, остаются такими же на всю жизнь и уже более не меняются{407} (по крайней мере, без специальных занятий с логопедом). Увеличивается беглость речи: звуки, расположенные рядом, начинают влиять друг на друга{408}, так что, например, звук к в слове каша начинает отличаться по артикуляции от к в слове кошка (в последнем случае к артикуляции согласного звука
