Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра
Подобный подход к дневнику, несмотря на его явную архаичность, сохраняется у некоторых исследователей по сей день. Так, комментатор одного из последних изданий дневника Пушкина С.А. Фомичев относит этот жанр в творчестве поэта к «экспериментальным поискам <...> в мемуаристке»[12].
Не происходит коренного перелома в отношении к дневникам со стороны исследователей и в первой половине XX в. Дневники по-прежнему регулярно публикуются в различных журналах и сборниках («Русские Пропилеи», «Морской сборник», «Голос минувшего», «Звенья» и др.). Правда, в работах некоторых ученых дневники уже не смешиваются с мемуарами. Напротив, намечается тенденция к их разделению по некоторым признакам. Главным из них становится принцип синхронии – диахронии с вытекающими из него следствиями. За дневником признается бо́льшая фактическая достоверность, он считается более надежным документом, чем мемуары. Так, Е.И. Тарасов в «Предисловии» к изданию дневника Н.И. Тургенева пишет: «Правда, от декабристов осталось много мемуаров, записок, воспоминаний; но все это материал, который ни в каком отношении не может заменить дневника – исповеди сердца и души. Мемуары составлялись гораздо позже, в 40 – 50-х гг., в другую эпоху, с другим настроением и почти всегда с определенным намерением: в целях самооправдания или пропаганды своих идей. Следовательно, это материал тенденциозный. Таких недостатков дневник не имеет, и вот почему он должен быть особенно ценным для исследователя <...>»[13]. Исследовательница А.С. Грибоедова М.Н. Нечкина отмечает: «Дневник, как правило, является более ценным первоисточником, нежели позднейшие мемуары»[14].
Дневник по-прежнему рассматривается как вспомогательный, источниковедческий материал. Его используют для составления биографий писателей, исследования частных историко-литературных проблем. При этом литературоведы пользуются дневниками политических деятелей, представителей искусства, рядовых дневниковедов, а историки общественного движения, театра, музыки, живописи – дневниками писательскими для решения своих специфических задач.
Отсутствие интереса у литературоведов к дневнику как самостоятельному литературному жанру отразилось на принципах публикации. Можно выделить по крайней мере шесть разновидностей изданий дневников. Первой является полный текст. Таких публикаций сравнительно немного, даже в научных изданиях. Чаще издатели печатали неполный текст. На это было несколько причин. Во-первых, ссылались на большой объем текста, как, например, при публикации дневника А.В. Дружинина. Второй причиной было наличие в дневнике большого количества выписок из сочинений других авторов с комментариями к ним дневниковеда. Издатели не считали такой материал достойным публикации, так как он, по их мнению, мало что давал в содержательном отношении. Такой подход имел место при подготовке дневников А.И. Тургенева, А.В. Никитенко и некоторых других авторов. Третьей разновидностью публикации дневников было издание иноязычного текста (в основном французского) без перевода. Так был опубликован дневник кн. Е. Курагиной и др. Данный подход был свойствен издательской практике конца XIX – начала XX в. Еще одним видом публикаций был купированный текст, причем купюры делались с целью удаления всего «личного», т.е. не относящегося к основной профессиональной деятельности дневниковеда. Так поступили с дневником русского дипломата В.Н. Ламздорфа, а ранее – Н.А. Полевого. Сын последнего, комментируя издание, прямо говорил, что в «Историческом вестнике» даются «выдержки из дневников»[15] его отца. Широкое распространение получила публикация извлечений из дневников в различных специальных изданиях от «Литературного наследства» до сборников, посвященных писателям. Например, «Выдержки из дневника В.П. Горчакова об А.С. Пушкине» в «Книге воспоминаний о Пушкине» и т.п. Наконец, шестой вид публикаций имел отличительной особенностью то, что при наличии полного печатного текста дневника в него не включали сопутствующие материалы – рисунки, чертежи, пометки на полях, сделанные в рукописи дневниковедом. Такая судьба постигла опубликованные дневники В.А. Жуковского, В.Г. Короленко и ряда других авторов. В своей основе подобная практика имеет место до сих пор (современные публикации дневников М.А. Волошина, М.М. Пришвина).
Во второй половине XX в. наметился поворот в сторону изучения некоторых аспектов дневниковой прозы. Главным событием в этом направлении было признание дневника литературным памятником фактом его публикации в серии «Литературные памятники» (СП. Жихарев, А.Г. Достоевская, А.И. Тургенев, А.В. Дружинин). Дневник перестал восприниматься только как вспомогательный, служебный материал для научных исследований в области литературы, истории и других общественных наук. Литературоведческая мысль вплотную подошла к осмыслению дневника как научной проблемы.
Исследователи все чаще указывают на недостаточность историографического подхода к дневнику. Например, Н.И. Кулакова в кандидатской диссертации о «Дневнике» и «Записках» А.В. Никитенко отмечает: «Его «Дневник», как правило, интересует исследователей в качестве историографического и фактографического документа.
<...> «Дневник» А.В. Никитенко практически не изучался в литературоведческом аспекте»[16].
Важным шагом в постижении специфики дневника явилось признание его оригинальной литературной организации, искусства построения. Так, Н.Ю. Донченко в диссертации «Поэтика антонимии в «Дневниках» М. Пришвина» говорит о наличии «поэтики дневникового текста»[17].
Первую попытку монографического исследования дневников предприняла Л.М. Розенблюм в монографии «Творческие дневники Достоевского». Исследователь правильно определила цель работы: «До сих пор, – писала она о записных книжках и тетрадях автора «Бедных людей», – они привлекали внимание главным образом потому, что содержат материалы творческой лаборатории Достоевского <...> Такой подход закономерен и безусловно плодотворен. Но важен и другой аспект изучения: взятые во всей совокупности, записи Достоевского, которые он делал в течение многих лет, могут быть рассмотрены как своего рода дневники, прежде всего дневники творческие <...>»[18].
Однако исследователь выполнила свою задачу лишь отчасти. Предметом ее изучения оказалось содержание «письменных книг» («дневников») Достоевского. Проблема жанровой формы этого оригинального произведения писателя осталась неизученной. Тем не менее важность работы Л.М. Розенблюм заключается в автономном изучении дневникового жанра. Кроме того, автор установила идейные и жанровые связи собственно дневника с «Дневником писателя»: «И все же Достоевский создал своеобразный дневник: не только известный журнал под названием «Дневник писателя», но и его далекий «прообраз» – дневник для себя <...>»[19].
Наметившиеся прогрессивные тенденции в изучении дневника не коснулись, однако, его жанровой структуры. Исследования, посвященные поэтике отдельных дневников, затрагивали частные проблемы конкретных образцов жанра и не имели под собой глубокой теоретической основы. Поэтика дневника как жанра не была разработана в ее историческом развитии.
Настоящая монография является продолжением серии исследований, посвященных литературным дневникам. Первая часть вышла под названием «Дневники русских писателей XIX в. Исследование» (М.: Флинта, Наука, 2002). Предлагаемая вниманию читателей книга имеет обобщающий характер и охватывает дневники разных авторов, в том числе и не литераторов. Этим самым подчеркивается универсальность дневникового жанра, его независимость от художественного таланта дневниковеда. Дневник служит показателем литературной образованности, но последнее качество не является определяющим при создании дневника. Как отмечает современный исследователь, «потребность и способность вести дневник не является привилегией писателя – это скорее свойство личности, ощущающей необходимость в одних случаях поверять бумаге интимные переживания, в других – записывать для памяти примечательные события»[20].
Глава первая
ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ
1. Психологическая функция дневника
При определении жанрового своеобразия дневника первым встает вопрос о его предназначении: почему и для чего ведутся дневники? Несомненно, что эстетический мотив надо отвести сразу, поскольку дневники велись и литературно неодаренными людьми. Писательские же дневники в своем большинстве лишены художественной ценности. Правда, известно, что душевный и нравственный акты, рассчитанные на выражение, имеют эстетическое значение. Но эстетическое в дневнике не является конечной целью творческого акта. Оно – сопутствующий продукт неэстетических импульсов. Оно вытекает не из специфически художественного задания, а имеет более общую социальную природу. Достаточно взять те дневники – а их немало, – которые не только не предназначались для печати, но тщательно скрывались от самых близких людей и даже уничтожались в критический момент. Самовыражение их авторов не было рассчитано на общественную оценку и потому не имело эстетического смысла.
