Наталья Панченко - Теория текста: учебное пособие
Прежде всего это идеи и положения философско-филологического толка, сформулированные М.М. Бахтиным в его сочинениях. По Бахтину, текст является первичной данностью гуманитарно-философского мышления, он та непосредственная действительность, из которой только и могут исходить эти дисциплины и это мышление.
Текст в его отношении к системе языка и субъектам (высказывание), высказывание как единица речевого общения, порождение высказывания, его диалогичность – вот минимум вопросов о сущности текста.
«Отношению высказывания к самому говорящему (автору высказывания) и к другим участникам речевого общения» [Бахтин 1997, с. 236] ученый придавал важнейшее значение при рассмотрении сущности высказывания как реальной единицы речевого общения в отличие от единиц языка. Другие признаки высказывания – смена речевых субъектов и завершенная целостность высказывания, которая определяется предметно-смысловой исчерпанностью, речевым замыслом или речевой волей говорящего, типическими композиционно-жанровыми формами завершения, – по сути дела, сводятся к первому признаку (признаку отношения) как внешний и внутренний уровни механизма его осуществления.
Рассмотрение диалога как встречи двух субъектов предполагает и метод его познания – понимание. «Понимание всегда в какой-то мере диалогично» [Бахтин 1997, с. 232].
М.М. Бахтиным сформулирован следующий тезис: «Событие жизни текста, то есть его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъект о в» [Бахтин 1997, с. 229]. Тем самым будущая теория текста получила ключевую проблему – проблему жизни текста.
Обратимся к герменевтике и семиотике.
В прошлом герменевтика сосредоточивала свое внимание на переводе (античность и средние века) или реконструкции смысла (начиная с эпохи Возрождения) (Ф. Шлейермахер, В. Дильтей и др.), в XX в. – на диалоге (Ф. Розенцвейг, М.М. Бахтин и др.), определяла принципы, методы и техники истолкования смыслов. Текст всегда, начиная со Священного писания, признавался одним из важнейших носителей смысла (а в отдельные периоды – единственным). Герменевтикой разработаны и свои модели коммуникации. Так, в модели Г.Г. Шпета существенно признание того, что «Сообщение есть та стихия сознания, в которой живет и движется понимание» [Шпет 1990, с. 222]. Семиотики во втором поколении (М.М. Бахтин, Я. Мукаржовский, Э. Бенвенист, Р. Барт и др.) ориентировались на исследование уже не отдельного знака (в языке: слово), а знаковой последовательности, или сложного знака. Это связный текст, произведенный не только из языковых знаков, но и из знаков неязыковых (текстом являются и музыкальные произведения, и хореографические, и произволения архитектуры и др.).
Так открываются возможности исследования языкового текста – как сложного знака, в его связях и отношениях с текстами в нелингвистическом смысле, возможности исследования семиозиса. Для семиотических моделей оказываются фундаментально значимым суждение Р. Барта из заключения к книге «Основы семиологии». Выдвигая требование однородности корпуса фактов, ученый в то же время подчеркивает: «Однако на практике исследователь имеет дело со смешанной субстанцией… Поэтому приходится принять существование гетерогенных корпусов» [Барт 2000, с. 301–302].
Интерес к коммуникации как взаимодействию субъекта и объекта (по современным версиям: субъектов) сопровождает всю историю человечества: коммуникация – в широком смысле – составляет одну из основ жизнедеятельности человека. В XX в. этот интерес стимулировал появление информатики. И эти области знания не обходятся без понятия текста. Осмысление же текста в русле лингвистики, в свою очередь, испытывает влияние учения о коммуникации и информатики. Такова, например, широко известная модель коммуникации и языковых функций Р. Якобсона (1960).
Теория текста в 60–70 годы XX в. В этот период учение о тексте приобретает статус самостоятельной лингвистической дисциплины. Преобладающая проблематика, название дисциплины о тексте в рамках разных национальных филологических традиций различается. Ср.: лингвистика текста (считается, что от П. Гартмана), грамматика текста, стилистика текста, герменевтика текста, теория текста и др.
Текст привлекает внимание большого числа специалистов, его изучению посвящаются научные конференции (например: Лингвистика текста: Матер, науч. конф. М., 1974) и сборники статей (например: Новое в зарубежной лингвистике: Лингвистика текста. М., 1978. Вып. VIII. Синтаксис текста. М., 1979), обзоры литературы (например: [Гиндин 1977]).
Главная особенность теории текста в 60 —70-е годы состоит в том, что именно в этот период ее предметом постепенно становится не сочетание предложений (сложное синтаксическое целое, сверхфразовое единство и др.), а целый текст. Изменение предмета теории текста имеет теоретико-коммуникативное основание: текст признается средством (единицей, основой, формой и т. д.) коммуникации. Таким образом, из двух «главных героев» теории текста: сочетания предложений и целого текста – второй становится «главнее» и начинает рассматриваться как предмет теории текста. Это изменение отражается в использовании термина «текст» для обозначения и целого текста, и его фрагмента, в многообразии конкурирующих терминов: сложное синтаксическое целое (синтаксическое целое), высказывание, речевое произведение, коммуникат (в чешской традиции).
Основные достижения 60 —70-х годов связаны с поиском сущности текста – признанием его места в системе язык: речь (текст – высшая синтаксическая единица), квалификацией его как синтаксического знака, установлением его иерархической структуры, рассмотрением в аспектах плана содержания и плана выражения, функциональном, с позиций моделирования и др.
В определении сущности текста и его описании, по наблюдениям Г.П. Щедровицкого [Щедровицкий 1974, с. 197–205], складывается две исследовательские программы. Одна из них представляет собой распространение традиционных идей и методов лингвистики на отрезки, большие, чем предложение; другая видит в тексте особую, самостоятельную сущность, порождаемую и функционирующую в коммуникации и трансляции и описываемую на основе связей языкознания с семиотикой, логикой, теорией коммуникации, психологией, социологией и другими гуманитарными науками. Г.П. Щедровицкий утверждает, что «всякий текст вплетен в множество разных деятельностей и существует как текст лишь благодаря тому, что он имеет определенные функции в этих деятельностях» [Щедровицкий 1974, с. 204].
Обе программы реализуются в отечественной и зарубежной теории текста, но с проблемами коммуникативности текста связаны интересы прежде всего зарубежных специалистов [Новое в зарубежной лингвистике 1978]. В нашей стране она получает обоснование и развитие в работах, например, Г.В. Колшанского и других исследователей. Так, Г.В. Колшанский относит текст к разряду явлений коммуникации и соответственно область исследования текста квалифицирует «как по меньшей мере пограничную область между лингвистикой, логикой и психологией» [Колшанский 1978, с. 126].
В отечественной науке в этот период выдвинулась проблема единиц текста, которая стимулировала многоаспектное исследование сочетания предложений сверхфразового единства, – сложного синтаксического целого, прозаической строфы, речевого типа (повествования, описания и рассуждения) и др. Н.Д. Зарубина пришла к выводу о том, что проблему единиц текста нельзя сводить к поиску одной единицы [Зарубина 1979]. Другая важная проблема теории текста этого времени – признаки и свойства текста. В качестве определяющих среди mix по большей части квалифицируются признаки связности и/или целостности (В. Дресслер, Кв. Кожевникова, A.A. Леонтьев, Т.М. Николаева, М. Пфютце, О.И. Москальская, Г.Я. Солганик, Ю.А. Сорокин и др.).
В 60 —70-е годы происходит расширение фактической базы исследований текста: выполняются работы по материалам не только художественных текстов, но и устных и разговорных, монологических и диалогических, публицистических и деловых и др. В связи с этим обостряется проблема сущности текста и его единиц – возникает своего рода давление материала на еще не окрепшую теорию.
Многообразие складывающихся путей изучения текста и фактического материала актуализировало проблему систематизации текстов и классификации материала. Эта проблема нашла влиятельное решение в статье К. Гаузенблаза [Гаузенблаз 1978]. Автор продемонстрировал значительное разнообразие фактического материала, по его терминологии, речевых произведений, для чего воспользовался следующими основаниями: 1) простота / сложность структуры текста речевых произведений (в зависимости от соотношения текста и смысла); 2) независимость / зависимость речевых произведений (от ситуации); 3) непрерывность / прерывность речевых произведений (в зависимости от порядка следования их частей). Важно, что К. Гаузенблаз учел не только собственно языковой материал, но и материал, представляющий собой смешанные и даже неязыковые типы манифестации смысла.
