Джон Лайонз - Введение в теоретическую лингвистику
bet, pet, bid и т. д. Хотя это предположение будет подвергнуто сомнению в следующей главе, модификации, которые мы сочтем необходимым сделать, не повлияют на наше рассуждение.) Теперь примем другое произвольное условие, согласно которому /1/ реализуется орфографически как р, /2/ — как i и т. д.; см. колонку (iv). В результате слово А (которое означает 'пари' и прежде писалось bet) будет теперь записываться как dip, слово В будет писаться как tip и т. д.; см. колонки (vii), (viii) и (ix). Совершенно ясно, что каждые два слова или предложения письменного английского языка, различавшиеся в принятой орфографии, также различаются и в нашей новой условной орфографии. Сам язык остается совершенно не затронутым изменениями, касающимися его субстанциальной реализации.
То же применимо и к устному языку (но с некоторыми ограничениями, которые мы ниже введем). Предположим, что элемент выражения /1/ реализуется в звуковой субстанции как [р], /2/ — как [i] и т. д. — см. колонку (v). Тогда слово, которое сейчас пишется bet (и может продолжать писаться bet, поскольку, очевидно, между звуками и буквами нет внутренней связи), будет произноситься как слово, которое сейчас пишется dip (хотя значение его останется все тем же 'bet' 'пари'); и так для всех прочих слов; см. колонку (х). Снова мы обнаруживаем, что при изменениях субстанциальной реализации сам язык не изменяется.
2.2.8. ПЕРВИЧНОСТЬ ЗВУКОВОЙ СУБСТАНЦИИ
Однако все же имеется важное различие между графической и звуковой реализацией языка; и именно это различие вынуждает нас видоизменить строгий соссюровский принцип, согласно которому элементы выражения совершенно не зависят от субстанции, в которой они реализуются. Тогда как в начертании букв d, b, е и т. д. нет ничего, что запрещало бы нам комбинировать их любым способом, который мог бы прийти нам в голову, некоторые сочетания звуков оказываются непроизносимыми. Например, мы могли бы решить принять для письменного языка набор реализаций, перечисленных в колонке (vi) нашей таблицы, так, чтобы слово А писалось dbe, слово В — ibe и т. д. — см. колонку (xi). Последовательности букв из колонки (хi) могут быть написаны или напечатаны с такой же легкостью, как и последовательности из колонки (iх). Напротив, те звуковые комплексы, которые получились бы вследствие замены [b] на [d], [i] на [t] и [d] на [р] в слове 'bid' (слово Е), были бы неудобопроизносимыми. Тот факт, что на произносимость (и внятность) определенных групп или комплексов звуков накладываются некоторые ограничения, означает, что элементы выражения языка, или, скорее, их комбинации, частично определяются природой их первичной субстанции и «механизмов» речи и слуха. В диапазоне возможностей, ограниченном требованием произносимости (и внятности), каждый язык имеет собственные комбинаторные ограничения, которые можно отнести на счет фонологической структуры рассматриваемого языка.
Поскольку мы еще не провели грани между фонетикой и фонологией (см. гл. 3), мы должны здесь удовольствоваться несколько неточным изложением данного вопроса. Мы примем без доказательств подразделение звуков на согласные и гласные и допустим, что эта классификация является обоснованной как в общей фонетической теории, так и в описании комбинаторных возможностей отдельных языков, включая английский. Итак, замена [t] на [р], [i] на [е] и т. д. (см. колонку (iv)) не оказывает существенного влияния на произношение потому (между прочим), что при этой замене звуки сохраняют свой первоначальный консонантный либо вокалический характер. Это не только гарантирует произносимость получающихся в результате слов, но также не нарушает нормальную для них (как для слов английского языка) фонологическую структуру, которая характеризуется определенным соотношением согласных и гласных и определенным способом сочетания звуков этих двух классов. Однако мы должны понимать, что можно произвести другие подобные замены, которые, хотя и будут удовлетворять условию произносимости, но изменят соотношение согласных и гласных и модели их сочетания в словах. Тем не менее при условии, что все слова устного английского языка останутся различными при новой системе реализации элементов выражения, грамматическая струк тура языка не изменится. Следует поэтому в принципе допустить, что два (или более) языка могут быть грамматически, но не фонологически, изоморфными. Языки изоморфны фонологически тогда, и только тогда, когда звуки одного языка находятся в одно-однозначном соответствии со звуками другого языка и соответствующие классы звуков (например, согласные и гласные) подчиняются одним и тем же законам сочетаемости. Одно-однозначное соответствие между звуками не предполагает их тождества. С другой стороны, как мы видели, законы сочетаемости не являются целиком независимыми от физической природы звуков.
Вывод из предыдущих двух абзацев подтверждает обоснованность тех представлений, согласно которым общая лингвистическая теория признает приоритет устного языка перед письменным (ср. § 1.4.2). Законы сочетаемости, которым подчиняются буквы в письменном языке, совершенно необъяснимы на основе начертаний букв, тогда как они, по крайней мере частично, определяются физической природой звуков в соответствующих произносимых словах. Например, u и n соотносятся друг с другом по начертанию точно так же, как d и p. Но этот факт не имеет ровно никакого отношения к тому, как эти буквы сочетаются друг с другом в написанных английских словах. Значительно более релевантен тот факт, что рассматриваемые буквы находятся в частичном соответствии со звуками устного языка. Изучение звуковой субстанции представляет для лингвиста гораздо больший интерес, чем исследование графической субстанции и систем письма.
2.2.9. КОМБИНАЦИЯ И КОНТРАСТ
Единственными свойствами, которыми обладают элементы выражения, рассматриваемые в отвлечении от их субстанциальной реализации, являются (i) их комбинаторная функция — их способность сочетаться друг с другом в группах или комплексах, служащих для отождествления и различения слов и предложений (как мы только что видели, комбинаторные способности элементов выражения в действительности частично определяются природой их первичной, то есть звуковой, субстанции), и (ii) их контрастивная функция — их отличие друг от друга. Именно второе из этих свойств имел в виду Ф. де Соссюр, когда он говорил, что элементы выражения (и, обобщая, все лингвистические единицы) по своей природе негативны: принцип контраста (или оппозиции) является фундаментальным принципом современной лингвистической теории. Это можно проиллюстрировать материалом табл. 3 на стр. 80. Каждый из элементов выражения (пронумерованных в таблице от 1 до 6) контрастирует, или находится в оппозиции, с каждым другим элементом, который может встретиться в той же позиции в английских словах, в том смысле, что замена одного элемента другим (точнее, замена субстанциальной реализации одного элемента субстанциальной реализацией другого) приводит к превращению одного слова в другое. Например, слово A (bet) отличается от слова В (pet) тем, что оно начинается с /3/, а не с /6/; от слова С (bit) А отличается тем, что в нем в середине представлено /2/, а не /5/, и от слова F (bed) оно отличается тем, что оно оканчивается на /1/, а не на /4/. Исходя из этих шести слов, мы можем сказать, что /1/ контрастирует с /4/, /2/ — с /5/ и /3/ — с /6/. (Взяв для сравнения другие слова, мы, конечно, смогли бы установить другие противопоставления и другие элементы выражения.) В качестве формальной единицы и в пределах рассматриваемого класса единиц /1/ можно определить как элемент, не совпадающий с /4/ и сочетающийся с /2/ или /5/ и с /3/ или /6/; аналогичным образом можно определить все другие элементы в таблице. Вообще, любая формальная единица может быть определена (i) как отличная от всех прочих элементов, противопоставленных ей, и (ii) как имеющая определенные комбинаторные свойства.
2.2.10. ДИСКРЕТНОСТЬ ЭЛЕМЕНТОВ ВЫРАЖЕНИЯ
Теперь, исходя из различия между формой и субстанцией, можно ввести некоторые важные положения. Рассмотрим в качестве примера контрастность между /3/ и /6/, сохраняемую в устном языке благодаря различию между звуками [b] и [р|. Как мы видели, тот факт, что мы имеем дело именно с данным различием звуков, а не с каким-либо другим, не релевантен для структуры английского языка. Следует также заметить, что различие между [b] и [р] не абсолютно, но относительно. Иными словами, то, что мы называем «звук [b]» или «звук [р]», представляет собой ряд звуков, и в действительности нет определенной точки, где начинается «ряд [b]» и заканчивается «ряд [р]» (или vice versa). С фонетической точки зрения, различие между [b] и [р] носит градуальный характер. Но различие между элементами выражения /3/ и /6/ является абсолютным в следующем смысле. Слова А и В (bet и pet) и все остальные английские слова, различающиеся наличием /3/ или /6/, не переходят постепенно одно в другое в устном языке, подобно тому как [b] преобразуется постепенно в [р]. Может существовать какая-то точка, где невозможно отличить А или В имеется в виду, но в английском нет слова, которое идентифицировалось бы с помощью звука, промежуточного между [b] и [р], и соответственно занимало бы промежуточное положение между А и В в отношении грамматической функции или значения. Из этого следует, что план выражения языка построен из дискретных единиц. Но эти дискретные единицы реализуются в физической субстанции рядами звуков, внутри которых возможны значительные колебания. Поскольку единицы выражения не должны смешиваться одна с другой в своей субстанциальной реализации, должен существовать некоторый «запас прочности», обеспечивающий отличимость ряда звуков, реализующего одну из них, от ряда звуков, реализующего другую. Некоторые контрасты могут быть утрачены с течением времени либо могут не удержаться во всех словах у всех носителей языка. Этот факт можно объяснить, по-видимому, тем, что такие контрасты находятся за пределами нижнего «порога» важности, определяемого количеством различаемых посредством этих контрастов высказываний. Было бы, однако, ошибочным полагать, что различие между теми или иными элементами выражения является относительным, а не абсолютным.
