Вардан Айрапетян - Русские толкования
Дурак как дерево. Сравнение дурака с деревом предполагается в песне Загону я семь загадок-- (Ск. песни Волог., с. 99, № 33): Это что же дурь без корня? — Дурь без корня — серый камень--, сюда же загадка про камень «Что растет без коренья?» (Заг., 436). Дурь без корня — кеннинг камня, из которого следует, что дерево это дурь, то есть растущее — неподвижное, с корнем. В сказке Ремизова Красная сосенка (из Докуки и балагурья) дурочка, третья дочь, попросила отца купить ей на ярмарке сосенку, «снесла сосенку на огород, там и посадила. Днюет и ночует дурочка около своего деревца. Сосенка растет, дурочка растет.» Потом волшебное деревце делает дурочке то же, что делает третьему сыну в сказках его волшебный конь, ср. эддический кеннинг мирового ясеня Игдрасиль «лошадь Игга-Одина». «А вы вот не поверите, Степан Трофимович», говорит Липутин (Бесы, 1.3.6), «чего уж, кажется-с, капитан Лебядкин, ведь уж, кажется, глуп как… то есть стыдно только сказать как глуп; есть такое одно русское сравнение, означающее степень; а ведь и он--» — но «означающие степень» глуп как пень, как пуп и другие сравнения с образцом глупости, даже если это «стыдно только сказать» какой образец, не просто обидны, а двусмысленны: сводя глупого к пню или пупу, они возводят его к мировому дереву или пупу земли, вообще к предмету поклонения, древней святыне. Ведь дурак — двойственный иной, в ком сходятся крайности, он благой «хороший», но и «плохой», лихой «плохой», но и «хороший». Ср. об амбивалентности глупости М. Бахтин, Творч. Рабле, с. 283/286 сл. и 464/ 470 сл.
Глуп как пень. «— Ну да, вы как заведете о дураке, так никогда не кончите. Это у вас самые милые люди.» — Лесков, Шерамур (18). Так вот, глуп как пень, как надолба, т. е. столбик, глупее надолбы приворотной — дальнейшее усиление, повышение степени; у Достоевского и Гоголя: глуп как (простое осиновое) бревно и Петрушка бревно, Петрушка глуп или глуп ведь как дерево; ср. стоит как дубина, пень, надолба, межевой столб, верста, как вкопанный, как свеча (ПРН, с. 436, 515, 779 и 273; Двойник, 2 и 10; Мертвые души, 2.3 и 1.6). Дурак стоймя стоит, рожном, колом, копылом, т. е. стойком, торчилом торчит, он стоень «болван, олух», стоеросовый «здоровенный», ведь «Стоя растешь вдвое», дерево деревом — «туп и глуп, или бесчувствен», деревянная башка «тупая, глупая», столоб/столбень, остолоп «глупый верзила» и ослоп «неуклюжий и рослый невежа»: столп (ПРН, с. 515; СВРЯ, ст. Стоек, Вдвое, Дерево, Столб, [Столбень], Остолоп и Ослоп), пенёк. Мир-община, мир-сходка тоже стоит, он и дурак, глуп как дитя: «Мир столбом стоит» и «Мужик умен, да мир дурак», мир «силен как вода, а глуп как дитя», ср. «Дураками свет стоит/красится», «Ум с умом сходилися, дураками расходилися» (ПРН,с. 404, 406,441,437 и 445); растущий вверх на месте дурак — мировой человек пословицы «Мир — велик человек (; мир — велико дело)» (ППЗ, с. 143 и 157; Кн. посл., с. 74; ПРН, с. 404), соотносительный с мировым деревом, о котором см. В. Топоров в МНМ 1 и другие его работы. Дурак «годится под св. Симеона столпника», т. е. в столпы, глуп до святости, «Дурак — Божий человек» (ПРН, с. 436 и 441; РМР 1, с. 197). Сюда же глуп как (архирейской) хуй, у Пушкина усиленное, но иносказательное глуп как архиерейский жезл, ср. встал и стоит про выросший мужской член, стоеросовый хуй; ты глуп как палеи, у Достоевского, ср. дело ясное как свечка и простое как палец у него же, пальцы-дети в фольклоре, счет на пальцах, двадцать первый / одиннадцатый, т. е. иной, палец мужчины; глуп как сибирский туес, т. е. «берестовый стоячок с крышкой», бурак; глуп как пробка — «куда ни ткнешь, там и торчит», поясняет М. Михельсон (Завет., с. 489 сл. и 498; черновик письма Ф. Вигелю от 22.10—4.11.1823; Подросток, 3.6.1, и Бесы, 1.5.6; ПРН, с. 436; СВРЯ, ст. Бурак; РМР 1, с. 197); глуп как (бабий) пуп.
Глуп как пуп, у Достоевского город «Пупов» вместо щедринского город Глупое, самопуп «эгоист» у Юрия Трифонова, напоминающее самодур (ПРН, с. 436; Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах, 2, дважды, здесь же «пуп земли»; Дом на набережной). Пуповатый/пуповидный значит «вздутый, с лункою на вершине», пупок/пупыш «почка на растеньях, пýколка», «детородный уд дитяти», пупырь «волдырь, шишка», «гриб», «растение дягиль», «мужские части», пупырыш «дитя» (СВРЯ, ст. Пупить, Пуп и Пупырь); по своим значениям пуп с производными — слово типа балда «шишка, нарост», «палица, дубина», «балбес, дурак» или вахлак «пузырь, волдырь», «шишка, нарост», «невежа, простак» или болозень «мозоль», блазень «малый и глупый», благой «добрый, хороший», но и «злой, дурной», блажной «дурной» (СВРЯ, ст. Балда, Вахлак, Блазн и Благий), сюда же древнеинд. bráhman «молитвенная формула», «универсальный принцип», brahmán «жрец»; или святой, в реконструкции от «набухать, возрастать». О брахмане в связи с мировым деревом см. Топоров, Брахм., о святом — его Святость 1, с. 413–600. В сказке: Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила — становится земля пупом, из-под земли камень выходит, из-под камня баба-яга костяная нога-- (НРС 141, дальше еще трижды) — зеленый это цвет дурака, растущего, иного; дельфийский омфал, священный «пуп земли», и был яйцевидным камнем, а для христиан «Иерусалим есть пуп земли»; баба-яга из-под земли пупом перекликается с усилением —но Иван был не толь глуп, как бабей пуп-- в сказке и Губернатор фон Аембке глуп как бабий пуп у Достоевского, есть и пуп воды, море дышит пупом, отчего отлив и прилив, — поморское поверье (ПРН, с. 291; Сев. ск., 241; подготовительные материалы к Бесам; СВРЯ, ст. Пуп). Об инакости пупа ясно говорит его близость к обособленному, уединенному острову в слове пуповина «островина на материке, оаза, небольшое место, чем-нибудь отличное от окружной растительности», «зеленчак, поросший остров среди голой, сухой или песчаной степи», «лес кучкой особого вида, среди кустарника», «майна, полынья» (СВРЯ, ст. Пупить), ср. в Одиссее «пуп моря» про остров нимфы Калипсо (1.50), — õθι τ òμφαλóς `εστι θαλáσσŋζ. Вот синонимический ряд, описывающий иное состояние: одурел, обалдел, остолбенел, оху-ел, опупел, огрибел — в записных книжках Достоевского, офонарел.
Глуп как печка, сходное дура с печи, например Это тебе, дуре с печи, приснилось, наверно! у Клычкова, ср. банная дура; «Знайка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит», «Печка дрочит» — нежит, пучит, — «а дорожка учит», ведь «Печь нам мать родная», ср. бабий пуп, а дурак — матушкин сынок, бабин (сын), он же печушник «лентяй», запечник «домосед, бабий прихвостень» (ПРН, с. 436, 429, 275 и 589; СРНГ 8, с. 263, и 2, с. 96; Князь мира, 8, Каиновы печати; СВРЯ, ст. Печушник и Запечный). Но печь это бывший очаг, домашний алтарь, разделивший святость с иконами в красном углу избы, наискосок от печного угла. «Кто не видал церкви, тот и печи молится», запечный рай у Клюева, сказочные герои Ивашко Запечный/Запечник, царевич Иван Запечный, Емеля-дурак, который ездит на печи, танцевать от печки значит «начинать с самого начала», еще ср. словно с печи свалился, т. е. явился неожиданно, и как с неба свалился, с горы скатился, с пизды/хуя сорвался, ровно водой принесло, как из-под земли вырос, вскочил как волдырь / дождевой пузырь, как из яичка вылупился (Сб. поcл, рус., с. 76; Я родился в вертепе-- и Изба — святилище земли--; НРС, 128,175 и 165, ср. 166; ПРН, с. 569). К печи см. Е. Рабинович, «Зол. серед.».
Глупа как ступа конопляная у Лескова; ступа значит и «тяжелый, неповоротливый человек, особенно баба», «кий, ручная баба для убиванья земли» — «здесь ступа принимает значенье песта», добавил Даль, пест «тупой и глупый, упрямый человек», пест пестом, а еще толкач «пест, особенно большой, деревянный» и «дурак», «попал в люди как пест в ложки»; «Глупая баба и песту молится», с побасенкой «Отроду впервые старуха задумала идти на село, в церковь, да дорогою попала на мельницу. „Вы ли попы будете?“ Мы. „А где ж у вас молиться?“ Мельник указал ей на ступу: вот тут!», ср. «В лесу живут, пень`ю Богу молятся», «В лесу живем, в кулак жнем, пенью кланяемся, лопате молимся» (Расточитель, 3.3; СВРЯ, ст. Ступа 1, Пест и Толкать; ПРН, с. 436, 310 и 461). Пихать, пшено, пест и пизда родственные слова, так что сюда же из Эразма Роттердамского (Похвала Глупости, 11):
