Игорь Милославский - Говорим правильно по смыслу или по форме?
Таким образом, можно несколько огрубленно установить следующие «пропорциональные» соотношения между значениями обсуждаемых слов: мстить так относится к благодарить, как наказывать относится к поощрять. Подобных «пропорциональных» отношений в русском языке очень много. В качестве оснований для них выступают важные семантические признаки. Например, мужской/женский пол, как в баран: овца = бык: корова = студент: студентка = плясун: плясунья = племянник: племянница и т. п. Или обычный/маленький размер, как в дом: домик = книга: брошюра = река: ручей и т. п. Или результат неизвестен/результат есть, как в читать: прочитать = писать: написать = учиться: научиться = искать: найти и т. п. Или обычная/большая степень признака, как толстый: толстенный = худой: худющий = влажный: мокрый и т. д.
Пусть никого не смущают математические обозначения в заметке о родной речи. Идеи и методы математики по отношению к русскому языку эффективно используются уже более полувека. Ведь русский язык – это очень сложный многоаспектный код, в единицах которого «зашифрованы» разными способами наши представления об окружающей действительности. Данное от рождения и воспитания более или менее бессознательное умение пользоваться этим кодом – совсем не то же самое, что строгое, объективное знание о том, как он устроен и работает. Но только на основе именно такого знания можно осуществлять автоматический анализ и синтез текстов, делать машинный перевод. Представление о том, что пренебрегающий математикой школьник может стать в будущем хорошим ученым в области гуманитарных наук, в частности лингвистики, безнадежно устарело. И, будучи филологом, я полностью соглашаюсь с утверждением: «Математики не может быть много».
3. Замечаем ли мы, что автор небеспристрастен?
Проверено: мины есть!
Оценочная часть значения «нравится – не нравится» позволяет противопоставить многие слова в русском языке. Помощник, который нам нравится, это сподвижник, а тот, который не нравится, – пособник. Неизменное состояние, которое нам нравится, это стабильность, а если не нравится, то застой. Человек, который делится своим имуществом с другими, – щедрый, если он нам нравится, и расточительный или даже мот – если не нравится. Пользующийся чьей-то любовью – любимец, а если он, по нашему мнению, выделен несправедливо, в ущерб другим, то он – любимчик и т. д.
Признак «нравится – не нравится», разумеется, отражает субъективное мнение говорящего/пишущего. Этот субъективный, оценочный элемент противостоит той части значения слова, которая обозначает объективную действительность. Большинство слов не содержит никакого оценочного элемента: дом, читать, синий, хлеб, идти, лесной и др. Однако есть и такие слова, которые содержат только субъективную авторскую оценку и абсолютно ничего не сообщают об объективной действительности. Кроме слова нравиться, такими исключительно оценочными являются слова хорошо, чудесно, прекрасно, замечательно – плохо, отвратительно, чудовищно, ужасно, чушь, ерунда и др. Только отрицательными оценками, лишенными объективного содержания, являются многие грубые и непристойные слова и выражения вроде гад, сволочь, мерзавец, негодяй и т. п.
Противопоставление оценочных и безоценочных слов может быть представлено в однокоренных словах: политик – политикан, собрание – сборище, журналист – журналюга и т. п. Однако часто оценочные и безоценочные обозначения формально не имеют ничего общего между собой: продолжительно смотреть – уставиться, периферия – провинция – глухомань, молодой – молокосос – под стол пешком ходит и др.
Сама возможность наличия в слове субъективного оценочного компонента требует особого внимания со стороны читающего/слушающего. Почему автор навязывает мне свою оценку события и/или его участников? Могу ли я согласиться с этой оценкой? Почему автор вносит в свой рассказ оценочный элемент? Объективен ли он, можно ли ему верить?
Со стороны пишущего/говорящего употребление слов с оценочным элементом – опасное занятие. При обращении к полным единомышленникам и/или к доверчивой, малообразованной аудитории этот прием способен принести успех. Вместе с оценочным словом люди могут, сами того не замечая, принять, сделать своей и авторскую оценку. Однако при разговоре с оппонентом свою оценку будет необходимо серьезно обосновать. Вступающий на такой путь автор должен быть готов к тому, что он может и не победить в этом споре. Или, по крайней мере, ему придется отвлечься от последовательного рассказа о событии.
Слова, содержащие оценку, можно сравнивать с минами на дороге человеческого общения, ориентированного на взаимопонимание. Слушающий и читающий должен уметь их замечать и обезвреживать. А говорящий и пишущий, если он такие мины расставляет, должен быть готов к тому, что его действия могут вызвать отпор.
Чаек с вареньицем
Наверное, каждый знает из школьных учебников о существовании так называемых ласкательно-уменьшительных суффиксов. Сомнительная осмысленность этого сложного прилагательного легко проверить, если поставить задачу обозначить предмет, размер которого меньше нормы, и задачу обозначить предмет и одновременно наше к нему отношение. Очень часто перед нами будут омонимы, однако далеко не всегда. Например, «маленький размер» будут обозначать слова столик, стульчик, магазинчик, оконце, лужица. А «предмет» + «ласкательное отношение» это солнышко, травка, вареньице, доченька.
В некоторых случаях уменьшительно-ласкательные суффиксы обозначают не меньший по сравнению с нормой размер предмета, а любовное, уважительное, подчеркнуто внимательное отношение, причем не столько к предмету, сколько к собеседнику.
Именно такое отношение к гостю стремится выразить в застолье хозяин, предлагающий супчик, буженинку с хренком, чаек с вареньицем или конфеткой. Таким же образом сейчас ведут себя и многие работники сферы бытового обслуживания. В парикмахерской говорят волосики, бровки, височки, маникюрчик, в вагоне поезда – билетики, местечко, полочка, окошко, в банке – книжечка, договорчик, денежки… Старшее поколение помнит то время, когда тот же прием в общении с продавцом использовал покупатель, желая получить кусочек сырку, большой батончик колбаски или селедочку покрупнее. Напомню, что к тому же средству прибегала и коварная крыловская лисица, которая говорила: шейка, глазки, перышки, носок, голосок. Для того, чтобы сначала расположить к себе ворону, а затем завладеть ее сыром.
Впрочем, имеется немало и таких существительных, о которых нельзя точно сказать, выражена ли в них «уменьшительность» самого предмета или «ласкательность» по отношению к собеседнику: тарелочка, рюмочка, чашечка, рыбка, ложечка и т. п. В этих случаях решение продиктует ситуация общения. В более официальном общении (например, врача и пациента) это вероятнее всего «меньший против нормы размер». При неофициальном, дружеском – скорее всего «ласкательность».
Ситуация для внимательного читателя-слушателя осложняется еще и тем, что такие же по форме суффиксы могут обозначать не только «уменьшительность» или «ласкательность», но и иметь совсем иное, третье, значение. Это такие слова, как, например, ручка (двери), ножка (стола), язычок (замка), гвоздик (туфли на гвоздиках), плечики (повесить на плечики), тарелочка (стрельба по тарелочкам) и т. п. Во всех этих случаях речь идет о предметах, просто похожих, обычно по форме, на то, что названо корнем слова. Добавлю, что стрелка Васильевского острова в Петербурге называется так именно потому, что похожа на стрелу, а вовсе не в силу своего размера или «ласкательного» отношения к ней.
Можно сказать, что так называемые уменьшительно-ласкательные суффиксы русских существительных требуют внимательного отношения к себе со стороны читателя/слушателя. Особенно когда они используются для подчеркнуто уважительного к нему отношения. И хотя, как известно, доброе слово и кошке приятно, бдительность терять нельзя никогда (еще раз вспомним героинь крыловской басни). С другой стороны, используя ласкательные суффиксы, говорящий/пишущий сам должен помнить по крайней мере о двух вещах. Нельзя пытаться образовать «ласкательные» производные от любого существительного. Из литературных героев этим делом явно злоупотреблял щедринский Иудушка (не Иуда!) Головлев. Кроме того, такой прием допустим только в неофициальном общении и среди людей, которые связаны личными дружескими отношениями. Впрочем, в наше время разница между официальным и неофициальным общением часто весьма условна, а граница между ними нарушается, причем сознательно. Ведь в нынешней жизни так много зависит от личных отношений.
