О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников
Идея о том, что в чувственном нет общего имеет своим источником широко распространенное среди некоторых философов и лингвистов убеждение, что чувственное не способно вообще создать общее. По мнению В.З. Панфилова:
«…мы не можем себе представить дом или собаку вообще и т.п. И это понятно, так как мы могли бы это сделать только в том случае, если бы были возможны обобщенные ощущения, являющиеся элементами представления»[137].
В действительности здесь чувственное обобщение создается, но только не тем путем, как предполагает Панфилов. Трудно представить, что созерцание пяти елей способно создать чувственную амальгаму обобщенного чувственного, но тем не менее амальгама здесь все-таки получается. На основании чувственного содержания человек получает знание о предмете. Он знает, например, что такое пальма, какой у нее ствол, какие листья, какого цвета кора и т.д.
Он может даже чувственно представить себе пальму. Ее образ будет слагаться из частей когда-то виденных им в жизни пальм или в роли ее чувственного заменителя может выступать совсем недавно виденная им пальма.
Лучшим доказательством того, что дело происходит именно так, является деятельность художника. Художник может сесть за стол и нарисовать пальму, хотя в данном месте пальмы вообще могут не расти.
Кроме того, следует иметь в виду некоторые другие, весьма существенные факты. Абстрактное мышление протекает на базе материала чувственного познания и является органическим продолжением и развитием чувственного познания.
«Исходным материалом для образования понятий являются воспринимаемые и наглядно представляемые чувственные образы окружающей предметной действительности. Образование понятий происходит путем отвлечения каких-либо сторон этих чувственных образов и осознания их как особых, самостоятельных отражений мысли»[138].
Если из этих фактов делать логические выводы, то понятие как-то должно быть преемственно связано с его предшественниками или формами чувственного познания мира, т.е. ощущением, восприятием, представлением, а также с чувственным образом предмета. Эта преемственность должна состоять в том, что в понятии в какой-то мере должно сохраняться что-то чувственное, хотя и в меньшей мере. Это доказывается хотя бы тем, что при произношении слова всегда выступает какой-то чувственный образ, сопровождающий понятие. При произношении слова «лошадь» в сознании говорящего и в особенности в сознании слушающего возникает чувственный образ лошади – общие очертания ее тела, уши, копыта, хвост и т.д. Понятий, лишенных всего чувственного, в действительности не существует.
С.Л. Рубинштейн справедливо замечает,
«что различие между ощущением и мышлением заключается не в том, что в первом вообще отсутствует обобщение (генерализация), что всякое обобщение дело только мышления. Обобщение есть и в ощущении и мышлении, но характер этого обобщения различен»[139].
Кроме того, не всякий звуковой комплекс может обозначать во всех случаях предельно абстрагированные предметы.
Приведем небольшой отрывок из «Капитанской дочки» А.С. Пушкина:
«Никто не встретил меня. Я пошел в сени и отворил дверь в переднюю. Старый инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть зеленого мундира»[140].
Сам процесс мышления не представляет однородного целого. Мы часто не мыслим понятиями.
«Логическая отнесенность, – замечает Л.А. Абрамян, – не всегда равносильна отнесенности к научному понятию. С понятиями в строгом смысле соотносятся термины, составляющие особую часть лексики. Обыденные же слова, или, точнее говоря, слова, используемые в ненаучном контексте, соотносятся с идеальными образами, менее определенными, чем логическое понятие, но в то же время более обобщенными, чем чувственное представление»[141].
Кроме того, даже чувственные формы познания по степени абстрагированности не находятся на одном уровне.
«Можно допустить, – говорит Д.П. Горский, – что уровень абстракции у представлений может быть неодинаковым… Представления бывают разные: с одной стороны, их образы могут быть близки к ситуации, в которой воспринимается предмет, с другой стороны, – более отвлеченные и обобщенные»[142].
Многие представители этой точки зрения признают мышление у животных, но это мышление всегда привязано к определенной ситуации.
«Мышление животных, – замечает П.Ф. Протасеня, – протекает на почве первой нервной системы, т.е. не носит словесного характера. Оно рождается лишь под непосредственным влиянием внешних материальных объектов и процессов, оказывающих влияние на органы чувств животных»[143].
«Различие между человеком и животным, – пишет А.Г. Спиркин, – состоит в том, что животное мыслит о том, что оно видит, слышит и ощущает»[144].
«Так, чтобы познать, – заявляет П.В. Чесноков, – что дверца горящей печи жжется, домашнее животное должно несколько раз прикоснуться к горячей печной дверце. В результате нескольких чувственных отражений связи дверцы и жжения вырабатывается обобщенный чувственный образ этой связи (образ обжигающей дверцы), который может воскрешаться в памяти лишь при определенной ситуации (животное видит печную дверцу или ощущает запах раскаленного металла, из которого она сделана)»[145].
Выходит, что в мозгу животного имеется определенный обобщенный чувственный образ, который воскресает в памяти животного только в определенной ситуации. Вне же этой ситуации он вообще не появляется, как бы исчезает. Но ведь проявиться при определенной ситуации он может только в том случае, если он хранится в памяти животного даже в случае отсутствия соответствующей ситуации. Об этом говорят многочисленные факты. Например, собака может узнать своего хозяина только потому, что у ней имеется в голове обобщенный образ своего хозяина.
Утверждение о том, что вне ситуации обобщенные образы в голове животного якобы отсутствуют, понадобилось здесь для того, чтобы все это подогнать под формулу «Никаких понятий без слов быть не может».
Знание предмета, представление о его характерных свойствах уже в сознании животных оторвано от конкретной ситуации.
«Узнавание предметов, – указывал И.М. Сеченов, – очевидно, служит животному руководителем целесообразных действий – без него оно не отделило бы щепки от съедобного, смешивало бы дерево с врагом и вообще не могло бы ориентироваться между окружающими предметами ни одной минуты»[146].
Многие вербалисты распространяют мнение, что звуковой комплекс является единственным средством абстрагирования. Без него абстрактное мышление невозможно.
Можно показать без особого труда, что такое мнение основано на недоразумениях. Способность к абстрагированию возникла у человека задолго до появления речи. Поэтому неправильно утверждать, что только наличие слов является главной причиной абстрактного мышления.
Абстракция в известной мере связана с обобщением. Живому организму свойственна врожденная генерализация раздражителей. По мнению И.П. Павлова, в коре головного мозга может иметься группированное представительство явлений внешнего мира. Этой форме обобщенного отражения явлений Павлов придавал очень большое значение и рассматривал ее как прообраз понятий,
