Рюрик Миньяр-Белоручев - Как стать переводчиком?
Что касается основных правил этикета, то вот несколько советов, которые могут быть полезны.
Во время официальных встреч, если у каждой стороны есть свой переводчик, следует переводить только речь членов своей делегации. То, что говорят представители другой стороны, переводит их переводчик. При этом не старайтесь «поправлять» своего иностранного коллегу. Во-первых, это некрасиво, а во-вторых, он лучше вас знает, что хочет, а что не хочет сказать его хозяин. Так, в свое время часто приходилось сглаживать «рабоче-крестьянские» выражения Н. С. Хрущева с его знаменитой «кузькиной матерью» и другими перлами, о которых частично уже говорилось, и не только потому, что они были порой неприличны, но и потому, что некоторые из них были непереводимы. Хотя в целом выступления Н. С. Хрущева были красочны, и в международных кругах он высоко котировался (особенно в сравнении с другими партийными боссами нашей страны) как оратор.
Если вам приходится работать на приеме, который проходит стоя (такие приемы называют «а ля фуршет»), держите постоянно в руке наполовину наполненный бокал, чтобы вас не отвлекали официанты с подносами, но старайтесь почти ничего не пить, так как даже небольшое опьянение может положить конец вашей карьере. Брать с подноса бутерброды можно только в том случае, если в данный момент ваши услуги не требуются и если это не шокирует вашего хозяина. Последние бывают различных мастей. Н. С. Хрущев не терпел никаких вольностей у своей обслуги. Л. И. Брежнев был гораздо мягче, один из его ближайших соратников, Д. Ф. Устинов, тот вообще уговаривал нас, переводчиков, закусывать, не обращая внимания на словоохотливых иностранцев, во время тех нескольких приемов, на которых мне пришлось с ним работать.
В связи со сказанным еще одно предостережение — не столько в русле этикета, сколько определяющее работоспособность переводчика. В начале 60‑х годов в нашу страну приезжал принц Нородом Сианук, в то время глава государства Камбоджа (Кампучия), еще не свергнутый кровавым режимом Пол Пота. Было назначено его выступление в Кремле, которое непосредственно транслировалось по радио на всю страну. Переводить высокопоставленного гостя, т. е. его речь на французском языке, было поручено мне. В этот день я пришел в Кремль с сильной головной болью, но это не мешало мне переводить синхронно с русского на французский приветственные выступления наших руководителей. Однако боль в голове усиливалась, и я боялся, что она перейдет в сильный приступ мигрени, что со мной случалось ранее. Чтобы это не произошло, перед выступлением Нородома Сианука я принял таблетку пирамидона и сменил своего напарника. Первые минут 10–15 в моем самочувствии ничего не менялось. Но затем вместе с приглушенной болью я стал терять реактивность, столь необходимую синхронисту. Реактивность при работе переводчика проявляется в мгновенном появлении в его голове иноязычных эквивалентов только что услышанных слов и словосочетаний. Так вот, эти слова и словосочетания стали поступать в мое сознание замедленно, и мне стоило огромных усилий произносить их ставшим на редкость непослушным артикуляционным аппаратом. От полного провала меня спас накопленный к тому времени опыт и конец речи высокого гостя. После этого случая я полностью отказался от употребления лекарств во время устного перевода. Большие перегрузки помогала переносить маленькая чашечка крепкого черного кофе.
Приемы, предусматривающие отведенное каждому гостю место за столом, устраиваются реже. В этом случае переводчик нашептывает своему соседу (чаще всего главе делегации) содержание речей, которые произносятся. В промежутке между речами можно и поесть, соблюдая, естественно, принятые правила. Так, перед началом еды вам предложат аперитив, т. е. рюмочку крепкого напитка (виски, джин, водка, коньяк, настойки), чаще всего разведенного содовой водой. Переводчику, конечно, лучше ограничиться соком. Блюда подают согласно установленной процедуре: сначала две-три закуски (по очереди), затем что-то рыбное, потом мясное с зеленым салатом, после чего десерт, кофе и сыр. К закускам и рыбному полагается белое сухое вино, к мясу — красное сухое вино, на десерт — сладкие вина, ликер. Пьют понемногу, чаще всего ограничиваясь одним глотком по каждому поводу.
Смена еды требует смены вилки и ножа. Их заранее подают по нескольку штук. Чтобы не ошибиться, берите крайние слева и справа от вашей тарелки. Не делайте больших перерывов при еде какого-либо блюда; если вы при этом положили на свою тарелку вилку с ножом справа, то все будет немедленно изъято безмолвными официантами. Хлеб на приемах «экономят», его кладут (2–3 кусочка) каждому отдельно. Если вы его поспешили съесть, не пытайтесь искать или отвлекать по этому поводу обслугу, вас могут неправильно понять.
Ритуалу официальных приемов придают особое значение в большинстве африканских стран. Мне пришлось с этим столкнуться в Гане, где я находился в начале 60‑х годов в составе советской делегации. Страна недавно обрела независимость и избрала, по словам ее руководителей, социалистический путь. Аккра, столица Ганы, тогда представляла собой смесь современных высотных зданий в центре города и грязных халуп с бесконечными частными лавками на окраинах. Километров в пятидесяти от столицы находился центр подготовки партийных функционеров, где и проходила наша конференция. Нас разместили в одно- и двухэтажных домиках — общежитии высшей партийной школы. Напротив, метрах в 300‑х, накатывал свои волны на пляж, обрамленный пальмами, Атлантический океан. Все здесь дышало экзотикой: работа в кабинах синхронного перевода под шум прибоя, купание в прохладных водах океана под сенью пальм, прогулки по африканской саванне перед сном в хорошо оборудованных комнатах партийного общежития.
Будучи большим любителем спортивного плавания, я в первую же свободную минуту схватил плавки, купальную шапочку и устремился напрямик к пляжу. Однако тут же был остановлен местным переводчиком, который предупредил: в траве много небольших зеленых змеек, укус которых смертелен! И он предложил проводить меня по дороге, которая удлиняла путь к океану раза в два. Получив от него и другие инструкции (не заплывайте к глубоким местам — там акулы, старайтесь ощущать дно под ногами — на мелководье они заплывают редко), я с удовольствием погрузился в воду и почувствовал себя в горячей ванне, которую приятно принимать в холодную погоду, но не под палящим солнцем тропиков. Напоминание об акулах еще более ускорило сеанс плавания, и через несколько минут мы отправились в обратный путь.
В это время я увидел старого местного жителя, который выбирался из населенной зелеными змейками саванны на дорогу, одетый в старые потертые шорты, единственный предмет его одежды, и с босыми ногами. Неужели такая нищета, подумал я, ведь он подвергает себя неслыханному риску! Старик в потертых шортах шел нам навстречу, в нескольких шагах он остановился и приветствовал нас на одном из наречий страны. «Как он ходит почти голый по саванне, неужели не боится змей?» — обратился я к переводчику. Вот что ответил нам умный старик: «Спросите у нашего гостя, почему он не боится ходить по дороге, ездить на машине? Знает ли он, что только в нашем селении от машин, проносящихся по шоссе, гибнут ежегодно 4–5 человек? В то же время от укусов змей в саванне за последние годы у нас погибло только два человека. Змея тоже хочет жить. Она не ждет человека, а убегает от него. Только старая больная змея может не услышать шаги, и если вы наступите на нее, она вынуждена будет защищаться. Змея ничуть не страшнее безрассудного водителя». Мне понравился мудрый ответ жителя саванн, но ходить в Гане я продолжал лишь по дорогам.
Вечером, после первого трудового дня, утомленный жарой, я поспешил распластаться на постели, предварительно раскрыв окна в поисках прохлады. Спал я недолго. Проснулся от непрекращающегося зуда и от невероятного количества мелких летающих существ, которые наслаждались незащищенной кожей белого человека. Следующие ночи пришлось спать под противомоскитной сеткой и при закрытых окнах. От духоты спастись не удалось. Так рассеялась сказка о «Лазурном береге» в Африке.
Ночи под Аккрой я вспомнил несколько лет спустя на Байконуре, нашем космодроме, накануне прибытия де Голля. Стояла еще большая жара, чем в Гане, где близость океана не позволяла ртутному столбику термометра переходить за отметку +33°C, а в гостинице для космонавтов не было ни одного номера с кондиционером. Типичная ситуация в великой стране, совмещающей огромный научный и материальный потенциал крупнейшей ядерной державы с бытовыми условиями глухой африканской провинции.
Поскольку нашу работу в Гане превратить в курорт не удалось, я не очень протестовал, когда глава нашей делегации, в то время первый секретарь Татарского обкома КПСС, Ф. А. Табеев предложил мне отправиться с ним в Аккру на прием, который устраивал президент Ганы, известный африканский лидер Кваме Нкрума. Татарский руководитель, которого я сопровождал, оказался кандидатом наук и неплохим специалистом в экономике. От него я узнал много интересного о тех реформах, которые проводились на селе в Татарии и о небедной жизни, по словам Табеева, татарской деревни.
