Влада Баранова - Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Можно предложить три возможных и взаимодополняющих объяснения терпимого отношения урумов к татаризации: (1) поскольку татаризация началась позднее, чем эллинизация, этот процесс носил менее массовый, а потому, вероятно, менее принудительный характер; (2) отсутствие ярко выраженной негативной оценки идиома, занимавшего когда-то достаточно высокий статус и выполнявшего в Крыму, а затем и в Приазовье функции языка межгруппового общения; (3) близость (взаимопонятность) урумского и крымско-татарского языков. Во время экспедиций в урумские поселки мы не слышали от учившихся в греческих классах жалоб на то, что язык преподавания был им непонятен (тогда как в румейских поселках подобные утверждения достаточно распространены)[35].

По закону, предусматривающему равноправие языков, предполагалось ведение административной работы, делопроизводства, предвыборной агитации и судопроизводства на языках национальных меньшинств. В документах об использовании греческого языка в административной работе обычно рассматриваются обе группы вместе, но издательская деятельность и театр на родном языке были налажены только для румеев.

С началом политики коренизации проходит реформа районирования, результатом которой стало появление греческих национальных районов (Мангушский, Сартанский и др.) и сельсоветов. Предполагалось, что созданные национальные районы и сельсоветы будут работать почти исключительно на языке национального меньшинства, то есть на греческом в румейских селах и крымско-татарском в урумских поселках. Некоторые сложности создавало то, что в греческие административно-территориальные единицы неизбежно входили и негреческие поселения; в ряде случаев негреческое население чувствовало себя ущемленным, как, например, жители украинского поселка Талаковка, вошедшего в Сартанский район.

Во второй половине 1920-х гг. в Мариупольский и Сталинский окрисполкомы постоянно приходят указания переводить работу в селах на греческий язык. Однако городские комиссии докладывают о невозможности вести делопроизводство на «греко-эллинском и греко-татарском языках», поскольку: (1) эти языки не имеют письменности; (2) греки грамотны в основном по-русски, а не на родных языках; (3) большинство административных работников в греческих селах – русские. В силу этого в конце 1920-х гг. требования меняются: предписывается использовать родные языки греков в устном общении (на собраниях, в работе с посетителями сельсовета, в предварительном судебном разбирательстве и пр.[36]), проводить на греческом работу среди женщин и предвыборную агитацию (с использованием агитационных материалов на русском языке[37]), а для выполнения этих требований привлекать к работе в греческих селах греков или людей, владеющих греческим языком, создать курсы переподготовки (обучения греческому языку) для секретарей сельсоветов [ГАДО 12]. По-видимому, такие действия привели к временному увеличению числа греков в администрации и, отчасти, к использованию румейского и урумского языков в официальных учреждениях. В разных поселках ситуация не была одинаковой: кое-где докладывали, что вся работа ведется на русском языке; в некоторых поселках русским пользовались для ведения документации, а греческим – в повседневной работе с населением.

Помимо использования в школе и при административной работе среди греков Приазовья предполагалась также культурно-просветительная деятельность на родном языке. Ниже речь пойдет только о румейской культурной элите, так как о попытках создания урумской литературы, театра или издания собственных газет и журналов ничего неизвестно. В архивных документах упоминается, что, наряду с учебной литературой, урумские библиотеки и клубы должны были подписываться на татарские газеты и журналы, но неизвестно, насколько массовой была подобная практика, были ли востребованы эти издания.

Во второй половине 1920-х гг. в Приазовье не было собственного издательского центра литературы на греческом языке, а учебная литература и периодика поступали из Ростова, в меньшей степени – из Закавказья и, спорадически, из Греции. Л. Якубова отмечает, что между двумя греческими центрами – Приазовьем и Ростовом-на-Дону – начался конфликт, связанный, в частности, с решением ростовского издательства в начале 1931 г. печатать в дальнейшем газету «Коммунистис» и литературу на понтийском диалекте [Якубова, 1999, с. 188]. С 1930 г. на Украине появляется собственный издательский центр с филиалами в Харькове и Мариуполе, ориентированный на мариупольских греков. В первые годы эллинизации наладить издательскую деятельность в Мариуполе не удавалось из-за отсутствия шрифтов, лишь с 1932 г. начинают регулярно выходить журнал «Неос Махитис» (на димотике) [Якубова, 1999, с. 197–198] и газета «Коллехтивистис».

В газете публиковались как материалы на димотике (как правило, передовицы), так и статьи на румейском языке. Однако сотрудники газеты воспринимали, по-видимому, публикации на румейском как уступку неграмотности, невладение греческим и вынужденную замену литературного эллинского языка. «Мне было очень трудно работать, несмотря на то, что я хорошо владел новогреческим. Газета ведь должна была быть понятной грекам Приазовья, не знавшим новогреческого. Нужно было создавать искусственную языковую смесь диалектов [курсив мой. – В. Б.]. чтобы сделать газету понятной» [Левентис, 1998, с. 21]. На формирование литературного румейского влияли использовавшие димотику эмигранты из Греции[38] и румеи – сторонники эллинизации, стремившиеся исправить свой «искаженный» язык. Основоположник румейской литературы ГА. Костоправ, писавший стихи на румейском и переводивший на румейский А. С. Пушкина, Т. Г. Шевченко и других авторов, стремился расширить состав лексики румейского заимствованиями из димотики.

Деятельность Мариупольского греческого театра тесно связана с появлением румейской литературы и созданием литературного языка. Греческий театр существовал в Мариуполе с 1932 г., однако в «первые годы спектакли шли на русском и украинском языках» [Проценко, 1999, с. 10, 13]. Постепенно появляются переводные и оригинальные сочинения[39].

В 1920-1930-е гг. начинается целенаправленное этнографическое и лингвистическое изучение греков Приазовья. В документах подчеркивается необходимость тщательного исследования языка, фольклора и этнографии мариупольских греков, причем эта работа воспринимается как одна из задач национальной политики и культурно-просветительской деятельности. Подчеркивается не только интерес к научной стороне дела, но и его значимость для языкового строительства и создания литературного языка греков СССР[40]. В это время пополняются фонды Мариупольского краеведческого музея [ГАДО 14].

Для лингвистического изучения группы финансируются экспедиции в Приазовье [ГАДО 4]. В 1928–1929 гг. были обследованы румейские поселки (по-видимому, предполагались и экспедиции к урумам [ГАДО 12, л. 84]. По результатам этих экспедиций были написаны статьи И. И. Соколова и Д. С. Спиридонова, М. В. Сергиевского [Соколов, 1932; Спiрiдонов, 1930; Сергиевский, 1934].

Л. Д. Якубова отмечает, что 1920-1930-е гг. как исторический рубеж были периодом и расцвета национального возрождения греков Приазовья, и постепенного его спада, а с 1933 г. начинается время «игнорирования значимости национального аспекта» [Якубова, 1999, с. 181]. Н. А. Терентьева пишет, что «материалы обследования греческих советов и районов в 1931–1932 гг. свидетельствовали о начале кризиса в культурно-просветительской работе. Среди причин его возникновения, прежде всего, было игнорирование советскими работниками специфики истории и культуры греков Украины, приведшие к разрастанию межнациональных конфликтов. В этот период увеличивалось недоверие к руководителям, прибывшим в греческие села из других мест, начались споры с жителями соседних украинских сел по поводу земли, отобранной у греков во время Гражданской войны, конфликты с артелями русских, споры между этническими группами греков Приазовья» [Терентьева, 1999, с. 287].

Так или иначе, но в начале 1930-х гг. постепенно ослабевает национальная работа среди греков (и не только греков). По документам заметно уменьшение активности окружной комиссии по делам национальных меньшинств и ЦК национальных меньшинств при ВУЦИК: подробные сведения о работе с национальными меньшинствами приходятся на 1925–1933 гг. После 1933 г. резко сокращается число документов, в которых греки хотя бы упоминаются. В 1932 г. были расформированы и присоединены к Мариупольскому городскому совету Мангушский и Сартанский национальные районы (в связи с образованием Донецкой области и переделом округов). Формально же политика поддержки нацменьшинств была прекращена только в 1938 г., когда прошла реорганизация остальных национальных районов и сельсоветов[41] и было отменено преподавание языков нацменьшинств[42]. В 1937–1938 гг. были арестованы почти все люди, занимавшие ключевые посты в системе национального образования, греческом издательстве, газете и театре.