Ф. Ильясов - Русский МАТ
Как ни жалко было охотнику, а делать нечего — отдал барыне тетерева и пошел домой.
ДОБРЫЙ ОТЕЦВ одной деревне жил веселый старик. У него было две дочери — хорошие девицы. Знали их подруги, и привычны были к ним на посиделки сходиться. А старичок сам был до девок лаком, завсегда по ночам, как только они уснут, так и полезет щупать, и какой подол не заворотит, ту и отработает; а девка все молчит, такое уж заведение было. Ну, мудреного нет, таким образом, может, он и всех-то девок перепробовал окромя своих дочерей.
Вот и случилось, в один вечер много сошлось к ним в избу девок, пряли и веселились, да потом разошлись все по домам: той сказано молотить рано поутру, другой мать ночевать наказала дома, у третьей отец хворает. Так все и разошлися, а старик храпел себе на полатях и ужин проспал, и не видал, как девки-то ушли. Проснулся ночью, слез с полатей и пошел ощупывать девок по лавкам, и таки нащупал на казенке большую дочь, заворотил ей подол и порядком-таки отмахал, а она — спросонок-то — отцу родному подмахнула. Встает поутру старик и спрашивает свою хозяйку:
— А что, старуха, рано ли ушли от нас ночевщицы?
— Какие ночевщицы? Девки еще с вечер, а все по дворам ушли.
— Что ты врешь! А кого же я на казенке дячил?
— Кого? Вестимо кого, знать, большую дочуху. Старик засмеялся и говорит:
— Ох, мать ее растак!
— Что, старый черт, ругаешься?
— Молчи, старая кочерга! Я на дочку-то смеюся, ведь она лихо подъебать умеет.
А меньшая дочь сидит на лавке да обертывает онучею ногу, хочет лапоть надевать, подняла ногу и говорит:
— Ведь ей стыдно не подъебать-то, люди говорят: девятнадцатый год!
— Да, правда, евто ваше ремесло!
ПРИБАУТКИ…Иду по-над рекою, а там прачка: я етую прачку кляпом в срачку, она в воду, я на колоду, высек из пизды лобок и уехал на тот бок.
Стоит поп на льду, подпер хуем бороду. Ебена мать — дочку ебли на лубочку: лубочек вот гнется, черна пизда трется-потирается, разъебается. Трах, трах, трах! Ебет старуху монах на осиновых дровах — три полена в головах.
В пизде черви завелись, немножко проточили — три кареты проскочили. Гарнизонный капитан в пизде роту обучал, сам на секеле стоял, да и саблею махал, нигде края не достал.
БОЯЗЛИВАЯ НЕВЕСТАРазговорились промеж себя две девки.
— Как ты — а я, девушка, замуж не пойду!
— А что за неволя идти-то! Ведь мы не господские.
— А видала ль, девушка, тот струмент, каким нас пробуют?
— Видала.
— Ну что же — толст?
— Ах, девушка, у другого толщиною будет с руку.
— Да это и жива-то не будешь!
— Пойдем, я потычу тебя соломинкою — и то больно! Поглупей-то легла, а поумней-то стала ей тыкать соломинкой.
— Ох, больно!
Вот одну девку отец приневолил и отдал замуж. Оттерпела она две ночи, и приходит к своей подруге.
— Здравствуй, девушка!
Та сейчас ее расспрашивать, что и как.
— Ну, — говорит молодая, — если б да я знала, ведала про это дело, не послушалась бы ни отца, ни матери. Уж я думала, что и жива-то не буду, и небо-то мне с овчинку показалось!
Так девку напугала, что и не поминай ей про женихов.
— Не пойду, — говорит, — ни за кого, разве отец силою заставит, и то выйду ради одной славы за какого-нибудь безмудого.
Только был в этой деревне молодой парень, круглый бедняк; хорошую девку за него не отдают, а худой самому взять не хочется. Вот он и подслушал ихний разговор.
— Погоди ж, — думает, — мать твою так! Улучу время, скажу, что у меня кляпа-то нет! Раз как-то пошла девушка к обедне, смотрит, а парень гонит свою худенькую да
некованую клячу на водопой. Вот лошаденка идет, идет да и споткнется, а девка так смехом и заливается.
А тут пришлась еще крутая горка, лошадь стала взбираться, упала и покатилась назад. Рассердился парень, ухватил ее за хвост и начал бить немилостиво да приговаривать:
— Вставай, чтоб тебя ободрало!
— За что ты ее, разбойник, бьешь? — говорит девка. Он поднял хвост, смотрит и говорит:
— А что с ней делать-то? Теперь бы ее еть да еть, да хуя нет!
Как услыхала она эти речи, так тут же и уссалась от радости и говорит себе:
— Вот Господь дает мне жениха за мою простоту! Пришла домой, села в задний угол и надула губы.
Стали все за обед садиться, зовут ее, а она сердито отвечает:
— Не хочу!
— Поди, Дунюшка! — говорит мать, — или о чем раздумалась? Скажи-ка мне. И отец говорит:
— Ну что губы-то надула? Может, замуж захотела? Хошь за этого, а не то за этого?
А у девки одно в голове, как бы выйти замуж за безмудого Ивана.
— Не хочу, — говорит, — ни за кого; хочете отдайте, хочете нет, за Ивана.
— Что ты, дурища, взбесилась, али с ума спятила? Ты с ним по миру находишься!
— Знать, моя судьба такая! не отдадите — пойду утоплюсь, не то удавлюсь.
Что будешь делать? Прежде старик и на глаза не принимал этого бедняка Ивана, а тут сам пошел набиваться со своей дочерью.
Приходит, а Иван сидит да чинит старый лапоть.
— Здорово Иванушка!
— Здорово, старик!
— Что поделываешь?
— Хочу лапти заковыривать.
— Лапти? Ходил бы в новых сапогах.
— Я на лыки-то насилу собрал пятнадцать копеек; куда уж тут сапоги?
— А что ж ты, Ваня, не женишься?
— Да кто за меня отдаст девку-то?
— Хочешь я отдам! Целуй меня в самый рот!
Ну и сладили. У богатого не пиво варить, не вино курить; в ту ж пору обвенчали, отпировали, и повел дружка молодых в клеть и уложил спать. Тут дело знамое: пронял Ванька молодую до руды (крови), ну да и дорога-то была туды!
— Эх, я дура глупая! — подумала Дунька. — Что и наделала? Уж ровно бы принять страху, выйтить бы мне за богатого! Да где он кляп-то взял? Дай спрошу у него.
— Послушай, Иванушка! Где ты хуй-то взял?
— У дяди на одну ночь занял.
— Ах, голубчик, попроси у него еще хоть на одну ночку. Прошла и другая ночь; она опять говорит:
— Ах, голубчик, спроси у дяди, не продаст ли тебе хуй совсем? Да торгуй хорошенько.
— Пожалуй, поторговаться можно.
Пошел к дяде, сговорился с ним заодно и приходит домой.
— Ну что?
— Да что говорить! С ним не столкуешься; 300 рублёв заломил, эдак не укупишь; где я денег-то возьму'?
— Ну, сходи, попроси взаймы еще на одну ночку; а завтра я у батюшки выпрошу денег — и совсем купим.
— Нет уж, иди сама проси, а мне, право, совестно!
Пошла она к дяде, входит в избу, помолилась Богу и поклонилась.
— Здравствуйте, дядюшка!
— Добро пожаловать! Что хорошего скажешь?
— Да что, дядюшка, стыдно сказать, а грех утаить; одолжите Ивану на одну ночку хуйка вашего.
Дядя задумался, повесил голову и сказал:
— Дать можно, да чужой хуй беречь надыть!
— Будем беречь, дядюшка: вот те крест! А завтра беспременно совсем у тебя куплю.
— Ну, присылай Ивана!
Тут она кланялась ему до земли и ушла домой. А на другой день пошла к отцу, выпросила мужу 300 рублев и купила она себе важный кляп.
ЗАГОНИ ТЕПЛАЖил-был мужик; у него было три сына: два умных, а третий дурак. Стал он их спрашивать:
— Дети мои любезные! Чем вы меня под старость будете кормить?
Старшие братья сказали:
— Работою.
А дурак по-дурацки отвечал:
— Чем тебя больше кормить, как ни хуем!
На другой день старший сын взял косу и пошел косить сено; идет дорогою, попадается ему навстречу поп.
— Куда идешь? — спрашивает поп.
— Ищу работы, где бы сена косить.
— Поди ко мне, только с уговором: я дам тебе сто рублей, если моя дочь не пересикнет того, что ты накосишь за день, а коли пересикнет — не заплачу тебе ни копейки.
— Где ей пересикнуть! — думает парень и соглашается. Поп привел его на полосу:
— Вот здесь коси, работник!
Парень сейчас же начал косить и к вечеру накосил такую кучу, что страшно посмотреть. Но поповна пришла и пересикнула. Пошел он домой, не солоно хлебавши!
Со средним братом случилось то же самое. Ну, пошел и дурак:
— Дай-ка, — говорит, — я пойду, поищу-ка своему хую работы.
Взял косу и идет; попадается ему навстречу тот же самый поп и зазвал его к себе работать с таким же уговором.
Начал дурак косить; прошел одну линию, скинул портки и стал раком. Тут пришла старшая попова дочь и спрашивает:
— Работник, что же ты не косишь?
— Подожди, дай мне тепла в жопу загнать, чтоб зимою не мерзнуть.
— Загони и мне тепла, пожалуйста, а то мы зимой в гости ездим — всегда зябнем.
— Становись раком, заодно загонять!
Она стала раком, а дурак вздрочил махалку, да как хватит ей в пизду и давай загонять тепло: до тех пор загонял, что с ней аж пот градом льет. Как его забрало, он и говорит:
— Ну, будет с тебя, хватит на одну зиму!
Она побежала домой и сказала двум своим сестрам: