Отто Менхен-Хельфен - История и культура гуннов
Созомен говорит о вторжении лишь мельком. Это мог быть быстрый набег, или гунны неделями или даже месяцами грабили неудачливые провинции. В любом случае он стал менее важным, чем тот, что несколькими годами позже привел всадников Улдина в глубь территории Фракии.
Летом 408 г. гунны переправились через Дунай. Они, как обычно, были хорошо знакомы с текущей ситуацией на Балканах и выбрали правильное время для нападения. Весной 408 г. Стилихон отказался от своего плана бросить вестготов Алариха в Иллирик. Вскоре после этого они уже находились на марше в Италию.
Когда опасность готского вторжения миновала, значительная часть восточно-римской армии выдвинулась на персидскую границу, где со дня на день ожидалось начало противостояния[50]. Правительство в Константинополе знало, что трансдунайские гунны могут воспользоваться временным ослаблением балканской армии для набегов на пограничные провинции. В апреле 408 г. Геркулий, преторианский префект Иллирика, получил указание „принудить всех, независимо от привилегий, принять участие в сооружении стен, а также завезти всякого рода припасы для нужд Иллирика“[51]. Если гунны обойдут укрепления, они смогут некоторое время грабить незащищенные деревни, но со временем будут вынуждены вернуться обратно в свой варварский мир. Римляне не ожидали, что гунны сумеют взять стратегически важную крепость Кастра-Мартис в Дакии, благодаря предательству. Попали ли другие укрепленные города в руки гуннов, неизвестно, но это вполне возможно.
Наш главный источник, из которого мы знаем о втором нашествии гуннов Улдина, „Церковная история“ (Ecclesiastical History) Созомена, другой – комментарии Иеронима к Исаии (Commentary on Isaiah), игнорировался всеми знатоками гуннов. Комментируя 7: 20–21, Иероним писал:
„Но теперь большая часть римского мира напоминает Иудею прошлого. Этого, мы верим, не могло произойти без воли Господа. Он использовал… дикие племена, чьи лица и язык устрашающи, у которых женоподобные и глубоко порезанные лица и которые пронзают спины бородатых людей, когда они бегут“.
Это было написано в июне или июле 408 г.[52] Судя по описанию варваров, Иероним писал о гуннах. Ранее не известные, они резали свои лица, чтобы не росла борода. Как я уже говорил, Иероним использует описание гуннов Аммиана. Важна дата написания отрывка в комментарии и, в особенности, фраза [„Ferae gentes] bene barbatorum fugientia terga confodiunt“. Если Иероним в далеком Иерусалиме летом 408 г. получил сообщение о поражении римских войск от гуннов, потери должны были быть необычайно высокими.
Даже по нравоучительному повествованию Созомена можно почувствовать, насколько серьезной была ситуация. Имея очень маленькую армию, римский командующий во Фракии не мог отбросить гуннов. Он выдвинул мирные предложения, на которые Улдин ответил, указав на встающее солнце, что он с легкостью, если пожелает, подчинит всю территорию земли, освещаемую этим светилом. Но пока Улдин упражнялся в велеречивости и повелевал собрать огромную дань, без которой война будет продолжаться, Бог явил Свою милость к существующей династии. Вскоре после этого его собственные люди и капитаны! (οἰϰεῖoı ϰαì λοχαγοί) принялись активно обсуждать римскую форму правления, филантропию императора, его быстроту и либеральность в вознаграждении своих людей. В итоге значительная часть гуннского войска перешла к римлянам. Обнаружив себя покинутым, Улдин с большим трудом успел спастись на другом берегу реки. Многих варваров убили и взяли в плен, и среди прочих – племя скиров. До этого несчастья оно было довольно сильным и многочисленным. Пленных доставили в Константинополь в цепях. Власти считали, что если они останутся вместе, то непременно взбунтуются. Некоторых продали в рабство по низкой цене. Тем, кто остался непроданным, было велено селиться в разных местах. Созомен видел скиров в Вифинии и у горы Олимп. Они жили далеко друг от друга и занимались земледелием.
Созомен не упоминает, когда именно закончилась война, но из эдикта от 23 марта 409 г. можно сделать вывод, что к этому времени гунны уже вернулись за Дунай[53].
Рассказ Созомена, конечно, не следует принимать буквально. Скиры вовсе не исчезли с исторической сцены. Но хвастовство Улдина представляется истинным, и Созомен, несомненно, правильно изложил содержание его требований. Таким образом, впервые наш источник упомянул о цели гуннского вторжения. Целью Улдина являлись не просто грабежи и захват пленных, которых можно было продать в рабство. Не требовал он и римских территорий. Римляне попросту не имели достаточно просторных пастбищ, чтобы на них могли обосноваться все гунны, которых вел Улдин. Если бы, однако, какие-то группы остались в империи, как те, что жили в районе Эскуса, они были бы отделены от других племен, а это не отвечало интересам Улдина. Поэтому он и потребовал дань, видимо фиксированную ежегодную сумму.
Гунны ехали верхом, а скиры, вероятнее всего, были пехотинцами. Эдикт от 12 апреля 409 г. касался только поселений скиров. Пленных гуннов или убивали, или забирали в армию. Кто такие „собственные люди“ Улдина, не вполне понятно. Выражение могло обозначать всего лишь людей, которые в тот момент были с ним. Члены οἰϰία Велизария, о которых в VI в. так часто упоминает Прокопий, вовсе не обязательно были его соплеменниками. Павел, к примеру, был киликийцем, Атаульф стал преемником человека из числа приближенных Сара. Слово lochagos тоже не слишком хорошо определено. То, что некоторые lochagos перешли к римлянам вместе с войсками, вроде бы означает, что существовала тесная связь между ними и их соратниками. Аммиан и Орозий говорят о cunei гуннов. Хотя cuneus в их интерпретации – это тактическая единица, слово вполне могло сохранить, по крайней мере частично, значение, которое оно имело у Тацита: „Их эскадроны или батальоны, вместо того чтобы формироваться произвольно и случайно, составлялись из семейств и кланов“ („Non casus nес fortuita conglobation turnam aut cuneum facit sed familiae et propinquitates“).
Единство царства Улдина была сильно преувеличено, но недооценивать его тоже нельзя. Улдин был не лидером небольшой фракции, а большой группы племен, способных активно действовать на равнинах Румынии и Венгрии. И все же, хотя зарождающаяся царская власть со временем укреплялась, она была очень далека от стабилизации. Насколько она ослабла в последние годы правления Улдина, станет ясно, когда мы вернемся на Запад.
Незадолго до вторжения гуннов в Балканские провинции вестготы начали длительную миграцию, которая веком позже завершилась в Испании. Нет никакой необходимости подробно повторять предшествующие ей события. Они были всесторонне представлены Маззарино в его шедевре Stilicone. Для наших целей достаточно краткого обзора.
После сражения при Вероне летом 402 г. Аларих повел свои войска обратно на Балканы. В последующие три года он строго соблюдал свой договор со Стилихоном. Из „варварского региона, граничащего с Далмацией и Паннонией“, отведенного для них, вестготы совершали периодические набеги в Восточный Иллирик, но соблюдали осторожность, чтобы не спровоцировать конфликт с Западом. Так было потому, что они еще не совсем оправились от поражений, но в основном так как они надеялись установить более тесную и близкую связь со Стилихоном. В 405 г. он заключил foedus с Аларихом, союз для завоевания Восточного Иллирика. Готскому царю пообещали пост военного магистра в Иллирике. Он перешел в Эпир и оставался там еще три года. Сначала вторжение Радагаста, потом восстание Константина заставили Стилихона отложить Иллирийскую экспедицию, и в конце концов о плане забыли.
В начале 408 г. Аларих выступил против Запада. К маю (до того, как новость о смерти Аркадия, умершего 1 мая 408 г., достигла Рима) он подошел к Норику, но где разбил лагерь, точно установить невозможно. Важно, что он прошел через Эмону (современная Любляна). Путь из Эпира в Эмону лежит через Паннонию Секунду и Савию[54].
Из всех знатоков гуннов только Альфёльди (1926. 87) осознавал, что их бездействие в богатые событиями 408–410 гг. требует объяснения. Как мы сейчас убедимся, они не были так уж тихи и спокойны. Но это правда – Аларих в 408 г. мог продвинуться на Запад, как будто гуннов не было вовсе, тех, которые, как правильно подчеркивает Альфёльди, всегда были готовы половить рыбку в мутной воде.
Альфёльди предполагает, что они не присоединились к готам, потому что были союзниками римлян. По его мнению, Стилихон устроил их на правах федератов в провинции Валерия в том же году, в котором, предположительно, юный Аэций отправился к гуннам заложником[55].
Если эти предположения верны, гунны, должно быть, не сторонились сражений. Они должны были нападать на готов и наносить удары по правому флангу, пока люди Алариха медленно двигались на своих повозках в Эмону. Но гунны не присоединились к готам, равно как и не выполнили своих обязательств как союзники римлян.
