Георгий Шенгели - Как писать статьи, стихи и рассказы
Практически же учиться стихосложению следует так: хорошо разобравшись в изложенных правилах, надо заняться определением размеров. Взять то или другое стихотворение Пушкина Лермонтова, Некрасова (вообще, кого-нибудь из поэтов прошлого, не современных, — у последних часто размеры очень сложны), и постараться, во-первых, определить размер. Иногда это удается сразу, иногда надо поискать строку, которая совершенно точно укладывается в тот или другой размер. Например, если взять начало Пушкинской «Полтавы»: «Богат и славен Кочубей» и т. д., — Только семнадцатая строка «не злАтом, дАнью крымских Орд» вполне ясно совпадает со схемой четырехстопного ямба. Найдя её, надо установить, чем от нее отличаются другие строки: где стоят облегчения, где отяжеления, где перебои, какие у строк окончания. Можно определять иначе: наметить, на которых слогах от начала строки стоит большинство ударений; если большинство стоит на нечетных слогах, и последний ударяемый тоже нечетный, — это хорей; если ударения приходятся главным образом на четные слоги, — это ямб; если впромежутку: на первом, четвертом, седьмом, десятом, т. е. на нечетном и четном поочереди, — это дактиль. Амфибрахий также дает ударения на четных и нечетных: на втором, пятом, восьмом, одиннадцатом слогах. У анапеста та же очередность: на третьем, шестом, девятом, двенадцатом. При этом следует не торопиться и рассмотреть несколько строк, чтобы случайные отяжеления не сбили с пути. Решив, каким размером написано данное стихотворение, и сколько в строке стоп, надо проверить по приведенным у нас образцам.
Научившись безупречно определять размеры, надо начать писать упражнения ставя себе задачи: дать такой-то размер, столько-то стоп, с такими-то окончаниями.
Понемногу, задачи надо усложнять и затруднять: писать разно стопными размерами, вводить облегчения или отяжеления на такой-то стопе, и т. д. Затем — перейти к задачам по рифмовке, по звукописи, по строфике, — следуя образцам у больших поэтов: попробовать строфу «онегинскую», строфу «Домика в Коломне» и т. п. Строфика в данной книге не изложена; о строфах надо прочитать у Шульговскего (очень полное описание), или у меня в Практическом стиховедении (краткие указания).
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Как писать рассказы
Что надо различать в рассказе
В рассказе, как и в статье, имеется идея, — основная мысль, которую автор желает высказать, затем, те обстоятельства, из которых эта мысль вытекает, — тема. Кроме этого, в рассказе следует различать фабулу и сюжет. Предположим, что в рассказе автор проводит идею, что каждый гражданин должен трудиться на пользу общества. Эта идея может вытекать из целого ряда тем. Мы можем, например, взять темой крестьянскую темноту, болезни и несчастья, связанные с этой темой, и из этой темы вывести свою идею. Мы можем взять темой плохую охрану труда на фабриках и несчастья, связанные с этой плохой охраной, и нашу идею вывести из этой темы. Мы можем взять темой политику иностранных держав, направленную к удушению Советского Союза, и необходимость совместных усилий для борьбы с этой политикой, и выводить нашу идею из этой темы, и так далее. Таким образом, как и в статьях, одна и та же идея может вытекать из целого ряда различных тем. Предположим, что нашей темой мы выбрали тему крестьянской темноты. Эту тему нужно развернуть, т. е. подобрать ряд таких картин, событий и переживаний, которые заставили бы читателя сказать себе: да, крестьянская темнота очень велика, и с нею связаны всевозможные несчастья. Эта совокупность картин и обстоятельств, в которых развертывается тема, называется фабулой. Если одна идея может вытекать из многих тем, то и одна тема может развертываться во многих фабулах. Для нашей темы мы можем выбрать такую, например, фабулу: у крестьянки заболевает ребенок; она, вместо того, чтобы обратиться к доктору, несет больного к невежественной и грязной знахарке, и та начинает пичкать больного какими-то корешками и обмывать коровьей мочей; ребенок умирает, а крестьянка вместо того, чтобы понять, что вся беда из-за дурацкого леченья, покорно думает: «Уж раз бог судил мальчику помереть, — ничего не поделаешь». Можно выбрать такую фабулу: крестьянин заводит правильное удобрение, переходит на многополье, покупает хорошие плуги, применяет зеленый пар, — одним словом, ведет хлебопашество как следует; а его сосед говорит, что все это вздор, что «отцы сохой пахали, и нам надо сохой»; урожай у первого хорош, а y второго никуда; второй злится и думает, что это оттого, что первый «слово знает» колдует; вот второй отправляется к деревенскому «колдуну» и просит ему помочь; колдун, видя темного человека, решает попользоваться и понемногу высасывает из него последние деньги; тот разорен и становится вором, попадает в тюрьму, и так далее. Мы можем взять такую фабулу: учитель приспосабливает к водяной мельнице маленькую динаму и устраивает в школе электрическую лампочку; «старики» решают, что это чертовщина, а поп, который не в ладах с учителем, натравливает их; они разрушают установку и самого учителя избивают. Или такую фабулу: в селе эпидемия оспы; присылают фельдшера, который начинает оспу прививать; кто-то пускает слух, что прививка не что иное, как дьяволово крещение, как вербовка младенцев в дьявольские слуги. Происходит «оспенный бунт», а эпидемия между тем ширится и уносит многие сотни жизней. И так далее, — одна и та же тема может быть развернута во многих десятках фабул.
Предположим, что мы выбрали первую фабулу из изложенных нами, — потому ли, что такой случай действительно был, и мы его знаем, или по чему-либо другому, — перед нами встает вопрос, как данную фабулу передать? С чего начать? Как продолжить? Чем закончить? Способ изложения фабулы называется сюжетом, и в области сюжета писателю и возможно проявить свое дарование. Фабула очень часто независима от писателя: о данном событии он читал, был его свидетелем, слышал о нем. Но сюжет целиком представляется творчеству писателя, и надо его развернуть так, чтобы рассказ был интересен, чтобы действовал на читателя. И вот нашу первую фабулу мы можем развернуть в такой сюжет: идет крестьянка по лугу и встречается со знахаркой; происходит разговор, в конце которого знахарка говорит: «ты мне нравишься, молодка; если что понадобится, — заговор снять, или приворожить кого, — приходи»; затем изображается крестьянский ужин; младший ребенок невесел, неохотно ест; затем изображается утренний сенокос: крестьянка с граблями работает на лугу, как вдруг прибегает старшая девочка и говорит: «Петька-то посинел и хрипит»; крестьянка бежит домой и видит, что ребенок болен, задыхается, горло распухло: дальше изображается ночь, страдания ребенка, тоска матери и ее бессилие чего-либо предпринять; ей вспоминается приглашение знахарки; на утро она несет ребенка к знахарке; изображается изба последней, то, как она варит снадобье, то, как она вливает его ребенку в горло; затем изображается ночь, ребенок затихает, и успокоенная мать засыпает возле него; изображается пробуждение и ужас матери, возле которой лежит холодное тельце умершего ребенка. Здесь ни одним словом не высказывается идея автора о том, что надо всем бороться с невежеством, но всякий для себя сделает этот вывод. Но та же фабула могла бы быть развернута и иначе. Можно было бы сразу начать с картины лечения ребенка у знахарки, а потом рассказать, какой он был веселый, потом дать картину смерти. Можно было бы начать со смерти, а потом изложить воспоминания матери о том, как все произошло; предположим, вернулся из города отец, и мать ему рассказывает; отец говорит: «к доктору надо было», мать отвечает: «кто же его знал, всегда у бабки лечились»; можно было бы изобразить, как отец едет домой и ожидает встречи с семьей, не предполагая, что его ждет несчастье. Вообще, сюжет может быть построен самыми разнообразными способами. Надо заботиться об одном: чтобы читать рассказ было интересно. Эта интересность достигается тем, что изложение прерывают на острых местах, т. е. там, где положение становится напряженным; например, после лечения знахаркой ребенка положение очень напряженно; однако, читателя слегка вводит в обман, заставляя вместе с матерью успокаиваться: ребенок дышит ровнее, жар у него спадает. Если сначала излагается то, что было потом, например, говорится о смерти ребенка, а затем те обстоятельства, которые предшествовали, этой смерти, то читателю интересно узнать, как произошло то, о чем ему уже известно. Если говорится о смерти, а потом, что возвращается отец, с нетерпением ждущий свидания, то читателя интересует, — как отец узнает о несчастьи. Вообще, способов напрягать интерес читателя очень много, но все они сводятся к рассказыванию предыдущего или к забеганию вперед, читатель или узнает предшествующее, или стремится узнать, как встретится предыдущее с будущем, о котором ему, читателю, уже известно. Иногда сюжет планируется так: излагаются некоторые обстоятельства, затем их причины; затем после дующие обстоятельства, затем уже известные причины в более глубоком, более уясненном виде; так иногда бывает несколько раз, на протяжении одного рассказа.
