Виктор Шкловский - Заметки о прозе Пушкина
Кулачный бой – Шванвич – Перфильев. —
Перфильев, купец – Шванвич за буйство сослан в деревню – встречает Перфильева.
<1831–1833 ?>
<2>Шванвич за буйство сослан в гарнизон.
Степная крепость – подступает Пугачев – Шванвич предает ему крепость – взятие крепости – Шванвич делается сообщником Пугачева – Ведет свое отделение в Нижний – Спасает соседа отца своего. – Чика между тем чуть было не повесил стар<ого> Шванвича. – Шванвич привозит сына в Петербург. – Орлов выпрашивает его прощение.
31 янв. 1833. (Пушкин, т. IV, стр. 592.)Исторически Шванвич – богатырь. Отец его – соперник по силе Орлову.
Действие в первом плане начиналось в Москве.
Яицкий казак Перфильев был в делегации от войска к Екатерине.
Встреча происходит на кулачном бою. Богатыри, очевидно, оказываются равными по силе. Они дружат. Они встречаются потом, и, очевидно, Перфильев помогает Шванвичу. Когда Шванвич арестован, то другой богатырь – Орлов – выпрашивает ему прощение.
О том, как выглядит Шванвич, мы знаем из записи Пушкина.
«Шванвич такой же повеса и силач, как и они (Орловы)». О том, что Перфильев был богатырем, мы знаем из VIII гл. «Истории Пугачевского бунта». В описании казни Пушкин говорит:
«Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и свиреповидный».
Памятью об этой «орловской» стадии развития сюжета осталась не только дата 1762 г., но и эпиграф к главе I. У Пушкина он дан так:
Был бы гвардии он завтра ж капитан.– Того не надобно: пусть в армии послужит.Изрядно сказано! Пускай его потужит…
. . . . . . . . . . . . . . .
Да кто его отец?
Княжнин.Этот эпиграф взят Пушкиным из комедии «Хвастун» Якова Княжнина. В дальнейшем я буду цитировать эту комедию по X тому «Российского Феатра», где она была напечатана.
Реплика, которую я сейчас приведу, принадлежит Верхолету, герою комедии, который выдает себя за графа. Ему отвечает положительный герой. Теперь приведем всю сцену:
В е р х о л е т (к Честону). . . . . . . . . . . . . . . . .Когда бы не таков он был и груб и рьян,То был бы гвардии он завтра Капитан.Ч е с т о нТово не надобно, пусть в армии послужит.В е р х о л е тИзрядно сказано; пускай ево потужит,Пускай научится, как графов почитать,И лутче бы отец ево не мог сказать. —Но кто ево отец?
В «Словаре древней и новой поэзии», изданном в 1821 г., Николай Остолопов так определяет эпиграф:
«Одно слово, или изречение, в прозе или стихах, взятое из какого-либо известного писателя, или свое собственное, которое помещают авторы в начале своих сочинений, и тем дают понятие о предмете оных» (т. I, стр. 398).
Вещи Княжнина, из которых Пушкин взял этот эпиграф и эпиграф к поединку, о котором я буду говорить позже, в пушкинское время были хорошо известны и даже в отрывках приводились в «Учебной книге русской словесности» Н. Греча, выдержавшей к этому времени несколько изданий.
Эпиграф, начинающий «Капитанскую дочку», для читателя того времени говорил о гонениях, которые испытывал дворянин от ложного графа.
Этот эпиграф – не единственная неувязка, произошедшая от изменения сюжетной установки во время написания «Капитанской дочки».
Без вины Гринев, будучи записанным в гвардию, не мог попасть в армию, – об этом написал князь Вяземский Пушкину:
«Можно ли было молодого человека записанного в гвардию прямо по своему произволу определить в армию? А отец Петра Андреевича так поступил, – написал письмо к Генералу и только. Если уже есть письмо, то, кажется, в письме нужно просить Генерала о содействии его к переводу в армию. А то письмо не правдоподобно. Не будь письма на лице, можно предполагать, что эти побочные обстоятельства выпущены автором, – но в письме отца оне необходимы» (Переписка, СПБ, 1911, т. III, стр. 407).
В эпиграфе к главе II тоже сохранился след первоначального сюжета.
Сторона ль моя, сторонушка,Сторона незнакомая!Что не сам ли я на тебя зашел,Что не добрый ли да меня конь завез:Завезла меня, доброго молодца,Прытость, бодрость молодецкая,И хмелинушка кабацкая. С т а р и н н а я п е с н я.
(Пушкин, т. IV, стр. 320.)Этот эпиграф, как и остальные эпиграфы, взятые из народных песен, найден Пушкиным в чулковском сборнике «Собрания разных песен».
Эпиграф в основном окрашивается тем произведением, откуда он заимствован; это не просто строчка, а строчка, напоминающая о целом цикле явлений. Песня «Сторона ль моя, сторонушка» взята из части III собрания Чулкова. В этой песне рассказывается о судьбе молодого человека, воспитанного в неге и попавшего на чужую сторону. Кончается эта песня так:
Уберегла меня матушка,И от ветру, да и от вихарю,И от частого мелкого дожжичка.Не уберегла меня матушка,Что от службы да государевой,От чужой дальной сторонушки.
(Цитирую по изданию Академии наук, 1913 г., стр. 583.)Содержание песни подходит для эпиграфа «орловской» редакции. Но «прытость, бодрость молодецкая и хмелинушка кабацкая» к Гриневу повести не подходит.
Остатком старой мотивировки посылки героя в глушь является и вопрос, который задают Гриневу при приезде:
«Старичок своим одиноким глазом поглядывал на меня с любопытством. «Смею спросить» – сказал он; – «вы в каком полку изволили служить?» Я удовлетворил его любопытству. «А смею спросить» – продолжал он, – «зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?» – Я отвечал, что такова была воля начальства. «Чаятельно, за неприличные гвардии офицеру поступки» – продолжал неутомимый вопрошатель» (Пушкин, т. IV, стр. 332).
Таким образом, мы видим, что первый и второй планы оставили свой след в повести; Пушкин с ними жил долго.
Третий план определяется словами наброска предисловия:
«Несколько лет тому назад в одном из наших альманахов напечатан был…»
Эта отрывистая фраза, не дописанная Пушкиным, приводит нас к альманаху «Денница» (1834 г.), в котором было напечатано описание бурана. Буран в степи, в которой встречаются герои, стал местом новой завязки повести.
Автор отрывка – Аксаков.
Совпадения настолько близки, что позволяют датировать время написания глав плана не 1833–1834 гг., а прямо 1834 годом.
Оба плана друг друга продолжают. Третий план тоже написан в 1833 г., содержит в себе указание на любовную интригу и на невесту, просватанную очевидно, за более знатного соперника.
Действие начинается уже не в Москве.
Вот этот план:
<4>Крестьянский бунт. – Помещик пристань держит, сын его.
–Мятель – Кабак – Разбойник вожатый – Шванвич ст<арый> Молодой человек едет к соседу, бывшему воеводой – Марья Ал<ександровна?> сосватана за племянника, которого не любит. М<олодой> Шванвич встречает разбойника вожатого. – Вступает к Пугачеву – Он предводительствует шайкой – Является к Марье Ал. [Вешает] Спасает семейство, и всех.
Последняя сцена. – Мужики отца его бунтуют, он идет на помощь. – Уезжает – Пугачев разбит – Молодой Шванвич взят – Отец едет просить Екатерину. – Орлов – Дидерот – Казнь Пугачева. <1833–1834> (Пушкин, т. IV, стр. 592.)
«Дидерот», упомянутый в конце плана, жил в Петербурге с сентября 1773 г. по конец февраля 1774 г.
Пушкин знал записки княгини Дашковой, в которых приведен ее спор с Дидро о рабстве крестьян.
Поэтому предполагали даже, что Дидро должен был быть введен в повесть не для того, чтобы высказывать свои мысли, а для того, чтобы дать возможность Дашковой высказать свои сентенции: «просвещение ведет к свободе; свобода же без просвещения породила бы только анархию и беспорядок».
Эти сентенции будто бы были очень близки и Пушкину и совпадают с сентенциями Гринева.
Думать, что в произведении, основанном на конфликте 1762 г., Пушкин будет солидаризироваться с Дашковой, значит чрезвычайно неконкретно понимать строение литературного произведения.
Кроме того, сентенции в «Капитанской дочке» принадлежат не Пушкину, а Гриневу.
У Пушкина же все время есть снисходительно-пренебрежительное отношение к Гриневу.
Гринев – это не Дубровский, а своеобразный Белкин. «Капитанская дочка», как я уже говорил, по своим стилистическим особенностям могла бы печататься рядом с «Историей села Горюхина».
Переходим к анализу последних планов «Капитанской дочки».
<4>Башарин отцом своим привезен в Петербург и записан в гвардию. – За шалость послан в гарнизон. – Пощажен Пугачевым при взятии крепости, [произведен им в капитаны и отряжен] с отдельной партией в Симбирск под начальством одного из полковников Пугачева. – Он спасает отца своего, который его не узнает. – Является к Михельсону, который принимает его к себе; отличается против Пугачева – принят опять в гвардию. – Является к отцу в Москву – идет с ним к Пугачеву.
