Людмила Гоготишвили - Непрямое говорение
Существенный момент – ив том, что индуцирование «рассчитывает» не на спонтанное пассивное вчувствование: акты говорения целенаправленно индуцируют в воспринимающем сознании конкретную последовательность и комбинаторику разнотипных актов, предполагая (возбуждая) своей инсценированной формой активность понимания и получая тем самым возможность – наряду с передачей непосредственно семантизированного смысла – индуцировать в том числе восприятие и той коррелятивной этим актам смысловой предметности, которая не получила семантического облачения. Понятно, что такое специально организованное индуцирование – это не выражение какого-либо естественно складывающегося, свободно текущего в сознании говорящего потока актов (хотя такого рода случаи спонтанного речевого поведения встречаются), и потому оно невозможно без целенаправленно разыгранного инсценирования конкретно организованной последовательности актов и/или целостных переживаний и их смыслов. [298] Если смысл в чистом сознании, в том числе и в актах эксплицирующего выражения, можно понимать как преимущественно ноэматический по природе, то смысл актов говорения здесь предлагается, таким образом, понимать как всегда имеющий вместе с ноэматической и поэтическую сторону. Ноэму нельзя коммуникативно передать через язык без соответствующей ей ноэсы, как, конечно, и наоборот.
Такое понимание контрастирует с преимущественно ноэматическим, при котором языковое высказывание и коммуникация толкуются как "сообщение^ готового объективированного смысла в качестве того, что выражает преимущественно, изолированно или даже исключительно ноэматическую сторону потока актов сознания без их ноэтической стороны (эта позиция может быть охарактеризована как редукция реальных актов говорения к гуссерлевым некоммуникативным актам выражения). В заостренных версиях этого подхода все, что проникает в «сообщение» от ноэтики, может оцениваться как субъективное и потому предопределяться к отсечению (подробно такая позиция разработана Г. Шпетом) – хотя вряд ли можно сомневаться в том, что ноэтическое строение высказываний, несомненно, вбирающее субъективные оттенки, имеет вместе с тем и свою «объективную» типику, как имеют ее и ноэтические сцепления актов в чистом редуцированном сознании. Например, тот или иной интенциональный или аттенциональный сдвиг как конкретное переведение конкретного аттенционального луча может быть субъективным, но само явление и «механизм» таких сдвигов и поворотов – типологические (эта сторона дела описана в разделе «Фокус внимания»). С помощью того, что мы назвали типикой сцеплений языковых актов, можно попытаться проскользнуть между Сциллой распространенного сегодня «биографического тряпичничества» или «психологистического сыска» (Шпет), стремящихся усмотреть в высказывании субъективные, вплоть до потаенных и бессознательных, моменты, и Харибдой абсолютизации логически унифицированного ноэматического смысла (семантики) языковых высказываний.
Разумеется, вненоэтическое понимание коммуникации как передачи готового смысла или информации обладает преимуществами для нейтрально-информационных, логицированных и математизированных сфер общения и для неприхотливых смысловых нужд, но ограничение только таким пониманием оставляет концептуально непроясненной языковую ситуацию в целом. Фактически производимое при таком толковании отождествление коммуникативно передаваемого содержания (смысла) только с ноэматическим составом потока актов сознания создает непреодолимые проблемы для феноменологии говорения. Ведь и так понятая смысловая сторона речи тоже может мыслиться только как передаваемая вместе с ноэтикой: «ноэм» изолированно от «ноэс» в речи не существует. Здесь можно говорить либо о том, что ноэмы вспыхивают в воспринимающем сознании как результат протекания в нем индуцированных высказыванием актов сознания, поскольку каждый индуцируемый акт всегда имеет свою «совспыхивающую» ноэматическую составляющую (имеет таковую и скомпонованная сюжетная инсценировка актов), либо здесь можно говорить о том же с другой стороны: если в воспринимающее сознание вненоэтическим – чисто семантическим – образом «попадает» ноэматический состав чужой речи, то эти оказавшиеся в нем «ноэмы» сами вызовут в воспринимающем сознании совспыхивающее протекание соответствующих им по модальности, по тональности, по оценке и т. д. потоков «ноэс». В определенном смысле и «понимание» как таковое является прежде всего ноэтическим процессом.
Даже если оставить в стороне то обстоятельство, что именно ноэтическим актом является любое понимающее связывание двух лексем в единое смысловое образование, преимущественно ноэматическое понимание коммуникации вряд ли правомерно и по той причине, что смысловой коммуникативный импульс речи далеко не покрывается суммой или интеграцией «прямых» ноэм, семантически выраженных в высказывании. Смысл высказывания всегда сверхноэматичен (сверхсемантичен), и это наращивание смысла во многом осуществляется именно за счет ноэтики. Под «сверхсемантичностью» здесь разумеется, что в состав подготавливаемого к коммуникации (к индуцированию) потока актов всегда вводятся и такие акты, чьи либо ноэматические, либо ноэтические, либо и те, и другие компоненты не получат в высказывании семантического облачения, но будут тем не менее ощутимы – за счет взаимной ноэтически-ноэматической индукции.§ 20. Внесловесная ноэтическая ситуация. Аналогично понятиям внесловесной ситуации или контекста общения, влияющих на смысл произносимых в них речей, в феноменологию говорения можно ввести понятие внесловесной (или подразумеваемой) «поэтической ситуации», не все компоненты и обстоятельства которой получают семантическое облачение, но все сохраняют возможность влиять на смысл высказываний. «Не все» – это мало сказано: в зону «подразумеваемого» отходит значительная часть «ноэтической ситуации». Существуют, по-видимому, два типа внесловесных ноэтических ситуаций – текущие и фоновые.
Отличие текущей внутренней внесловесной ноэтической ситуации от внешней ситуации общения в том, что во втором случае отходящее в зону подразумеваемого и не облачаемого в слово равно известно собеседникам заранее, в текущую же внесловесную ноэтическую ситуацию входит то, что собеседнику не может быть известно «заранее», но что можно путем характерного использования языка, опирающегося на ноэтические закономерности протекания актов сознания, индуцировать в его сознании и сделать «совместным» знанием. Предшествующим течением речи говорящий инсценирует совместный со слушающим ноэтический «кругозор» и общее ноэматическое «окружение» семантически облекаемого интенционального объекта – так, что оставшиеся несемантизированными смысловые элементы ноэтического кругозора могут ухватываться боковым языковым «зрением» [299] или «слухом», образовывая непрямой смысл высказывания. Аналогично могут передаваться за счет инсценировки определенной ноэтической ситуации и несемантизуемые при этом аксиологические моменты (тональность, сфера оценок), которые также часто входят в состав непрямых смыслов высказывания. В процессе говорения можно управлять сменами текущих поэтических ситуаций – управлять передвижением понимающего «ноэтического взгляда» слушающего, непосредственно семантически перенаправляя его с одного на другое, но так, чтобы движущийся понимающий взгляд не упускал при этом из виду и изменения в ноэматическом окружении высказывания. При инсценировке возможно и обратное использование такого «бокового» непрямого схватывания: можно точечно и целенаправленно семантически фокусировать элементы ноэтической ситуации, окружающие «действительный» предмет интенции, не называя его и не направляя на него взгляд слушающего непосредственно, и он тем самым будет схвачен понимающим в зоне схождения разнонаправленных «боковых взглядов». Наглядно это происходит в случаях, когда подразумеваемая, но не называемая смысловая предметность имеет имя, которое вспыхивает в сознании слушающего и без его наличия в высказывании (таков, в частности, один из механизмов словесной загадки, построенной путем семантического «обстрела» ноэматических элементов ноэтической ситуации искомой разгадки). Но таким же образом передаются и такие компоненты смысла, которые не имеют имени или которые нельзя именовать (на этом различии основывалось ивановское разведение ассоциативного и реалистического символизма).
Фоновые внесловесные ноэтические ситуации иного свойства. Они «работают» не с текущими и сменяемыми ноэтическими обстоятельствами речи, в том числе с маргинальными или субъективными моментами, а с теми ноэтическими обстоятельствами, которые входят в общую подразумеваемую в данной сфере общения (в данном жанре, в данном стиле, социуме и т. д.) ноэтическую ситуацию. Все основные смысловые моменты, входящие в фоновые ноэтические ситуации, заранее общие для говорящего и слушающего и потому «обычно не высказываются» (СЖСП, 68). К компонентам фоновой ноэтической ситуации относится жанровая (стилистическая, идеологическая и т. д.) общность кругозора, общность в манере понимать семантику (одинаковая направленность ее интенций на предмет) и общность аксиологическая (тональности, экспрессии, импрессии, оценок и т. д.). Понятно, что несемантизируемый смысл общей фоновой ноэтической ситуации, ее очевидно подразумеваемое, входит в «законный» непрямой смысл высказывания. Часто возникающий при этом налет «автоматизма» может привести к той аберрации, что этот общеподра-зумеваемый смысл – не всегда смысл действительно воспринимаемый: состав невысказываемого общей фоновой ноэтической ситуации не всегда осознаваем общающимися, как минимум, полностью – если не «всегда не осознаваем».
