Сложные чувства. Разговорник новой реальности: от абьюза до токсичности - Коллектив авторов
Депрессия
Жюли Реше, философ и негативный психоаналитик
Русская служба BBC попросила людей с опытом депрессии поделиться своим мнением и выяснила у них, что «Депрессия – это не лень… Это заболевание, которое требует профессионального лечения»; «Меняется химия в голове – одних веществ стало меньше, других стало больше. Вы уже не можете сами себе помочь. Нужно изменить эту химию, обратившись к врачу» [57]. Кристина Бутаева, одна из участниц опроса, признается: «В самом начале было стыдно ныть, неловко себе признаться. Ведь жизнь вокруг продолжается. И хотелось бы сказать: а мне сейчас грустно. Но от тебя настолько ожидают улыбок… Приходится соответствовать, и в этом есть большая дисгармония. Впервые поныть я смогла только у специалиста. Наконец-то смогла сказать: мне плохо, да!»
То, что раньше называлось «у меня горе», «мне грустно», «тяжело на душе» и «тошно жить», постепенно заменяется универсальным выражением «у меня депрессия». В результате массового тренда психологизации, биологизации и медикализации человеческого существования то, что когда-то интерпретировалось в категориях морали, начинает рассматриваться прежде всего как биологические и психологические процессы. Человеческие проблемы превращаются в болезни и психические расстройства, а «мне плохо» превращается в «у меня депрессия».
В том, как депрессия воспринимается обществом, есть две крайности – или два лагеря. Эти два лагеря – неверующих и верующих в депрессию – условно можно назвать морализированным и психологизированным. Первый лагерь попросту отрицает депрессию как самостоятельный феномен, считает ее вымыслом, плодом ленного ума и избалованного нрава. Во втором лагере депрессия существует и признается соматическим заболеванием, обусловленным биохимическими процессами. Столкновение этих двух лагерей можно наблюдать в соцсетях, форумах, блогах – и в других жанрах публичного дискурса. Например, на форуме tjournal.ru, где инициатор треда жалуется на «тотальную депру», можно найти следующие советы: «Просто не грусти))», «Займись делом», «Сходи на Октябрьскую, возьми большой капуч в Лавке», «Моим одноклассницам еще помогло выгодно выйти замуж», «В церкви когда была последний раз?» К этому лагерю принадлежат в основном старшее поколение и люди более традиционных взглядов. Это те, для кого психологизированный мир еще чужд, они не научились размышлять в категориях психологических ярлыков и психиатрических диагнозов и все еще думают в рамках ежовых рукавиц морали. Вероятно, если у них трудности, они не спешат за помощью к психологам, а действительно винят себя в лени и пытаются собраться с духом, идут в церковь и не особо волнуются о дефиците серотонина.
Однако им немедленно отвечают из лагеря противоположного: «Депрессия – это диагностируемая болезнь, и лечится она медикаментозно», «Депрессия – это обычно с серотонином связано», «Ты точно хочешь разобраться в твоей проблеме? Если да, то рекомендую как специалист обратиться к психотерапевту или к психиатру (идеально к двоим). Если это депрессивный эпизод, то можно использовать психотерапию (например, КПТ) или медикаменты».
Для лагеря «морализированных» сам факт того, что кто-то жалуется на депрессию, – уже повод посмеяться [58]. В ответ лагерь «психологизированных» создает мемы, в которых порицает несерьезное отношение к депрессии как наивное и непродвинутое. К примеру, есть мем с изображением ликующего человека и надписью «Когда кто-то сказал „не грусти“ и твоя хроническая депрессия моментально исчезла».
Сторонники «психологизированного» подхода убеждены, что депрессия – это физическая болезнь с биологической основой и психическим расстройством с определенной симптоматикой. «Мне плохо» кажется им сомнительным и абстрактным утверждением. А вот утверждение «У меня депрессия» – то есть у меня что-то физически что-то не так с головой – выглядит вполне веским и конкретным аргументом.
Под биологической основой депрессии обычно подразумевают химический дисбаланс: дефицит нейротрансмиттеров, в частности серотонина. Однако в продвинутой научной психиатрии эта теория считается устаревшей и упрощенной. Рональд Пайс, американский профессор психиатрии, говорит о необходимости разрушить миф о том, что современная психиатрия одобряет эту гипотезу [59]. Он заявляет: «За последние тридцать лет я не слышал, чтобы знающий, хорошо обученный психиатр делал такие нелепые заявления, разве что, возможно, насмехаясь над ними». Пайс утверждает, что депрессия требует куда более сложных и комплексных объяснений, чем нехватка серотонина, которая по сути ничего не объясняет.
Кроме разных оттенков спектра состояния «мне плохо» другими симптомами депрессии как психического расстройства считаются такие физиологические параметры, как слабость, нарушения сна и аппетита. Если ваше «плохо» дополнено этими критериями, у вас диагностируют депрессию. В эти диагностические критерии свято верят как эксперты-медики, так и рядовые граждане, ведь они перечислены в МКБ (Международная статистическая классификация болезней) и DSM (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам). Последнее руководство часто называют «библией» психиатрии – и не только потому, что DSM – настольная книга психиатров, инструкциям из которой полагается неукоснительно следовать. Дело еще в том, что многие описанные в нем психические расстройства и критерии их диагностики были внесены туда не в результате научных исследований, а в результате коллективного решения сообщества психиатров, которые, по мнению критиков DSM, патологизировали значительную часть нормальных человеческих состояний, в том числе грусть. Один из таких критиков – психотерапевт Джеймс Дейвис – опровергает его научность, утверждая, что DSM – продукт культурной, а не научной деятельности, из-за этого он во многом основан на стереотипах [60]. Дейвис сравнивает психиатрическое соглашение, на основании которого создаются диагнозы в DSM, с соглашением богословов, свидетельствующих, что Бог существует, – при этом их соглашение не доказывает, что Бог существует, но лишь демонстрирует, что богословы верят в него.
Сторонники лагеря «морализированных» постепенно присоединяются к более прогрессивному коллективу «психологизированных». Во-первых, диагноз «депрессия» – комфортнее, чем строгая мораль. Раз депрессия – это болезнь и психическое расстройство, то людей нельзя винить за проявление их симптомов: они больные, теперь их полагается не уличать в слабости духа, а жалеть и лечить с помощью специальных таблеток и специально обученных врачей. Диагностированная болезнь также предполагает определенный статус в обществе – человека, к которому нужно относиться с пониманием и поддержкой. Ему нельзя сказать «Соберись, тряпка» и даже «Не грусти». Вы теперь не тряпка, собираться больше не нужно. Само приобретение такого статуса уже терапевтично по отношению к любому «мне плохо». Во-вторых, неверие и отрицание депрессии как болезни порицается как варварство и проявление нетолерантности. Дескать, таким образом неверующие стигматизируют людей, больных депрессией, не распознают серьезность их состояния, перенося вину и ответственность за него на них самих, а это несправедливо, ведь нужно не упрекать самих людей, а винить (и лечить) дисбаланс их химических процессов.
Тенденция к признанию депрессии болезнью – следствие психологизации и медикализации, характерных
