Лев Успенский - Загадки топонимики

Двадцать девять слогов стянулись до двух. Тринадцать слов превратились в одно-единственное. И никто не выносил по этому поводу никаких постановлений, никто никогда не переименовывал столицу Аргентины. Она переименовалась сама. Потому что при ее «крестинах» были нарушены законы образования топонима. Потому что имя оказалось искусственно построенным и не уложилось в систему подлинно народных имен.

Держать этот пример у себя на слуху и перед глазами следует всем тем, кому обстоятельства дали в руки власть изобретать новые имена географическим объектам.

Человек на карте

Километрах в десяти севернее города Невеля, у границы БССР и РСФСР, лежит озеро ИВАН.

Второе озеро с таким же самым именем плещется в Средней России, между Веневом и Епифанью.

Видимо, существуют имена собственные, которые равно подходят и людям и местам?

Как будто — да. Течет на Украине небольшая речка ХРИСТЯ, приток другой реки, тоже не слишком мощной, Грунь-Ташани.

Экое милое, нежное, нежное девичье имя! Помните, у Бунина:

Христя угощает кукол на сговоре,За степною хатой, на сухих бахчах?..

Однако украинский ученый О. Стрижак, например, сомневается, чтобы гидроним Христя мог произойти от женского имени Христина. Скорее он связан со словом «хрести» — кресты. Неподалеку от Христи есть село Хрести. Оба названия, вероятно, родились из понятия о перекрестках, скрещениях дорог, речных долин, балок, овражков…

Увы: девочка Христя отпала! А два Ивана?

И с ними не просто. Названия природных водоемов — морей, озер, рек — обыкновенно очень стары. Кто скажет, что родилось раньше: имя Ивана-озера или всем известная любовь русского народа к человеческому имени Иван? Имя-то нерусское по корню, вывезенное из Греции, оно не всегда было приятно и мило нашим предкам. Так что прежде?

Другое дело разбросанные по всей стране ИВАН-ГОРОДЫ. Тут обычно, порывшись в документах, находишь Ивана — человека, с которым название связано. ИВАН-ГОРОД под Нарвой, скажем, крепость, заложенная в 1492 году, в великое княжение Ивана III, Васильевича.

Но ведь это конец XV века! А кто и когда назвал Иван-озеро?

Какой же вывод? Нет на картах человеческих имен? Ни Иванов, ни Марий?

Ну как нет? Вывод опрометчивый!

Беру карту Канады и вижу озеро ЧЕРЧИЛЛЬ и реку ЧЕРЧИЛЛЬ, уж это-то имя всем нам памятно. Был такой человек, очень шумно проживший жизнь.

Смотрю на Мировой океан — замечаю остров МАВРИКИЙ, так он назван в память одного из герцогов Оранских, Морица, а точнее, его «небесного патрона» — святого Мориса, Маврикия.

Еще чаще это бывает с поселениями. Город МЕЛЬБУРН — фамилия высокородного лорда. Город СИДНЕЙ — фамилия другого лорда, премьер-министра Англии в конце XVIII века…

Погодите, а у нас? Вот: город ВЛАДИМИР…

Оно и так, и не так. Во дни основания города, в начале XII века, он (по древним документам) получил имя ВОЛОДИМЕРЬ… В чем разница?

Она существенна. Владимир — существительное, Володимерь — отыменное прилагательное с суффиксом принадлежности на конце. Значило оно «Владимиров» (город). Это понятно: основан Владимир Владимиром Мономахом.

Русский язык обладает очень сложной морфологией. Наше личное имя по самому составу своему, по своей форме чаще всего резко отличается от наших же фамилий. Иван — явное имя, Иванов, Иваненко, Ивановский — фамилии.

У других народов может быть и не так. Был Георг Вашингтон, первый президент США. Вашингтон — тут фамилия. Был Вашингтон Ирвинг — знаменитый английский писатель. Здесь Вашингтон — имя. Есть город ВАШИНГТОН, столица США. Увидев на листе бумаги написанное отдельно слово «Вашингтон», англичанин затруднится сказать вам, что оно собою представляет.

А вы, прочтя три слова: кузнец, Кузнецов, Кузнецовка, сразу пальцем покажете — где слово, где фамилия, где название деревни, и чаще всего не ошибетесь. Вы узнаете это по типичным суффиксам имен. По их форме.

Поэтому нам труднее, чем, скажем, англичанам, беззаботно превращать, ни в чем их не изменяя, личные имена в географические и наоборот. И все же, особенно в теперешние времена, мы так иной раз поступаем.

Во дни, когда Владимир Мономах основал город на Клязьме, ему, вероятно, в голову не пришло бы назвать его просто Владимир или Володимир. Поселок, естественно, получил имя-указатель: чей городок? Володимерь, то есть Владимиров.

Века спустя форма слова изменилась. Стало уже возможно иной раз назвать место и просто так, самим именем существительным в именительном падеже.

А в наше время мы, может быть отчасти под влиянием западных, иноязычных примеров, стали с такими названиями обращаться довольно свободно. Я полагаю, вы и без меня слыхали о совершенно исключительном случае, о русском населенном пункте с человеческим именем и отчеством. Я говорю о всем известной железнодорожной станции ЕРОФЕЙ ПАВЛОВИЧ в Читинской области, на 6693-м километре от Москвы.

Загадочного ничего нет: имя дано станции и поселку при ней в честь и память славного путешественника XVIII века, казака Ерофея Павловича Хабарова, того же, чье имя носит и город ХАБАРОВСК.

«Крестины» произошли на рубеже XIX и XX веков, когда строился Транссибирский железный путь. Столетием раньше подобное название навряд ли закрепилось, даже если и было бы дано. А теперь появились новые средства для такого насильственного закрепления. Сегодня название придумали путейцы, завтра его по приказу свыше занесли в перечень новых станций, послезавтра всюду пошли письма с этим именем на штемпелях… Потом оно появилось в газетах, замелькало на багажных накладных, в ведомственной переписке, во множестве справочников, на тысячах официальных бумаг… Как же ему было не утвердиться, даже вопреки всем привычкам и обычаям чисто русской топонимии?

И все же посмотрите: укрепилось, но — как исключение. Живет. Но образцом и типом для других географических имен так и не стало.

Есть у нас город, названный в честь путешественника Пржевальского, так он зовется ПРЖЕВАЛЬСК, а не Николай Михайлович. На карте полярного океана вы найдете остров ИСАЧЕНКО — в честь академика-микробиолога, — так ведь не Борис Лаврентьевич. У Владивостока есть поселок ПОСЬЕТ — был такой достойный памяти адмирал. Но и он — Посьет, а не Константин Николаевич.

Как ни приятно нам это добродушное, чуть-чуть запанибратское имя станции, оно осталось единственным на всей карте нашей страны топонимическим курьезом. Редкостью.

А вот простые отфамильные названия распространились после Октября достаточно широко. Город КАЛИНИН, город КИРОВ, город КУЙБЫШЕВ…

Иногда в прессе поднимается спор: резонно ли вливать новое вино в старые мехи — города и веси, возникшие в XII, XIII, XIV веках, заново называть именами героев века XX?

Я думаю, спор неразумен по поводу всего того, что уже было сделано в первые десятилетия после революции. В топонимике есть свое право давности: имя, прожившее полвека, вполне приравнивается в сознании народа к тому, которое существует пять веков. Еще раз распереименовывать такие города и села явно недопустимо.

А вот в дальнейшем со всяческими переименованиями следовало бы поступать как можно деликатнее и осторожнее.

Менять названия мест можно только в исключительных случаях, если точно установлено, что старое имя, так сказать, общественно-равнодушно, что с ним не связано никаких прочных исторических памяток, что оно невыразительно, плоско, незначимо. Мы столько закладываем и строим новых городов, поселков, станций, их вполне хватит для сотен воистину созвучных нашей эпохе новых горделивых имен.

Во-вторых, нельзя забывать вот чего. Создавать на карте страны топонимические мемориальные доски можно только в тех случаях, когда речь идет о людях поистине всенародной и вечной славы, о великих людях и великих событиях.

Когда народ твердо знает, что, сколько бы ни прошло десятилетий и столетий, имя этого человека будет по-прежнему восприниматься с тем же благоговением и восторгом, с каким воспринимает его сам народ сейчас, — он охотно врежет его в великую мраморную доску географической карты, придав его городу, столице, площади, проезду.

Любой новорожденный город можно сегодня назвать именем Юрия Гагарина, на всей земле не найдется ни одного несогласного. Еще бы: можно поручиться — сколько бы ни прошло веков, имя его не изгладится из памяти человечества, как не изглаживаются из нее имена Колумба, Галилея, Ньютона. Нет, собственно, даже надобности закреплять его в топониме: оно сохранится и без того, само по себе. Но потому-то и приличествует ему остаться и на карте.

Ошибается тот, кто думает, что славу человека можно искусственно законсервировать топонимическим путем. Она не померкнет в имени места лишь тогда, когда и без него пребудет нетленной.