А. Галкин - Рефераты для дурёхи

А.Б. Галкин

Рефераты для дурёхи

Предисловие

Название книги – «Рефераты для дурехи», – может быть, вызовет у читателя некоторое недоумение, и он усомнится в пользе данной книги. Хочу успокоить читателя: если он по-настоящему любит литературу, смею надеяться, он получит удовольствие от чтения, а заодно еще раз задумается над «вечными» вопросами бытия, которые неутомимо ставят великие писатели, и, несмотря на это, эти вопросы всегда останутся неразрешимыми, что и составляет их мучительную прелесть.

«Рефераты для дурехи» – плод голодной перестроечной и постперестроечной эпохи, когда советское, а позднее российское общество крайне поляризовалось: с одной стороны, по стране «гуляли» сотни и тысячи миллионов рублей (или, как их тогда называли, «лимонов»); с другой – преподаватели, врачи, инженеры стояли в чудовищных очередях, с ужасом заглядывали в свои холодильники или звенели мелочью в пустых карманах. Ко второй категории «электората», как тогда средства массовой информации принялись называть пока еще дееспособную часть населения, принадлежал и я. Вот почему ради того, чтобы прокормить семью, я готов был на любой мало-мальски интеллектуальный труд.

К первой категории, напротив, принадлежали мои заказчицы – студентки МГИМО (Московского государственного института международных отношений). Как известно, этот храм науки, наряду с МГУ, – кузница нашей интеллектуальной элиты, так сказать, плавильная печь, где выпекаются «сливки» отечественной дипломатии. Одним словом, студенткам МГИМО в конце семестра срочно требовались качественные творческие работы по литературе, написанные в сжатые сроки (от 5 до 7 дней). Притом профессор, который предлагал им написать такие работы, ждал от них невозможного – творческой одаренности и любви к литературе. Под эти экстраординарные условия он давал студенткам карт бланш – право самим выбирать тему и произведение в числе пройденных по программе и писать как угодно и что угодно, лишь бы не списывать с учебников или научных литературоведческих работ.

Открою секрет: это был ныне знаменитый ведущий телепередачи «Умники и умницы», интеллигентнейший и обаятельнейший Ю. Вяземский. Когда к тому времени я написал для него около десятка работ, в особенности по Шекспиру, которые он оценил на «отлично», мы случайно встретились на одной научной конференции по Достоевскому в качестве полноправных участников этого солидного форума. Вяземский сидел как раз позади меня, и меня подмывало спросить у него: «Вам понравились мои работы по Шекспиру?» Впрочем, меня остановило одно досадное воспоминание: студентке, которая принесла Вяземскому мою работу о «Короле Лире» и которой он намеревался поставить «пять» на экзамене, отзываясь о моей работе как блестящей, он внезапно задал пустячный вопрос по сюжету, обнаружил, что она не читала шекспировской трагедии, разозлился и вкатил ей «двойку», потребовав сдать новую творческую работу, так что мне пришлось за четыре дня написать эссе по платоновскому «Пиру». Севшая в калошу дуреха слезно просила меня: «Пожалуйста, пишите проще, без всяких интеллектуальных вывертов!» – как будто я был главным виновником ее разгильдяйства.

Итак, студентки МГИМО, летавшие на Канарские или Сейшельские острова на новогодние праздники, звонили мне оттуда в Москву, загорелые и веселые, и интересовались: «Работа идет?» – «Да, пишу!» – «В сроки уложитесь?» – «Надеюсь».

И все-таки надо низко поклониться Вяземскому: благодаря его установке на свободное творчество, я, во-первых, мог писать о главном – о том, что, мне казалось, прежде всего волновало писателя, когда тот брался за перо. Во-вторых, я был избавлен от занятий наукообразием, то есть от скучного и набившего оскомину официозного литературоведения. Ведь, согласно легенде, я был девятнадцатилетней студенткой с малым жизненным опытом. Поэтому, кстати, большинство глав моей книги написано от женского лица (впрочем, позже появились и мужчины, будущие дипломаты, требовавшие от меня сугубо мужского взгляда на литературу, например в эссе о «Госпоже Бовари», и при этом торговавшиеся за каждый рубль, точно речь шла об азербайджанских мандаринах). Правда, маска девичьей наивности не всегда мне давалась легко, да и часто я просто ленился ее надевать, увлекаясь разрешением той трудной литературной проблемы (вернее сказать, жизненной проблемы), которую перед собой ставил и которую находил в произведениях великих писателей. К тому же все «риски» я переложил на хрупкие плечи моих богатых, но простодушных «дурех», и, к счастью, фортуна благоволила ко мне: по большей части все мне сходило с рук.

Другими словами, я находился в выгоднейшем положении: занимался любимым делом, да еще впридачу получал вполне приличные деньги за удовольствие творить. О таких вещах можно было бы только мечтать, уповая на джинна Маймуна, Василису Прекрасную или говорящую щуку. Поставленные мне ограничения я тоже воспринимал как дополнительное благо. Как хорошо нисколько не заботиться о жанровой природе произведения, не думать о стилях, направлениях, типологическом сходстве и прочей литературоведческой дряни, а писать по-человечески – о том, что по-настоящему волнует всех людей, когда они берутся за книгу, желая отыскать в ней совет, помощь или вдохновение!

Даже лимит времени я ухитрялся обратить в свою пользу. Так, чтобы уложиться в 3 дня, оставшиеся перед экзаменом, поговорив по телефону с перепуганной дурехой, я потратил полдня на размышления: как найти выход из создавшегося цейтнота, заполнив 7–8 страниц связным и по возможности толковым текстом, притом не читая ничего нового, а «выжав соки» из хорошо известного старого. Меня осенило: я взял десяток русских переводов монолога Гамлета «Быть или не быть…» и сравнил их с английским оригиналом. Этот анализ художественного уровня переводов и степень их идейной близости с подлинником удивил меня самого.

Короче говоря, я завел на своем домашнем компьютере папку под названием «Рефераты для дурехи» и в течение ряда лет заполнял ее текстовыми файлами. Впоследствии мне стали заказывать также и курсовые работы с обязательной структурой: Введение, 2 главы, Заключение, Список использованной литературы. След от этих псевдонаучных требований частично сохранился в отдельных главах этой книги.

Когда же я собрал воедино все эти тексты, написанные за много лет, я с изумлением осознал их глубокое внутреннее сродство: они неожиданно легли вместе с такой естественностью и гармонией, словно карты в сложном пасьянсе, по принципу Pro и Contra, тезис рядом с антитезисом, иногда смягченные синтезом, а иногда и нет.

Смерть и любовь, добро и зло, свет и тьма, вера и безверие, отцы и дети – вот темы книги, повторяющиеся в разные эпохи у разных писателей в различных странах с похожими и непохожими вариациями. Но за всем этим – страдающий, упрямо ищущий истину человек и поэзия, которая преображает человека, испытывает его на прочность с помощью важнейших нравственных ценностей. Вот в чем смысловое зерно этой книги.

И поскольку, по слову Шекспира, только умный считает себя дураком, а значит, мы все дураки и дурехи – перед лицом добра, справедливости и Божественного света истины, постольку эта книга для всех, кто стремится понять жизнь и себя в ней, а литература – божественный инструмент такого познания. Эта книга для тех, кто, как повторял Достоевский, хочет «мысль разрешить».

Часть 1. Античность глазами нашего современника: Платон, Сократ, Аристофан, Софокл: философия любви и смерти

Глава 1. Пульс времени в комедии Аристофана «Облака»

Когда мы слышим имя «Сократ», обыкновенно мы испытываем уважение и почтение. Для нас Сократ ассоциируется с чашей цикуты, которую он мужественно выпил перед своими неправедными судьями, отстаивая собственную философскую позицию. Сократ в передаче Платона, его ученика, без сомнения, величайшая личность и поразительный, уникальный мыслитель. (Диалоги Платона «Апология Сократа» и «Критон»), Сократические диалоги и сократовский метод диалектики стали нарицательными понятиями, вошли в околонаучный и даже журналистский обиход.

В комедии Аристофана «Облака», напротив, философ Сократ – шарлатан, жулик, проныра, трус, обманщик и жадюга, наживающийся на простодушных учениках, которые оплачивают свое обучение в школе Сократа. Бессовестными софистическими речами Сократ совращает юношество, сбивает его с истинного пути, внушает молодежи неподобающие, а точнее безнравственные, принципы – одним словом, философия Сократа растлевает молодое поколение и приносит афинянам несомненное зло. Таков Сократ у Аристофана.

Этот образ вызывает у нас по меньшей мере удивление. Но почему, собственно говоря? Образ Сократа мы почерпнули у Платона и отчасти у Ксенофонта. Они преклонялись перед Сократом. Его смерть добавила величия в наш мифологический образ и окончательно возвела Сократа на пьедестал, на который мы взираем задрав голову и сняв шапки. В то время как Аристофан, современник Сократа, наблюдавший его воочию, почти как соседа по дому, совсем не обязан был поклоняться ему и испытывать к нему необыкновенный пиетет. Наоборот, он жестоко высмеял Сократа. Он смотрел на него как на равного, более того смешного, а подчас опасного персонажа, которого следовало разоблачить в театре, перед взорами его соплеменников-афинян, ведь они, в числе других простодушных граждан, могли поверить лживой софистике Сократа и, чего доброго, отдали бы на выучку Сократу и его ученикам своих детей.