Борис Мандель - Всемирная литература. Искусство слова Древней Греции, Рима, Востока и Азии
Во всех выступлениях, записанных в «Книге преданий», наблюдается единообразие стиля и композиции, отработанные формы диалога и монолога, что объясняется уже давно сложившимися традициями. Таковы, например, фрагменты речей «Вмести с И и Цзи» и речи пред битвой, собранные в XI и XII веках. Эти речи, крайне тенденциозные по своему содержанию, произносились в определенных случаях, на определенные темы, они содержали обращения домочадцев к предкам, полководца – к воинам, советников – к царю, царя – к другому царю, клятвы верности и различные увещевания.
Речи в суде свидетельствуют о том, что суд относился не к административным делам, а к религиозным. Сохранилось очень мало записей, свидетельствующих о попытках законников, таких, как Гуань-цзы (VII век), перейти к писаному закону в решении судебных проблем. Гуань-цзы отрицал неподкупность знати как привилегию.
Возможно, это автор трактата – Гуань-цзы
Он требовал обнародования законов в царстве. Указал даже для этого время – канун Нового года и место – дворец – и точный момент – аудиенция у законодателя – царя.
Появление первых законников – легистов положило начало идеологической борьбе, похожей на борьбу за реформы, проводимые в Афинах в 594 году до н.э. Солоном.
Но каждая такая попытка вызывала яростный протест сторонников аристократии.
В 512 году Конфуций прямо заявил, что писаный закон, известный каждому – угроза власти аристократии. Такой закон подорвал бы основанную на культе предков власть старшего в роде, как единственного вершителя судеб всех рядовых его членов.
Эта идеологическая борьба способствовала появлению целой группы философских школ – легистской, даосской, конфуцианской, моистской и других, разделению всех мыслителей на новаторов и защитников традиций.
Лао-Цзы
Отстаивая необходимость изменений, Лаоцзы (Лао-Цзы, IV век), как и Гуаньцзы, отстаивал даосскую концепцию развития. Но наиболее ярким противником старого был Чжуанцзы: он требовал нового подхода к познанию, изображал Конфуция хранителем дедовских обычаев, который «подбирает чучела собак прежних правителей».
Во всех учениях появлялся образ мудрого царя – правителя. У Гуаньцзы его достоинства – это высшие достоинства человека, которые на других не распространяются. У Конфуция черты государя распространяются и на «благородных мужей». Причем, обусловленный внешним совершенством комплекс добродетелей ориентирован у Конфуция также на внешние проявления. Особое значение придается костюму и осанке: «Благородный муж поправляет на себе шапку и одежду, полным достоинства взором и суровым видом внушает трепет тем, кто на него смотрит»… А вот у Лаоцзы уже появляется новая концепция, оспаривающая единство внутреннего и внешнего: «Искренние слова не красивы, красивые слова не искренни; добрый не красноречив, красноречивый не добр». Даосы постоянно утверждали в своих сочинениях примат естественных наук, говорили о необходимости человеческой практики, о восприятии действительности через ощущения. Познание для них – отражение природы. Ученик Лаоцзы Лецзы в своих трудах раскрывает, что подражание природе, основанное на познании ее законов, оказывает обратное воздействие на природу и человека в том числе. Чжуанцзы обнаруживает, что при создании свирели человек подражает ветру… «Отражение» природы при ее познании требует все большей сосредоточенности, внутреннего покоя сердца, как вместилища чувств и мыслей. Вообще, следует добавить, что даосы – атеисты, и атеизм их не случаен, их взгляды на мир – гениальные догадки о едином материальном начале вселенной и каждого существа. Первичной субстанцией они считали эфир, воздух (ци), или мельчайшие семена. Чжуанцзы считал даже, что материя, Дао, дала святость душам предков и богам. Понятие Дао, от которого пошло название школы Лаоцзы, означало здесь «материальную субстанцию вещей, «естественный закон мира», «Путь».
Противниками даосских мыслителей, как уже указывалось выше, были конфуцианцы.
Экземпляр изречений Конфуция VI-VII веков
Судя по «Изречениям» Конфуция, эта школа совершенно игнорировала проблемы связанные с познанием природы, она ограничивалась созданием этического или политического учения, в основе которого лежало признание человека центром вселенной, а остального мира – посланным человеку в награду или в качестве кары Небес. Конфуций и его последователи вырабатывали практические знания о том, как следует поступать в семье и государстве, прибегая для этого к особым логическим приемам. Так, приняв за основу добродетели, свойственной каждому, «сыновнее послушание», Конфуций выводит тождество между добродетелью сына и государственного деятеля. Воспитание почтительных сыновей, таким образом, представлялось основной правительственной и государственной задачей. Вместе с тем, все, что было свойственно «благородным», отрицалось для других, «низких», и это разделение, якобы по нравственному признаку, оказывалось тождественным делению на сословия. Все это, зависевшее от воли Неба, по Мэнцзы, оправдывало отделение физического труда от умственного.
Конфуцианцы использовали элементы художественности для сравнения и различения, для своих умозаключений по аналогии. Их интересовали законы формальной логики, метафизики, что говорило о стремлении не изучения развития, а устранение противоречий, доказательство отсутствия движения.
Как хотелось бы правильно понимать этот текст – Великий «Дао дэ цзин»
«Изречения» Конфуция, этот свод сентенций на моральные темы, приписываемых великому философу и его ученикам, отличается большой лаконичностью, что является, видимо, результатов большой работы при сокращении, проведенной во время канонизации этого памятника. Есть сведения, что 20 глав книги – это остаток из 100.
В книге этой господствует развернутый диалог, на краткий вопрос дается краткий ответ, следующий вопрос поднимает другую тему, появляется новый собеседник и т.д. «Изречения» позволяли судить не только о приемах, но и задачах преподавания. Конфуций допускал, что знания могли приобретаться путем «учения», но такое учение требовало специальных занятий под руководством наставника, особого досуга. Создание такой школы, платной, ассоциируется в Китае с именем Конфуция.
В противоположность конфуцианским памятникам «Дао дэ цзин» – «Книга о пути и добродетели», иногда называемая по имени автора записанных в ней выступлений «Лаоцзы», представляет собой близкий к поэзии монолог. Отдельные абзацы (чжаны) и афоризмы слабо связаны друг с другом. Но с первых же строк автор противопоставляет свое учение всему созданному ранее, Лаоцзы отвергает понимание пути – Дао, как пути предков и царей и требует признания Дао как пути природы; протестует против ограничения всех интересов замкнутым кругом обрядов, выводит человека на просторы более широких проблем мироздания по сравнению с предшественниками. Иногда речи Лаоцзы трудны для понимания, это следствие создания им первых абстрактных понятий, ибо формирование философской терминологии в Китае шло только за счет собственных, а не заимствованных языковых ресурсов. Для доказательства своих положений Лаоцзы не прибегает ни к песням, ни к преданиям, он презрительно обходит молчанием привычные идеалы, формулировки его, в общем – то, просты, а речь близка к народной образности, умозаключения строятся от общего к частному, много внимания он уделяет дедукции. Кроме того, выступления его красочны потому, что каждое явление рассматривается в противоположностях, с частым употреблением антонимов:
«Тяжелое является основой легкого. Покой – владыка движения… Незнатные являются основой для знатных, низкие – основой для высоких…».
Чжуанцзы
Почти в каждом изречении Лаоцзы отвергает старое, отстаивает необходимость развития и движения вперед. Полемический характер его выступлений свидетельствует, что диалектическая логика, как и формальная, создавалась как теория доказательства и опровержения в процессе идеологической борьбы.
Чрезвычайно оригинален Чжуанцзы, чьи произведения представляют собой пародии на поучения правителю или царю. Чжуанцзы нередко изображает государя и его помощников как карикатуры, балаганные фигуры, не скрывая своего к ним презрения и даже пользуясь грубоватыми и непристойными выражениями. По силе презрения к власть имущим Чжуанцзы можно сопоставить с Диогеном, ответившим Александру Македонскому: «Не заслоняй мне солнца».
Со второй половины III века до нашей эры начали появляться и новые философские произведения. «Весна и осень Люя» (239 год) и «Хуайнаньцзы» (140 год). Эти произведения были созданы несколькими авторами, крупными меценатами, министрами, лицами царской фамилии. Все это придавало своду «Весна и осень» официальный характер. Оба названных памятника имеют особое для каждого композиционное единство. «Весна и осень Люя» состоит из трех частей, «Хуайнаньцзы» – из 21 главы, среди которых есть вступление и заключение. Понятно, что книга имела единый замысел, кроме того, изложение отличается последовательностью и логичностью. Каждая глава представляет собой, по сути, самостоятельный трактат, выдержанный в определенном стиле – поэтичном или сухом, в форме монолога или диалога, некоторые главы напоминают каталоги.
