Александр Ватлин - Германия в ХХ веке
Мобильные соединения вермахта уже через десять дней вышли к Ла-Маншу, замкнув в котле у Дюнкерка более чем трехсоттысячную группировку англофранцузских войск. Ее спасло только чудо – Гитлер отдал «стоп-сигнал» танковым группам генералов Клейста и Гота, посчитав, что те находятся на пределе своих возможностей. 28 мая капитулировала полумиллионная бельгийская армия. 14 июня немецкие войска вошли в Париж, объявленный открытым городом. Через неделю Франция подписала акт о капитуляции. Большая часть ее территории подверглась оккупации, лишь на юговостоке страны был создан очередной протекторат «третьего рейха», отданный в управление коллаборационистам во главе с маршалом Анри Пэтеном. Для предотвращения голода и ослабления тыла германские войска наладили безжалостную эксплуатацию завоеванных территорий. Оккупация Западной Европы отнюдь не означала примирения ее населения с нацистским господством – «французы сначала сделали вид, что сражаются, а затем, что подчиняются». Непокоренными оставались и великие державы европейской периферии, прямое столкновение с которыми не сулило повторения «прогулки на Париж». Герхард Вайнберг сравнил Европу 1938-1941 г. с артишоком, в центре которого находилась Германия, которая, проглатывая изнутри листок за листком, приближалась к находившимся на его поверхности главным действующим лицам второй мировой войны.
Секрет военно-стратегических успехов вермахта заключался не в нем самом, и уж тем более не в гениальности «фюрера». Достигнутый к концу 30-х гг. уровень развития военной техники (прежде всего танков и авиации) привел к результату, противоположному ситуации в первой мировой войне: наступающий обладал почти полной гарантией успеха до тех пор, пока его тыловая инфраструктура была в состоянии освоить завоеванное пространство. Можно не сомневаться, что наступление англо-французских сил осенью 1939 г. привело бы к результату с точностью до наоборот. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что солдаты и офицеры вермахта горели желанием отомстить за поражение страны в первой мировой войне. С каждой новой победой головокружение от успехов усиливалось, и, подобно наркотику, оно исподволь начало разрушать военный организм. Сменявшие друг друга пропагандистские конструкции реванша, блицкрига, тотальной войны, чудо-оружия и т.д. скрывали от немецкого народа очевидный факт: каждое приращение подконтрольной «третьему рейху» территории, каждый новый покоренный народ делали все более призрачной надежду на окончательную победу Германии во второй мировой войне.
После триумфального западного похода Гитлер окончательно уверовал в собственную непогрешимость. До июня 1941 г. его планы быстротечных кампаний дали осечку только один раз. Непокоренной оставалась Великобритания, и именно ей на протяжении целого года пришлось выносить на себе всю тяжесть мировой войны. Продолжавшиеся и после капитуляции Франции предложения сепаратного мира не возымели на правительство Уинстона Черчилля никакого влияния. Маски были сброшены, и поверить в миролюбие нацистского режима мог только сумасшедший. Таковым был объявлен заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс, 10 мая 1941 г. самостоятельно прилетевший на Британские острова с миссией миротворца.
Подготовленный к осени 1940 г. план высадки германских войск в Великобритании (операция «Морской лев») так и не был реализован. Гитлер попытался вначале добиться полного превосходства в двух других стихиях. Массированное применение Германией подводных лодок, в том числе и на атлантических коммуникациях, поставило Великобританию на грань морской блокады. За первый год войны немецкие подводники, применявшие тактику «волчьей стаи», уничтожили более 1000 кораблей, потеряв только 66 лодок. С 13 августа 1940 г. началась война в воздухе, массированные бомбардировки английских городов носили скорее характер акций устрашения. Отсутствие дальних истребителей (один из промахов «плановой экономики» Геринга) и большие потери заставили Гитлера отказаться от продолжения бомбардировок и задуматься о необходимости новых ярких побед, к которым стало привыкать не только его фанатичные поклонники, но и подавляющее большинство «обычных» немцев.
В отличие от августа 1914 г. сентябрь 1939 г. не принес с собой волны патриотического воодушевления, еще слишком свежи были воспоминания двадцатилетней давности. Оно пришло позже, после первых ошеломляющих побед. Вряд ли многие всерьез воспринимали нацистские мечты о мировом господстве, но, безусловно, подавляющее большинство немцев продолжало жить имперскими традициями, памятуя о «месте под солнцем», которого окончательно была лишена Германия в 1918 г. Видеть в сегодняшних победах завтрашние поражения были способны только одиночки, прислушивавшиеся к голосу собственной совести. Их было чрезвычайно мало, но они были во всех слоях немецкого общества. 8 ноября 1939 г. подмастерье Георг Эльзер заложил бомбу в мюнхенской пивной, где должны были собраться «герои пивного путча». Взрыв прозвучал через несколько минут после того, как Гитлер покинул собрание. Неудавшееся покушение антифашиста-одиночки не поколебало уверенности фюрера в сплоченности «внутреннего фронта».
Исключения, подобные покушению Эльзера, арестованного на швейцарской границе и погибшего в концлагере, лишь подтверждали известное правило – от побед не принято отказываться. Кадры кинохроники показывали немецких солдат, марширующих по улицам европейских столиц, Гитлера, любующегося видами Парижа. Вера в его гениальность и полководческий талант стала превращаться из обязательного пропагандистского штампа в главный фактор высокого боевого духа вермахта. Немцы стали привыкать к войне – это было тем легче, что ее дыхание практически не сказывалось на будничной жизни. Для эмигрантки из России княжны Васильчиковой, приехавшей в Берлин в 1940 г. и оставившей уникальный дневник, неудобства военного времени свелись первоначально лишь к запрету принимать ванну в рабочие дни недели. Еще одним специфическим выражением военной тревоги стала пропажа туалетной бумаги в здании министерства иностранных дел, куда Васильчикова благодаря аристократическим связям смогла устроиться на работу. Неудобства светомаскировки и суррогатный кофе с лихвой компенсировались лучшими французскими винами и чувством сопричастности к «великим победам». Второе издание «гражданского мира» также имело свою цену. Только из оккупированных в ходе первого этапа войны стран Европы было переведено на баланс «рейха» разного рода ценностей в размере 12 млрд. золотых марок. Награбленное в порядке инициативы снизу и отправленное в Германию полевой почтой не поддается никакому учету.
«Можно без преувеличения сказать, что националсоциалистская система была зафиксирована на эту войну. Для фюрера вопрос заключался не в том, стоит ли нападать на Советский Союз, а в том, когда напасть» (П. Ян и Р. Рюруп). Он так и не решился отдать приказ о высадке вермахта на Британские острова, пока в тылу оставался такой опасный «союзник», как СССР. Попытка Гитлера решить вопрос миром, путем раздела английских владений направив советскую экспансию на юг, к Индийскому океану. Сталин разгадал маневр своего визави, предлагавшего разделить шкуру еще не убитого медведя, и в своих директивах Молотову накануне его визита в Берлин в ноябре 1940 г. сосредоточил внимание на Юго-Восточной Европе. 12 ноября Молотова принял Гитлер, предложивший Советскому Союзу присоединиться к военному союзу Германии, Японии и Италии. Гитлер уклонился от уступок в балканском вопросе, доступ к румынской нефти оставался для него главным приоритетом в этом регионе. Не было достигнуто серьезного прогресса в отношении Финляндии, попавшей в советскую сферу интересов (в этом случае нацистское руководство волновали бесперебойные поставки шведской руды). Вторую беседу с Молотовым Гитлер закончил сожалением, что «ему до сих пор не удалось встретиться с такой огромной исторической личностью, как Сталин, тем более, что он думает, что, может быть, и сам попадет в историю». Это можно было понимать и как неуклюжую лесть, и как скрытую угрозу. Визит Молотова в Берлин показал, что СССР и Германия «скорее уперлись грудь в грудь, чем стоят спина к спине» (Ю. Ферстер).
Гитлер давно уже потерял интерес к дальнейшей торговле, и более проницательный политик, нежели Молотов, мог бы это заметить. Гораздо большую роль, чем неуступчивость советских партнеров по переговорам, не желавшим соглашаться с ролью вассалов, в этой перемене сыграли ошеломляющие военные успехи летней кампании 1940 г. Нацистский режим стал заложником собственных побед, действовавших как наркотик. На следующий год предстояло совершить нечто не менее масштабное, и на выбор оставались лишь две европейские державы – Советский Союз и Великобритания. За Великобританией стоял мощный союзник США, поэтому на молниеносную войну против нее рассчитывать не приходилось. Напротив, за СССР находилась Япония, готовая при первом же удобном случае высадиться на Дальнем Востоке.
