Константин Ушинский - Воспитать ребенка как?
Когда-то, еще в совковые времена, моя подруга вывезла свою дочку на дачу, сдала ее с рук на руки своей свекрови и отбыла на три месяца летнего отдыха от ребенка. Бабушка обещала, что внучка будет здорова и счастлива. Когда пришла пора ребенка забирать, подруга была потрясена. Да, Нюся была здорова, она набрала за то лето чуть не восемь килограммов и выросла на десять сантиметров. Да, Нюся была совершенно счастлива: она носилась по этой даче за кошками и гусями, плескалась в заливе, научилась лазать по деревьям и свистеть в два пальца, прицельно плеваться и стрелять из рогатки – словом, полное счастье свободного человека. Глядя на ее смуглое тело, можно было только радоваться, но Нюся привезла с дачи и нечто, скажем, неоговоренное контрактом. Она привезла с собой простонародный поселковый говор.
– Мамуся, таперича я заберуся на тую ступеньку, – сказала Нюся, когда мама было раскрыла объятия, чтобы ее обнять.
– Куда заберешься? – еще не осмыслив услышанное, переспросила подруга.
– На тую ступеньку, – сердито крикнула дочка, прежде говорившая на правильном петербуржском языке.
За две недели плотного общения с дочкой подруга узнала много новых русских слов. В Нюсе, наверно, проснулся этнограф, потому что эти новые слова лились из нее потоком. Увидев пьяного, она возопила, что тот ухрюкался по самые яицки. Оглядев какую-то женщину с ног до головы, мрачно заметила, что у еенного пальта пуговицки не хватает. И все время, оставшееся до школы, подруга с отчаянием и мукой выправляла ошибки летнего воспитания. Вроде ребенок попривык, вспомнил человеческую речь. Но, когда завершился первый школьный день, и она пришла забрать дочку домой, учительница смущенно на нее посмотрела и начала издалека:
– Я знаю, вы женщина интеллигентная, но ваша девочка употребляет слова, с которыми нужно бороться…
Подруга кивнула, она знала, какие слова теперь употребляет ее девочка.
– Она ругалась чертом на свою одноклассницу, попробуйте объяснить ей, что это нехорошо.
И всего-то? А как же вчерась, седня, ейный, евонный, еенный, акромя, аще, плювать, етитькать, тая, этая, надоть и прочий кошмар? Учительница глубокое молчание приняла за согласие и добавила с удовлетворением, что обе стороны пришли к пониманию:
– В ейном возрасте не нужно выражаться.
Учительница, видимо, тоже была родом из провинции, где прыгают с этоей на тую ступеньку. Правда, за время учебы в культурном городе та «родная речь» почти исчезла, стерлась, остались только отдельные слова. Но надеяться на помощь школы было нельзя. И пришлось выкорчевывать обогатившийся словарный запас в домашних условиях. К весне все летние приобретения были забыты. Но в июне дочка снова поехала на опасную дачу, а к осени снова взбиралась на тую ступеньку. И так продолжалось каждый год: летом приобретаем – зимой выкорчевываем, пока Нюся ездила отдыхать в окрестностях Санкт-Петербурга. И только к подростковому возрасту она перестала перенимать местную речь и, возвращаясь домой, сама рассказывала со смехом о странностях тамошнего диалекта.
Так что чистый и правильный язык дома, а также контроль над речью ребенка, если он «нахватался» диалектизмов или жаргонных словечек, очень помогает развить его язык в правильном направлении. И не всегда нужно полагаться на школу. Учителя тоже могут говорить с ошибками.
Ушинский как раз семье и отводил главную роль в воспитании у ребенка культурной речи. А если еще точнее – главную скрипку в этом образовательно-воспитательном процессе должны играть матери. Кто, кроме них, может учить ребенка с любовью? Причем сначала-то это обучение идет просто через общение и ласку, без всяких учебников и методичек, как их применять. И от матерей тут, действительно, зависит очень многое, если, конечно, они с ребенком разговаривают, поют емупесенки, рассказывают сказки, ну и – владеют правильной речью, потому что ребенок заговорит на таком языке, который слышит.
О развитии детской речи
Всякое дитя, одаренное слухом, усваивает уже готовый, прежде его созданный язык. В этом отношении мать, няня – словом, семья являются первыми наставниками ребенка в отечественном языке. Когда доходит дело до учителя, то дитя уже обладает громадным сокровищем, даже превышающим детские потребности. У шестилетнего дитяти уже гораздо более слов и оборотов для выражения чувств и мыслей, чем самих чувств и мыслей. Он во многом только по врожденной человеку переимчивости перенимает язык взрослых, но сам еще не вырос до этого языка, так что множество слов и оборотов, уже усвоенных дитятей в виде следов механической памяти, в виде нервных привычек, еще не сделалось вполне его духовным достоянием.
Из такого отношения дитяти к полуусвоенному им языку, созданному самосознанием и свободной волей бесчисленного множества предшествующих ему поколений и усвоенному ребенком скорее вследствие врожденной ему подражательности и вследствие заразительности нервных рефлексов, чем вследствие понимания потребности того или другого слова и выражения, легко выводятся разнообразные обязанности первоначального наставника в отечественном языке.
Перечислим их кратко.
1. Наставник обязан заботиться о том, чтобы дитя все более и более вступало в духовное обладание теми сокровищами родного слова, которые оно усвоило только подражанием, полусознательно, а иногда даже вовсе бессознательно, механически, почему и употребляет их часто некстати, не зная настоящего, точного значения употребляемых им слов и оборотов.
Чрезвычайно ошибочно было бы думать, что это может быть достигнуто легко и скоро. Вникнув в дело глубже, мы найдем, что во всех нас и во всю нашу жизнь продолжается такое, более или менее деятельное, духовное усвоение языка, которым уже обладает наша память. И несмотря на это постоянное усвоение, самый развитой человек может убедиться, что он все же употребляет множество слов и оборотов, строгое значение которых не вполне им осознано. Но тем не менее эта работа постепенного сознавания полусознательно или совершенно бессознательно, через подражание только усвоенного родного языка, должна начаться с самых первых дней учения и по своей первостепенной важности для всего развития человека должна составлять одну из главнейших забот воспитания.
2. Язык, перенимаемый детьми у взрослых, не всегда бывает безукоризнен: богатый в одном отношении, он бывает иногда чрезвычайно беден в другом; бывает, кроме того, испещрен неправильностями, недомолвками, провинциализмами и барбаризмами.
Чем теснее и беднее та сфера, в которой выросло дитя, тем скуднее его словесный запас; но не должно думать, чтобы эта скудость слов и оборотов условливалась непременно бедным социальным положением дитяти: часто дитя богатого класса беднее в этом отношении дитяти крестьянина. Кроме того, в язык ребенка входит из окружающей его среды множество уродливостей и, в низшем классе, провинциализмов, а в высшем – чужеземных слов и оборотов. Наконец, очень часто в той общественной среде, в которой ребенок усваивает родной язык, многие слова и обороты, имеющие тесное значение, употребляются в смысле более обширном и, наоборот, словам и оборотам, имеющим обширное значение, придается часто какой-нибудь особенный, узкий, смысл.
Отсюда возникает для наставника обязанность исправлять и пополнять словесный запас дитяти сообразно с требованиями его родного языка и притом вводить эти исправления и пополнения не только в знание дитяти, но и в число его привычек, выполняемых с той легкостью и быстротой, которых требует речь словесная и даже письменная.
3. Дитя усвоило язык подражанием, но язык, как мы сказали, создан не подражанием (кому же человек мог подражать?), а самосознанием, т. е. наблюдением человека над тем, что совершается в его душе и что он выражал сначала невольно, как и животное, теми или другими звуками и той или другой связью этих звуков.
Пройти этот путь самосознания и составляет собственно дело филологии, или языкоучения. Филология, так сказать, распутывает ту сеть звуков, которую создало человечество из первоначальных звуковых рефлексов в продолжение многовекового своего существования и среди бесчисленного множества исторических случайностей; она старается открыть те душевные законы и те исторические влияния, на основании которых самосознанием человечества выплеталась эта сеть, покрывшая земной шар сотнями языков, тысячами наречий. Понятно, что такая наука должна быть безгранично обширна и что она далеко еще не прошла всего предстоящего ей пути.
Но тем не менее филология, т. е. сознание душевных законов и исторических влияний, при которых создавался и существует язык, начинается уже с самых первых лет учения – начинается с той минуты, когда ребенок сознает связь подлежащего со сказуемым или согласование прилагательного с существительным. Таким образом, грамматика является началом филологии и в то же время началом самонаблюдений человека над своей душевной жизнью.
