Александр Ватлин - Германия в ХХ веке
Наконец, приход к власти НСДАП грозил серьезными внешнеполитическими осложнениями – державы Антанты сохраняли свою ответственность за соблюдение статей Версальского договора, хотя их войска и были выведены в 1930 г. с территории Германии. «Гитлер – это война» – с такими заголовками вышли февральские номера парижских газет. Приход к власти партии, не скрывавшей своих реваншистских настроений, должен был вызвать жесткую реакцию не только общественного мнения, но и правящих кругов этих стран. Но Запад больше волновали последствия мирового экономического кризиса, нежели судьбы парламентской демократии, удержавшейся лишь на северо-западной окраине европейского континента. Влиятельные силы зарубежного бизнеса не без интереса обращали свои взоры на Германию, рассматривая происходившее там как один из вариантов выхода из кризиса, который в случае успеха можно было бы опробовать и в своих странах.
Внутриполитические события, последовавшие за назначением Гитлера рейхсканцлером, следовали детально разработанному сценарию борьбы за абсолютную власть. Прежде всего предстояло выключить из нее противоположный полюс – коммунистов, чтобы показать себя в роли защитников порядка и бастиона на пути «красной анархии». Это обещало дополнительную поддержку средних слоев, которых продолжала шокировать риторика мировой пролетарской революции, равно как и дискредитацию рабочего движения в целом. Задача полной нейтрализации республиканских сил отодвигалась Гитлером на дальнейшую перспективу. Все силы решено было бросить на достижение решительной победы на парламентских выборах, чтобы обеспечить принятие законов, отменяющих основные статьи Веймарской конституции. Легальность формирования правительства «национальной концентрации» следовало дополнить легальностью установления его диктатуры. Подписи Гинденбурга для этого было уже недостаточно.
Гитлер сделал ставку на ошеломляющий темп реализации своих далеко идущих планов. «Демонтаж правового государства» начался сразу же после его назначения рейхсканцлером (В. Бенц). Уже 4 февраля появилось правительственное распоряжение о запрете враждебной прессы и уличных демонстраций, 21 февраля нацистами было захвачено здание ЦК КПГ. Фюреру уже не хватало погромной самодеятельности штурмовиков, ставших решением Геринга «вспомогательными отрядами» прусской полиции. На его противников должна была обрушиться вся мощь германской государственной машины – нужен был лишь подходящий повод для ее запуска. Поджог рейхстага, совершенный вечером 27 февраля 1933 г. анархистом-одиночкой Мариусом ван дер Люббе, голландцем по национальности, был приписан коммунистам. Он якобы должен был стать сигналом к вооруженному выступлению «марксистов» против легальной власти. Реальное значение этого события не стоит пеереоценивать – место пожара в истории «третьего рейха» мог занять взрыв памятника Фридриху Великому в центре Берлина, покушение на Гитлера или на Гинденбурга. Звезда нацистских вождей задолго до 1933 г. взошла в созвездии мастеров политической провокации.
На следующий день после поджога рейхстага Гинденбург под давлением Гитлера воспользовался правом, предоставленным ему 48-й статьей Веймарской конституции. Указ о «защите народа и государства» вводил на территории всей Германии чрезвычайное положение и отменял гарантии прав и свобод граждан. Формально обращенный против «коммунистического насилия, направленного на подрыв государства», этот документ являлся наглядным образцом политики устрашения, предусматривая введение смертной казни за широкий спектр антигосударственных преступлений. Инициаторы и исполнители нацистского террора получили индульгенцию за свои прошедшие и будущие преступления. По всей стране стали появляться концлагеря, предназначенные для временной изоляции политических противников.
Развязанный нацистами «легальный» террор в сочетании с запретом «марксистской прессы» обеспечил очередной прирост голосов, поданных за НСДАП на выборах в рейхстаг 5 марта. 17,5 млн. немцев в той или иной степени находились под влиянием нацистского гипноза. И все же выборы не принесли нацистам ожидаемого триумфа – даже вместе со своими союзниками из ГННП нацисты не имели необходимого большинства голосов для того, чтобы изменить конституционное устройство страны.
Пожар в здании рейхстага был использован Гитлером для пропагандистского спектакля, призванного продемонстрировать «национальное возрождение». Открытие работы рейхстага нового созыва произошло в Гарнизонной церкви Потсдама, у могилы Фридриха Великого. Во внешнем убранстве церемонии уже ничего не напоминало о республике – повсюду веяли имперские черно-бело-красные флаги, Гинденбург появился в фельдмаршальском мундире, Гитлер – в непривычном для себя смокинге. «День германского единства» должен был произвести должное впечатление на депутатов рейхстага, которым так и не удалось собраться в полном составе. На основе указа 28 февраля был аннулирован 81 мандат коммунистов, ряд депутатов от СДПГ также был вынужден перейти на нелегальное положение. На повестке дня первого рабочего заседания рейхстага (23 марта 1933 г.) стоял закон о предоставлении правительству чрезвычайных полномочий (Ermächtigungsgesetz), фактически исключавший парламент из структур политической власти. Выступая перед парламентом, Гитлер обещал использовать свои полномочия только во благо республики. Столь масштабной лжи стены рейхстага еще не слышали, а за ними бушевала стихия коричневой толпы, ждущая только сигнала к расправе. Закон сроком на четыре года получил необходимые две трети голосов. Все фракции демократических партий, за исключением СДПГ, подписали вердикт о собственном самоубийстве.
В мае-июне все германские партии кроме нацистской были либо запрещены, либо вынуждены принять решения о своем самороспуске. Появившийся 14 июля 1933 г. «закон об образовании новых партий» подразумевал нечто прямо противоположное своему названию – НСДАП была провозглашена единственным выразителем «государственной идеи». Подобной унификации подверглись и профсоюзы, сведенные в «Германский рабочий фронт» – самую массовую организацию нацистского режима, в рядах которой к 1942 г. находилось более 25 млн. человек. Глубокие перемены затронули не только национальные политические и общественные центры, но и всю вертикаль государственного и местного управления. 31 марта появился закон об унификации земель, проводивший в жизнь отказ от федеративного устройства Германии. Сохранившись как административные единицы, земли потеряли свою автономию по отношению к центру, в январе 1934 г. были распущены их парламенты – ландтаги. Земельные правительства, формируемые демократическим путем, сменил институт штатгальтеров, назначаемых из Берлина. На местах штурмовики действовали революционными методами, врываясь в городские ратуши и изгоняя оттуда тех бургомистров и чиновников, которых они считали «марксистами». Правоохранительные органы бездействовали – еще не подвергнувшись нацистской унификации, они находились в состоянии столбняка, пассивно фиксируя происходившее и будучи не в состоянии более отличать действия, санкционированные властью, от преступной анархии.
Не заставила себя ждать и чистка государственного аппарата, инициированная «законом о восстановлении профессионального чиновничества» (7 апреля 1933 г.), привела к массовым увольнениям по политическим и расовым мотивам. Несмотря на огромное количество «партейгеноссен», готовых занять освобождающиеся теплые местечки, «никакая другая партия не была так плохо подготовлена к принятию власти, как НСДАП в 1933 г.» (П. Диль-Тиле). Амбиции вождей разбивались о дилетантство низовых функционеров, зачастую пытавшихся реализовать собственные представления о благе нации и социальной справедливости. Министр внутренних дел Фрик был вынужден издать специальное распоряжение о том, что национал-социалистскую революцию следует считать законченной, а потому призывы к ее продолжению будут рассматриваться как подрывная деятельность (10 июля 1933 г.). Обещая избавить страну от коррумпированных демократов (Parteibeamtentum) и заменить их профессиональным чиновничеством, нацистская партия создала в государственном аппарате собственную систему неформальных связей и кланов.
Политическое движение Гитлера пришло к власти, эксплуатируя идею нового государства, отрицающего веймарские устои и вернувшегося к «национальным» ценностям. Трудно указать на общие черты «третьего рейха» с первыми двумя – с империей Фридриха Барбароссы его сближала только подвижность границ, определявшаяся военными успехами, с империей Вильгельма Второго – националистический угар и вера в безграничность германской мощи. «Третий рейх» был столь же искусственной конструкцией, сколь и претензии Москвы на роль «третьего Рима». Историческая легитимация власти была уместна на пороге абсолютизма, но не в ХХ веке, когда человечество уже выработало более совершенные механизмы формирования власти. Вопрос о том, почему они не сработали в Германии начала 30-х гг., остается и по сей день полем научных дискуссий.
