Юные безбожники против пионеров - Валерий Анатольевич Шевченко
Научно-методический совет Ленинградского облоно, разработав проект своего письма, в конце декабря 1929 г. разослал его по школам для обсуждения на школьных советах[278].
«Медлительность» Главсоцвоса в подготовке методического письма по антирелигиозному воспитанию в школе, которое содержало бы официальную санкцию всей системе народного образования, вызывала нарекания со стороны профсоюзных, комсомольско-пионерских органов и, конечно, ячеек безбожников.
Активную позицию занимало руководство Союза работников просвещения. В докладе «Общественно-политическое воспитание просвещенцев» будущий редактор «Учительской газеты» А.Я. Вигалок, выступая 13 марта 1928 г. на пленуме Союза работников просвещения, поставил задачу учителям: «Выявление классовой сущности религии… внедрение в программы школы элементов антирелигиозной пропаганды, организация и вовлечение просвещенцев в Союз безбожников»[279].
Резолюции по антирелигиозному воспитанию принимались на учительских конференциях и учительских курсах 1928 года. Северодвинские губернские учительские курсы приняли специальную резолюцию. В ней требовалось «окончательно порвать с равнодушным отношением» учительства «к вопросам религии» и «окончательно» изжить «теорию безрелигиозного воспитания как не соответствующую духу советской педагогики и программам ГУСа», «четко взять» твердый курс «на антирелигиозное воспитание»[280]. По словам Журавлевой, приславшей письмо в газету «Безбожник», на Нижегородской учительской конференции летом 1928 г. этот вопрос не принимал дискуссионного характера, всюду преподаватели ставили его практически: как организовать безбожный кружок, ячейку, как увязать программу того или иного предмета с антирелигиозной пропагандой и какие имеются для этого пособия[281].
13 ноября 1928 г. президиум ЦКпроса утвердил план антирелигиозной работы. Он предложил обсудить его на коллегии Наркомпроса[282]. Основные положения плана сводились к следующему: по линии ЦКпроса – борьба с религиозными настроениями в просвещенческих кругах; по линии Наркомпроса – объявление четкой установки в антирелигиозном вопросе, повышение квалификации просвещенцев в соответствующем направлении, создание руководящего методического центра при Наркомпросе по антирелигиозной пропаганде[283]. Тогда же президиум ЦКпроса обратился в Наркомпрос с требованием о скорейшей замене письма о безрелигиозном воспитании письмом об антирелигиозном воспитании[284]. Присутствовавший на заседании инспектор Главсоцвоса И.И. Векслер, докладывая М.С. Эпштейну о решениях президиума ЦКпроса, обращал внимание на настоятельные просьбы учительского профсоюза ускорить выпуск писем[285].
Столь же активную позицию занимали деятели ВЛКСМ. В подготовленном к XV Московскому губернскому съезду ВЛКСМ (февраль 1928 г.) проекте постановления «Об антирелигиозной работе» отмечалась необходимость «решительно бороться с взглядами на то, что школа должна быть нейтральна в вопросах антирелигиозной работы»[286]. В резолюции Бюро ЦК ВЛКСМ «О повышенной школе в городе», принятой в апреле 1928 г., подчеркивалась опасность наличия среди учащихся таких, как подчеркивалось, «болезненных явлений»[287].
На VIII Всесоюзном съезде ВЛКСМ (5–16 мая 1928 г.) делегат из Сибири Босых, выступая 15 мая в прениях по докладу Н.К. Крупской, особо подчеркнул, что «комсомольские организации сталкиваются с косностью» отделов народного образования. Он указал, что «Наркомпрос и органы ОНО на местах до сих пор не ведут в школах антирелигиозного воспитания, отделываясь рассуждениями о безрелигиозном воспитании»[288]. В резолюции съезда «О работе ВЛКСМ среди детей» говорилось: «Съезд обращает внимание Наркомпроса на необходимость введения в программу элементов антирелигиозного воспитания»[289].
На пленуме ЦБ ЮП в сентябре 1928 г. Е. Глатман, обратив внимание на то, что в школе все еще ощущается религиозное влияние, объяснила, что «есть еще ряд организаций, школ, которые ставят вопрос о безрелигиозном воспитании». «Наш пленум, – говорила она, – должен подчеркнуть необходимость перехода от безрелигиозного воспитания к широкому развертыванию антирелигиозной работы через создание различного рода кружков, через беседы, лекции, пронизывание всей учебной работы антирелигиозным содержанием»[290]. На том же настаивал Жигулин из Центральной Черноземной области: «Нужно резче ставить вопрос об антирелигиозной работе в школе. Проводившееся нами обследование показало, что 60 % школьников ходят в церковь и верят в Бога. Это безобразие для советской школы. Сами рабочие поднимают вопрос, чтобы в советской школе усилить антирелигиозное воспитание»[291]. В итоговой резолюции пленум ЦБ решительно высказался за необходимость перехода школы к более активной антирелигиозной работе[292].
24 сентября 1928 г. в редакции «Пионерской правды» состоялось совещание пионер-педагогов по антирелигиозной работе в школе. Докладчик Н.К. Амосов от ЦС СБ, призвав их «бороться с последователями принципа безрелигиозного воспитания», особо отметил, что «нужно повести борьбу с той частью учительства, которая не только не разделяет принципа антирелигиозной работы в школе, но зачастую активно участвует в религиозной работе»[293]. Выступавшие требовали больше внимания обратить на то, чтобы педколлектив был вовлечен в дело антирелигиозного воспитания, чтобы работа велась по линии Наркомпроса, потому что возлагать ее целиком на вожатого невозможно[294].
ЦС СБ, активно участвуя в дискуссии, выработал свои предложения органам просвещения и ВЛКСМ. В докладной записке в АППО ЦК ВКП(б) (тот готовил Всесоюзное партийное совещание по народному образованию, которое планировалось на начало 1929 г.) ЦС СБ предлагал: антирелигиозное воспитание вести по двум основным линиям: школы и внешкольной клубно-кружковой работы с детьми. В школе, помимо включения антирелигиозных моментов в школьные программы, должна быть увязка со всем содержанием воспитательной работы и образования. Подчеркивалась необходимость развернуть органами народного образования, профсоюзом работников просвещения и ВЛКСМ работу по подготовке и переподготовке учительства и пионерработников. В педтехникумах и педвузах ЦС СБ считал необходимым ввести специальный курс по методике антирелигиозного воспитания в школе и включить соответствующие темы в программы некоторых дисциплин; не допускать к работе в школе активно верующих, считать невозможным пребывание в школе верующих обществоведов, словесников и естественников; «привлечь на свою сторону верующих учителей, при этом, разоблачая лицемерное поведение верующих просвещенцев»; проводить с детьми клубно-кружковую работу (антирелигиозные кружки, уголки, беседы и т. д.)[295].
ЦС СБ настаивал на том, что антирелигиозное воспитание следует вести с самого раннего возраста, а антирелигиозную пропаганду «развернуть среди учащихся старшего возраста»[296]. Правда, остается не ясным, как в ЦС СБ собирались отделить антирелигиозную пропаганду от антирелигиозного воспитания? В этой же докладной записке ЦС СБ объявлял Наркомпрос «большим тормозом в деле развертывания антирелигиозной работы». «Больше того, – говорилось в записке, – руководящие работники Наркомпроса, как, например, Крупская, все еще не признали своей ошибки с выпуском письма о безрелигиозном воспитании… Громадный вред делу… принесло и выступление тов. Луначарского на юбилейном вечере в Яснополянской школе имени Толстого»[297].
2 декабря 1928 г. при обсуждении докладной записки на заседании рабочего президиума исполбюро ЦС СБ развернулась дискуссия. Заведующий подотделом национальностей ЦС СБ М.С. Кобецкий предложил «исключить пункт, направленный против Крупской», заменить его общим пунктом о существовании среди работников Наркомпроса течения, защищающего принципы «безрелигиозного
