Достичь небес - Брэнсон Ричард

Я обожаю аэростаты, и до сих пор у меня есть один собственный шар — простой монгольфьер с плетеной корзиной. Если вдруг захочется полностью уйти от этого мира, больше ничего и не нужно. На шаре никто вас не побеспокоит. Никто не сможет вас удержать. Даже вы сами не сможете испортить себе жизнь. От вас ничего не зависит. Поднимаясь на шаре в воздух, вы отдаетесь на волю ветров, и они влекут вас куда хотят. Я всегда старался заранее планировать и режиссировать свои попытки побить мировые рекорды и тем не менее, после всех тревог и затраченных усилий, испытывал невероятную радость от ощущения собственной пассивности: человеческий мусор, влекомый ветром бог знает куда.

А сегодня, скажите, доверились бы вы мне, позволили бы увлечь себя наверх, прочь от надоевшей земли? Может быть, вы хотите напомнить мне о том, как мне поддерживать связь с диспетчерской службой? (Я ни за что на свете не вспомню всю ту канительную и пустую процедуру, которую нужно проделать, чтобы безопасно пролететь над обычным аэропортом.) В остальном вы в надежных руках. Позвольте пригласить вас на прогулку.

Мы с вами стоим в плетеной корзине, надежно заякоренной на земле. Над нами гигантская перевернутая капля из тонкой ткани, прикрепленная к корзине прочными канатами. Это оболочка нашего аэростата. Нижняя часть капли открыта, и время от времени я включаю газовую горелку — почти такую же, как в газовой плите на кухне, — и наполняю оболочку горячим воздухом. Вообще, эта горелка — наше единственное средство управления полетом. Так каким же образом (спрашиваете вы, пока текут минуты подготовки) собираемся мы оторваться от земли?

Для пионеров воздухоплавания, собиравших свои шары из всего, что могли достать или сделать сами, это было серьезной загадкой. У первопроходцев, таких как братья Монгольфье или Жан-Пьер Бланшар, не было чистых и безопасных газовых горелок. О нет: эти отчаянные ребята наполняли свои шары горячим воздухом от настоящих костров — поджигая солому, шерсть, сухие деревья или даже старые башмаки! Если вам покажется, что наполнение тех шаров было неприятным и грязным делом, — что ж, вы правы. Первые воздухоплаватели даже не были до конца уверены, что именно нагретый воздух заставляет их шар подниматься вверх. Может быть, все дело в дыме, который наполняет шар и делает его легче воздуха, — а тогда чем больше дыма, тем лучше! Только позже люди поняли, что дым как таковой здесь ни при чем, — подниматься шар заставляет горячий воздух.

И вот почему, Газы всегда расширяются и заполняют весь предоставленный им объем, а расширяясь, становятся все более разреженными. Если бы не притяжение Земли, воздух, которым мы дышим, очень быстро унесся бы в открытый космос. Сила тяжести удерживает тонкую воздушную оболочку у самой поверхности Земли: это наша атмосфера. А «атмосферное давление» — это просто полный вес находящегося над нами воздуха в любой момент времени; чем выше мы поднимаемся, тем меньше становится давление. Надо сказать, что воздух весит немало: на уровне земли на каждый квадратный сантиметр нашего тела давит около килограмма воздуха.

Существует два основных типа аэростатов: наполненный газом (гелием или водородом), который легче окружающего воздуха; и наполненный обычным воздухом, который нагревается. По мере нагревания воздуха внутри шара аэростат постепенно становится легче.

Но каким бы легким ни был газ в вашем шаре, со временем вы достигнете высоты, где окружающий воздух окажется еще легче (за счет своей разреженности). В этот момент подъем прекратится. Единственный способ подняться еще выше — это избавиться от некоторой части веса, иными словами, выбросить что-нибудь из корзины. Это что-нибудь (мешки с песком, свинцовые грузы, неприятные пассажиры) называется балластом. Чтобы опуститься ниже, вам нужно сделать шар тяжелее (чуть-чуть!) окружающего воздуха. Проще всего это сделать при помощи специального клапана: выпустить часть воздуха или газа.

Это практически все, что вам необходимо знать для начала. Так что отпускайте якорный канат — и не успеете оглянуться, как мы уже в воздухе.

Подъем аэростата происходит медленно и очень мягко. Поскольку движемся мы вместе с ветром, мы не ощущаем кожей движения воздуха, даже если вокруг бушует ураган. Даже в снежной метели. На борту воздушного шара, несущегося над землей со скоростью в сотни километров в час, можно зажечь спичку, и пламя даже не колыхнется, чтобы показать, в какую сторону дует ветер. Когда мимо пролетает птица, можно услышать как хлопают ее крылья. Главное впечатление первых секунд подъема — вовсе не полет; скорее кажется, что земля из-под корзины куда-то провалилась.

Если закрыть глаза, можно даже не заметить, что шар уже оторвался от земли. Именно это произошло с Чарльзом Грином, известным британским аэронавтом XIX в. Грин должен был впервые подняться в воздух в 1821 г. из лондонского Грин-парка в ходе праздничных мероприятий, связанных с коронацией Георга IV. Момент взлета приближался, но зрители собрались вокруг шара такой плотной толпой, что Грин, не в силах больше это терпеть, упал в изнеможении на дно корзины и велел своим помощникам приподнять себя в воздух — там хотя бы можно дышать. Ассистенты вытравили канат, шар приподнялся над землей — и оторвался. Грин даже не подозревал, что уже летит, пока восторженные крики быстро удаляющейся толпы не заставили его выглянуть за борт корзины.

В корзине теплового аэростата очень легко представить себе, какое возбуждение и восторг охватывали души первых «аэронавтов». Впервые в истории человечества они видели свой мир сверху, и он подобно карте разворачивался перед ними. В 1858 г. фотограф Надар (по-настоящему его звали Гаспар-Феликс Турнашон) поднялся на 78 м над долиной Бьевр во Франции и запечатлел на дагерротипе — тогдашнем аналоге фотографии — раскинувшуюся внизу землю; из-за колебаний шара получилось немного нерезко. «Прежде посмотреть на землю птичьим глазом можно было только мысленно, а значит, несовершенно, — писал он. — Теперь же у нас появятся ни много ни мало отпечатки самой природы, отраженные на фотопластинке».

Конечно, видами земли с воздуха сегодня никого не удивишь. Те из нас, кто пережил холодную войну, самые пугающие ее моменты видели в основном именно с воздуха: аэрофотоснимки кубинских ракетных комплексов; фотографии с разведывательных спутников; примерные карты с изображением радиуса ядерного поражения; сделанные с самолета фотографии ядерных испытаний.

Мне кажется, что для меня и моего поколения полет на воздушном шаре — идеальное тонизирующее средство, способ избавиться от паранойи холодной войны и вернуть то чувство безграничного изумления и восторга, которое испытал князь фон Пюклер-Мускау, пролетая над Берлином в 1817 г.: «Никакое воображение не в состоянии нарисовать ничего более прекрасного, чем та величественная сцена, которая открылась сейчас перед нашими восхищенными взорами. Множество человеческих существ, дома, площади и улицы, высокие башни постепенно уменьшались и уходили вниз, оглушающий шум сначала превратился в нежное бормотание, а затем и вовсе исчез, растворившись в мертвой тишине».

Людям иногда кажется, что из корзины теплового аэростата должна быть видна кривизна земной поверхности. Это не так: высота, на которую обыкновенно поднимаются воздушные шары, недостаточно велика. Но мало кто на это жалуется. Человек, взлетевший на шаре, обычно оказывается в плену другой оптической иллюзии, странной и очень красивой: края земли, вместо того чтобы закругляться вниз, загибаются вверх. По мере подъема создается впечатление, что находишься внутри гигантской чаши.