Алексей Широков - «Нормандия». Гибель флагмана эпохи
Офицеры высшего ранга могли свободно перемещаться по всему судну: они были единственными служащими, наделенными такой привилегией. Таким образом, их «Нормандия» состояла из всех четырех «Нормандии» одновременно.
Среди неперечисленных членов команды остались персонал кухни, котельных, пожарный патруль и стюарды. На что была похожа их «Нормандия»? Без сомнения, это была наименее приятная «Нормандия» из всех перечисленных. В зависимости от места работы, во время рейса перед ними иногда мелькали отблески роскоши, но они так и оставались отблесками.
Мелкие служащие, матросы и пожарные имели каюты и кают-компанию в носовой части верхних палуб — функциональные, но едва ли элегантные. Команда машинного отделения спала на палубе «Е» по правому борту. Персонал кухни находился на той же палубе, по левому борту. Кубрики и кают-компании стюардов были в начале палуб «А», «С», «D» и «Е».
Конечно, на судах, построенных раньше, каюты команды были гораздо хуже. Они представляли собой темные кубрики, сопоставимые лишь с ночлежками. На «Нормандии» были организованы общежития максимум на 14 человек, где каждый имел собственный шкафчик и хромированную стальную койку с пружинным матрацем.
Итак, это была четвертая «Нормандия», судно в судне, построенное в самый разгар депрессии и существовавшее внутри уникального корпуса лайнера начиная с лета 1934 г.
Глава VI.
ИНАУГУРАЦИЯ КОРОЛЕВЫ
Videor venisse[18].
В середине 1934 г. КЖТ проводила назначения на ключевые должности экипажа судна. Два старших офицера были выбраны давно: Жан Азар, главный механик, и Рене Пюнье, капитан. Азар принимал участие в концептуальном проектировании судна. В качестве старшего инженера КЖТ он способствовал выбору турбоэлектрической силовой установки, контролировал ее изготовление в бельфорс и монтаж на судне. Ранее Азар уже успел продемонстрировать свои способности: когда посреди океана на «Рошамбо» произошел взрыв, он сумел исправить повреждения и вернуть судно на прежний курс, используя подручные материалы. Без сомнения, он был лучшим специалистом КЖТ — самым подходящим человеком для управления судовой инженерной командой.
Бесстрашный гасконец Рене Пюнье также прекрасно подходил для командования «Нормандией». Его морская карьера начиналась на парусных судах и небольших пароходах. В КЖТ он пришел в 1907 г., а к 1914 г. он был уже капитаном «Испании» — небольшого лайнера, совершавшего рейсы на линии Франция — Вест-Индия. Во время Первой мировой войны вначале служил на эскадренных миноносцах, а затем — в военно-морской авиации, где стал легендарным пилотом. После войны Пюнье возвратился в КЖТ и служил начальником морской таможенной инспекции Гавра. Позже он принял командование «Парижем» и «Иль де Франс».
Румяный, атлетически сложенный Пюнье был почти двухметрового роста и обладал разносторонними дарованиями и увлечениями: художник, писавшей пастелью, фотограф, опытный плотник, судо- и авиамоделист, композитор и пианист, игравший на альтах и скрипках собственной конструкции, коллекционер боксерских перчаток, ножей, мечей и пистолетов (и эксперт в их применении), а также лингвист, говоривший на французском, английском, немецком, испанском языках, знал несколько слов по-русски и на языке волоф, родном языке Сенегала.
Пюнье обосновался в Сен-Назерс в день спуска «Нормандии» на воду и оставался там вплоть до окончания строительства, наблюдая за его ходом. Для капитанской каюты он подарил рояль, сделанный его собственными руками, который стоял в его каютах на «Париже» и «Иль де Франс».
Летом 1934 г. КЖТ выбрала человека на должность третьего помощника капитана «Нормандии» для управления ее общественными делами — своего рода комбинация управляющего гостиницей и общественного руководителя. Этим человеком был Анри Виллар.
Первоначально Виллар был адвокатом Адмиралтейства, но в начале 1920-х стал экономом КЖТ. В то время работа эконома главным образом проходила невидимо, однако, благодаря значительным навыкам Виллара, эта должность на судах КЖТ заставила себя заметить. За пять месяцев до ввода «Нормандию) в эксплуатацию Виллар обосновался в Сен-Назере и его фигуру, одетую в рабочий комбинезон и берет, можно было часто видеть на территории судостроительного завода и на борту достраиваемой «Нормандии».
Виллар был красивым, обаятельным и остроумным человеком, отличным игроком в бридж, первоклассным танцором и замечательным собеседником, находившим общий язык с людьми любого социального положения. В значительной степени своей популярностью «Иль де Франс» в конце 1920-х годов была обязана Виллару. После первой встречи с ним богатые и знаменитые обоих континентов старались составлять свои расписания таким образом, чтобы отплывать исключительно на его судне.
Но имелся еще один человек, сыгравший большую роль в успехе «Нормандии», человек, редко ступавший на ее борт. Им был Клейленд Тилтон Морган, для друзей просто Клей — американский агент но печати и рекламе КЖТ. Конечно же, он нес известную долю ответственности за популярность «Нормандии» во всей Америке, которая, кроме прочего, должна была обеспечить судну большую часть пассажиров.
К сентябрю оснащение «Нормандии» шло по плану, и КЖТ решила объявить о дате первого рейса — 29 мая 1935 г. Клей Морган получил «зеленый свет». Он составил официальное сообщение для печати с описанием судна, подчеркивая его размер, скорость и очарование; затем размножил его, разослав в 150 главных американских газет, и стал ждать публикации.
За две педели он получил вырезки с заметками о «Нормандии» из 149 газет. Большинство из них использовали его оригинальный текст. Ободренный успехом, Морган вернулся к пишущей машинке и написал второе сообщите, встретившее точно такой же прием. Тогда он написал третье и четвертое. Его пятое сочинение подхватили два ведущих агентства новостей и передали тысячам своих газет-подписчиков. Морган был уверен, что когда «Нормандия» прибудет в Нью-Йорк, ее встретят как добрую знакомую.
На «Пеноэ» работы набирали еще больший темп. Здесь устанавливали четыре якоря «Нормандии» типа «дредноут»: два бортовых и носовой весом по 16 т каждый и 12-тонпый кормовой. Они были соединены с цепями, весившими в общей сложности 180 т.
Еще одна бригада рабочих устанавливала оборудование мостика: ультразвуковой глубиномер, устройство, показывающее точную осадку судна в его носовой и кормовой частях, авторулевой английской фирмы «Брауго» и два репитера гирокомпаса на крыльях (еще один резервный компас имелся в кормовой части). Основной гирокомпас располагался в носовой части палубы «С» и был объединен с авторулевым, репитерами пеленгования и курсоуказания в полуавтоматическую навигационную систему, которая позволяла обходиться без штурвальных. На передней трубе смонтировали 2 тифона шведской фирмы «Кокамс» длиной 2 м, диаметром 575 мм и весом но 1 т; на кормовой трубе был установлен паровой свисток. Кроме этого, на борту имелся туманный горн и гонг.
Другие рабочие продолжали создавать внешний облик судна, устанавливая его огромные трубы, леера, завершая установку шлюпбалок, вентиляционного оборудования и воздуховодов, воздвигали мачты и монтировали прочес снаряжение.
Внешний вид «Нормандии» диктовался соображениями судостроения и эстетики. К примеру, размер ее труб стал прямым результатом применения двойных дымоходов, которые вновь соединялись в одно целое непосредственно над Солнечной палубой. А вот наклон труб был вопросом эстетики. Поэтому перед ходовым мостиком на полубаке не стали устанавливать грот-мачту: и как навигационное препятствие, и по эстетическим соображениям.
Задержанный более чем на два года, № 534 наконец-то был готов к спуску на воду на судоверфи «Джон Браун». 26 сентября, несмотря на постоянные дожди, 200 000 человек собрались в Клайдбэнкс понаблюдать за тем, как большое британское судно войдет в воду. Специальная застекленная трибуна вдоль стапеля была предназначена для королевы Мэри, принца Уэльского, короля Георга V и американского посла с супругой.
В 3:00 дня под приветствия толпы королева Мэри окрестила новое судно, дав ему собственное имя. После нескольких мгновений задержки судно заскользило по дорожкам стапеля в воды реки Клайд.
Вскоре «Нормандию» отбуксировали из достроечного бассейна в смежный сухой док. Его осушили, и рабочие начали установку гигантских трехлопастных гребных винтов. Здесь возникла довольно любопытная ситуация. Владимир Юркевич с самого начала высказывал опасения по поводу гребных винтов обычной конструкции, и небезосновательно.
Дело в том, что в условиях передачи столь большой мощности (40 000 л.с.) на каждый винт применение лопастей обычной формы неизбежно должно было при движении давать кавитацию, т.е. образовывать местные воздушные подушки, смыкающиеся струи воды вокруг которых приводили к выкрашиванию металла из винтов, что постепенно вызывало их разъедание морской водой и, в итоге, усиленный и необратимый износ. Та же кавитация могла привести к вибрациям, усиливающимся еще и оттого, что каждая лопасть, вращаясь, попадала в зону воды, возмущенной около корпуса судна.
