Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь
В лаборатории устройств ввода информации и предстартовой подготовки торпед жареным петухом запахло 26-го июня 1981-го года. Запахло сразу и невыносимо сильно. За несколько дней до этого испытания на подводной лодке системы УСППТ закончились полным провалом. Цифровой автомат торпеды не запоминал информацию, поступающую через УСППТ. И как ни крутили «башмак» научные сотрудники института и даже кандидаты технических наук, но сдвинуть с места влево-вправо и вперед-назад тяжеленную торпеду они, конечно, не могли. Сбои шли за сбоями. Лицо Владимира Кожина уже не напоминало физиономию Жерара Филиппа, так как на нем надолго поселилась мировая скорбь. Скандал был грандиозным. Удар на себя принял Радомир Павлович Тихомиров как полномочный представитель руководства ЦНИИ «Гидроприбор». Выйдя из кабинета после совещания, которое проводил Министр Судпрома, он позвонил в Ленинград:
— Радий Васильевич! Тут требуют вас лично, но вы не приезжайте. Здесь можно войти в кабинет директором, а выйти самым младшим научным сотрудником.
— Может, нам следует потребовать, чтобы корабелы соблюдали необходимую точность сопряжения торпеды с торпедным аппаратом? Я дал команду определить допустимые зазоры и смещения. Они всех собак вешают на нас. Засунули торпеду кое-как в трубу — и сразу стреляй!
— Уже ничего этого не нужно. Нам дали один месяц, чтобы обеспечить единый с ракетчиками ввод данных через АЭРВД–100. Торпеду приказано доработать. Я сказал, что это не реально. Ну, а мне дали ясно понять, что если при нынешнем руководстве это не реально, придется его сменить.
— А как отделить ракетную информацию от нашей?
— «Малахиту» дали на это тоже один месяц и месяц электромонтажникам на изготовление блока. Те не возражали.
— Все понял. Спасибо. Возвращайтесь.
Итак, 26-го июня 1981-го года Исаков собрал у себя в кабинете специалистов, которые, по его мнению, способны решить поставленную Министром задачу. Определять таких специалистов он умел. Он начал без предисловий:
— Анатолий Трофимович. Немедленно Тихомирова в Свердловск, а лучше сразу в Казань. Без десятка разъемов АЭРВД–100 не возвращаться. У него особые отношения и с Люльевым и с Тизяковым. Думаю, что они нам помогут. Необходимо новое устройство ввода информации. Срочно конструкцию, изготовление, стендовые испытания, прокачки, продувки в ЦАГИ… К Логвиновичу Георгию Владимировичу. Я ему позвоню.
— Вам, Владимир Степанович, все лишнее с цифрового автомата — долой, подготовить его к работе через АЭРВД. Все необходимые вам творческие и лошадиные силы для работы — в ваше распоряжение. Анатолий Трофимович Скоробогатов подготовит необходимое указание. А теперь обсудим детали…
И ведь сделали! Не за месяц, конечно, за два. Может, чуть больше. Но уже в октябре торпеда «заговорила» с БИУСом. Что-то запоминала, что-то «просила» повторить. Главный конструктор подводной лодки Сергей Никитович Ковалев сначала не поверил прыти торпедистов, но, убедившись, что от них даже пар идет, стал решительно им помогать:
— Дайте-ка торпедистам нашу французскую ЦВМ провести анализ кодограммы обмена информацией между ЦА торпеды и БИУСом. Не жмитесь. И специалистов лучших выделите.
Как всегда, короткая схватка. ЦА — это творение Минсудпрома, БИУС — родом из АГАТа. За БИУСом — авторитет фирмы. За ЦА — Владимир Степанович Кожин… И здесь Кожин просит у Исакова прислать ему в помощь для борьбы с АГАТом Семена Маневича. Эта мысль была для Кожина В. С. и всего коллектива строителей лодки большой удачей. В короткий срок Семен обнаружил в стрельбовых алгоритмах БИУС и массивах ввода информации от БИУС в ЦА торпеды УСЭТ–80 более сорока ошибок, большинство из которых приводили к невозможности поражения подводных и надводных целей. Победа над АГАТом была полной. Некоторое время торпедисты купались в лучах славы, а специалисты АГАТа непрерывно пробивались вверх и вниз через рубочный люк с тяжелыми блоками БИУСа для внесения в них изменений в соответствии с замечаниями Семена Маневича. Но обстановка была сверхнапряженной, и что-то должно было еще произойти. И произошло. Вновь в период ввода данных в торпеду стало зажигаться табло «Отказ». Отдохнет система — все работает. А два раза подряд не может. Шуточки пошли разные. А торпедисты натащили в первый отсек измерительных приборов, схем, таблиц… Все перемерили — все в норме. Несмотря на наличие массы «оправдательных» документов вскрыли, все-таки, один соединительный ящик:
— Смотрите, у провода подплавлена изоляция! Значит, это не проводник, а печка!
Стали мерить сечение провода, уточнять по схеме. Так и есть! Сечение провода по чертежу 10 квадрат, а в натуре раз в десять меньше!
— Кто здесь лудил-паял? — заревел военпред и бросился искать монтажника. Но когда причина найдена, все мигом добреют. Лежачего на Руси не бьют. Но чарки лишают надолго.
Опять все у торпедистов заработало. Пора и к приготовлению торпед приступить. А торпед нет. Начальник минно-торпедного отделения Володя Кротов был в легкой панике, не «слезает» с телефона заместитель начальника торпедного отдела УПВ Герман Лебедев, отслеживая движение железнодорожного транспорта из Каспийска на Север. Перед отъездом в Северодвинск его пригласил к себе Бутов и сказал:
— Ты понимаешь, что должен обеспечить оружием испытание подводной лодки третьего поколения?
— Так точно.
— Не так точно, а любой ценой! Понял? Любой ценой. Там у них ввод данных не идет — все встанут на уши, но сделают. Это их беда. А за торпеды я спрошу с тебя. Они — наши.
А торпед нет. Правда, и заявки от Госкомиссии пока еще нет, но ее написать — раз плюнуть. А приготовить торпеду УСЭТ–80 прямо с колес — это еще вопрос. Они не пристреляны, с новым устройством ввода данных. Бригада специалистов из Каспийска уже на месте, но торпед нет.
Они прибыли, когда уже казалось, что провалились сквозь землю. Радость была короткой. Входной контроль поступивших пяти торпед показал, что все они имеют дефекты, устранить которые в местной мастерской невозможно. В мастерской приготовления стояла кладбищенская тишина, а Герман с Маневичем решали, как найти выход из положения.
— Для обеспечения программы стрельб нужны, как минимум, три исправные торпеды: одиночная стрельба и стрельба двухторпедным залпом. Из пяти неисправных три исправных мы соберем, но в случае потопления одной из них нам не доказать выполнение введенного от БИУС массива стрельбовой информации. А повторять стрельбу будет нечем.
— Это так, Герман, но из этого положения, мне кажется, можно выйти с честью и имея только три торпеды…
Когда поступила заявка из Госкомиссии, торпеды уже были готовы. Три торпеды — и никаких запасных. Если потребуются повторные стрельбы — подавать нечего. Приемку торпед производил флагминский минер Николай Иванович Фефелов. Ему надлежало обеспечить подъем торпед на торпедолов после стрельб.
— Николай! На тебя вся минно-торпедная служба ВМФ смотрит: не утопи торпеды при подъеме. Понтон, который держит торпеду, можешь не беречь. Стравливай воздух из него, когда торпеда будет сверхнадежно застроплена.
— Все будет нормально. Только бы торпеды всплыли. Тренировались мы на торпеде-болванке до посинения…
Владимира Кожина беспокоила другая проблема: как бы вообще свести издержки от потери торпеды к минимуму.
— На первом выстреле замеряют только скорость вылета торпеды из торпедного аппарата, а при залпе уже выполнение введенной информации в торпеды перед выстрелом. Первую торпеду потеряем — не трагедия, скорость мы замерили. Если потеряем торпеду из залпа будет плохо, но может быть…
— Погоди, погоди… Надо подумать…
Семен Маневич «зацепился» за высказанную озабоченность и стал что-то чертить на клочке бумаги. Потом отозвал в сторону Германа Лебедева и Владимира Кожина:
— Если мы введем в торпеду такие данные, чтобы при их выполнении гидроакустики могли четко прослеживать траекторию движения торпед с привязкой ко времени, то потеря торпед в конце дистанции уже не будет смертельной. Какие данные ввести и траекторию движения, я изобразил графически. Надо дать этот график гидроакустикам для контроля времени прохождения характерных точек выполнения заданных маневров.
— Надо предложить комиссии…
Сделаем небольшую ремарку: почему все специалисты так беспокоятся о потере практической торпеды? Во-первых, знают, что она сложна и потому ненадежна по определению. Во-вторых, что торпедные стрельбы на Госиспытаниях кораблей зачастую проводятся и при плохой погоде. Сроки! То, что торпеду не поднять — мало кого волнует. Почему система всплытия торпед сложна и потому ненадежна? Нужно поднять торпеду, имеющую большое переутяжеление, на поверхность с помощью надувного понтона. Для получения результата нужно обеспечить более десятка предварительных условий: начало продувки при определенной скорости движения, на определенной глубине, с определенной скоростью наполнения понтона и пр., пр., пр… Проще сделать другую торпеду для стрельб, с положительной плавучестью. Но на страже — традиции и стражи традиций, и стражи стражей традиций… Поэтому мы еще долго будем «крутить вола» с понтонами, пороховыми аккумуляторами давления и т. д.
