Николай Варенцов - Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое
Много вылилось горя и досады на нашего преследователя, но мы ясно поняли, что все это проделывается Толмачевым с целью помешать нашему tete-a-tete 7*. К обоюдному огорчению, пришлось направиться к дому, где жила моя спутница, здесь же остановился Н.А. Толмачев. С большой грустью расстался с милой барышней и поехал к себе в гостиницу уже с Толмачевым, оставшимся посидеть у меня в номере почти с час.
Пришлось употребить все усилия, чтобы не дать понять Толмачеву, как я — в эти минуты сидения — его ненавидел, но, постепенно приходя в себя, сознал, что этот милый старичок поступил мудро: разгоревшаяся страсть без должного крепкого чувства любви привела бы нас к большому разочарованию и горю.
В доме этой барышни мне не пришлось бывать, она к себе не приглашала; из разговоров с ней я понял, что в семье их не все благополучно. Толмачев и Обухов мне рассказали: ее отец, будучи военным доктором, попал в Ташкент; настал момент, когда его потянуло к созданию своей семьи, но в то время в Средней Азии свободных русских девушек и женщин, подходящих к нему по воспитанию и образованию, не было; сартянки недоступны для русских; доктор увлекся молодой прислугой, привезенной из России семьей какого-то офицера, женился на ней и имел от нее двух красивых дочек. Доктор быстро двинулся по службе и довольно быстро достиг чина генерала. Желая дать своим дочках образование и хорошее воспитание, он отправил их в какой-то институт, так как он отлично понимал, что необразованная его жена и к тому же начавшая сильно пить может плохо морально на них влиять. Девочки отлично кончили институт и вернулись в семью, где попали в тяжелую семейную обстановку.
В Новый год я уже был готов выйти из дома, чтобы отправиться к великому князю Николаю Константиновичу, когда мне доложили, что желает меня видеть городской голова Кожевников (имя и отчество забыл).
Ко мне вошел довольно полный господин в мундире с орденами и отрекомендовался: «Городской голова 8* города Ташкента Кожевников, бывший служащий Товарищества «Н. Кудрин и Ко», находившийся некогда под вашим начальством, а потому счел долгом засвидетельствовать свое почтение и поздравить с Новым годом».
Кожевников мне не понравился: его глаза, лицо, да вообще вся фигура была какая-то тусклая, грубая, похожая на приказчика от стойки питейного дома. Я вспомнил, что действительно при самом начале моей деятельности в Товариществе был в Ташкенте доверенный Кожевников, и больше об нем ничего не знал.
Разговор с ним у меня совершенно исчез из памяти как весьма мало интересный. Он встал и начал прощаться. Я ему сказал, что я тоже должен пойти с визитом к великому князю Николаю Константиновичу.
Кожевников схватил меня за руку: «Что вы! Что вы! Не ходите к этому сумасшедшему!» И рассказал: он по приглашению великого князя поехал на хутор к нему в Голодную степь, где великий князь проводил арык для орошения земли. Был принят князем весьма любезно, он усадил его в кресло, и они начали оживленно беседовать. Вдруг князь сразу изменился в лице, переменил тон, повысил голос до крика с руганью, схватил нагайку и бросился на него. «Я, перепугавшийся, — как рассказывал Кожевников, — не растерялся, подбежал к окну и выскочил из второго этажа, к счастью, упал на большой куст какого-то растения, благодаря чему не разбился. Вставши на ноги, подбежал к верховой лошади, привязанной у крыльца дома, вскочил на нее и галопом понесся в город, опасаясь погони сумасшедшего князя. Поведение великого князя, — продолжал он, — меня сильно возмутило, я отправился к генерал-губернатору Вревскому с жалобой. Вревский мне ответил: “Вам, как лицу официальному, городскому голове, должно бы прежде всего знать, что великий князь находится в ссылке и вам не следовало бы его посещать, но раз вы это сделали, то все последствия от случившегося должны нести одни”».
Рассказ Кожевникова меня смутил, и я решился отложить свой визит к великому князю.
Когда справился у своих знакомых о Кожевникове, мне рассказали о нем следующее: будучи доверенным, он достаточно набил свои карманы деньгами, покинул службу, открыв свое дело. Считая себя уже достаточно богатым, со свойственной напыщенностью ограниченных людей от денежных удач, возомнил себя большим человеком с желанием пофигурировать в звании общественного деятеля, попал в гласные думы, а потом добился избрания в городские головы.
Вечером этого дня, когда у меня был Кожевников, я, будучи в гостях у Захо, рассказал ему все, что слышал от Кожевникова. Захо рассме ялся и сказал: «Он мягко передал вам о своем приключении. В действительности великий князь сильно его избил, и если Кожевников при своей трусости решился выпрыгнуть из окна второго этажа, то только ради спасения своей жизни, и хорошо это сделал, а то очень вероятно, и не был бы живым теперь. Кожевников долго лечился от избиения, прискакал он в город в разорванном в клочки мундире и штанах и без орденов».
С визитом к великому князю я отправился в то время, когда узнал, что он отсутствует в городе, оставив свою карточку, проделал все это незадолго до своего отъезда из Ташкента *.
* В следующий свой приезд в Ташкент мне сообщили: Кожевников заключен в тюрьму, как растративший городские деньги при исполнении обязанностей городского головы.
Я собирался в обратную дорогу со спокойным духом, не таким, как месяц с чем-то тому назад подвигался к Ташкенту, обуреваемый дурными мыслями. Сделано было все, что возможно: приискан главный управляющий, хотя с некоторым изъяном, но все-таки он был лучшим из всех тех, на которых я рассчитывал; Аигин остался главным бухгалтером и заместителем Обухова, следовательно, все распоряжения и затраты денег проходили через его руки, а он, как честный и умный человек, не пожелал бы скрыть от меня, если бы сделано было что-нибудь неправильно; главные вредители дела были удалены со службы; значительная часть других плохих сотрудников назначалась к сокращению; Обухов и Аигин были хорошо инструктированы с желаниями и требованиями правления. Я, отдавши прощальные визиты всем лицам, с которыми так приятно провел время в Ташкенте, тронулся в путь. Выехал в том же тарантасе со своим компаньоном В.А. Капустиным, с пересечением Голодной степи по направлению к Самарканду. Ехали быстро, я сидел полный воспоминаний всего пережитого и не заметил, как кучер свернул с дороги и остановился у ворот какой-то усадьбы с домом, живописно расположенным среди пирамидальных тополей и кустов, позади дома протекал широкий арык, со стоящей на нем мельницей. Какое же было мое удивление, когда у дверей я заметил многих моих ташкентских знакомых, с которыми я накануне прощался. Они стояли с бокалами вина в руках, приветствуя меня. В комнате был накрыт стол, на нем стоял шипящий самовар с расставленными закусками, пирогами, жареными птицами и винами. Как оказалось, эти милые люди устроили мне сюрприз, с желанием провести со мной несколько лишних часов на лоне природы, чтобы здесь окончательно со мной проститься. Они при везли с собой яства и вина, и, таким образом, получился великолепный пикник с трогательными речами и тостами, в особенности после распитых бутылок шампанского.
Наконец, расцеловавшись со всеми, я тронулся в путь, сопутствуемый пожеланиями счастливого пути, а я — со своей стороны — обещанием скорого возвращения в Ташкент.
1* Трынка — карточная игра, распространенная в низших слоях городского на-:еления. Другие названия этой игры — «подкаретная», «сека». См.: Елистратов В.С. Язык старой Москвы. М., 1997. С. 523.
2* О «ключаревском деле» см. примеч. автора к гл. 17.
3* Архаровцы — грубые и бесцеремонные люди; в прошлом так называли солдат Московского гарнизонного полка, которым в 1796–1797 гг. командовал московский военный губернатор, генерал от инфантерии Иван Петрович Архаров.
4* Александровское коммерческое училище — среднее специальное учебное заведение, основанное в Москве по инициативе Н. А. Найденова, было открыто в 1885 г. в доме № 21 по Старой Басманной ул., закрыто в 1918 г.
5* Матерью В.А. Шереметева была Софья Григорьевна Шереметева, урожд. Петрово-Соловово (сообщено О.В. Рыковой).
6* В.В. Верещагин, участвовавший в среднеазиатских походах 1867–1870 гг., подробно описал тамашу и танец бачей. См.: Верещагин В.В. Из путешествия по Средней Азии // Верещагин В.В. Повести. Очерки. Воспоминания. М., 1990. С. 140–142.
7* Tete-a-tete — наедине (фр.).
8* Городской голова — глава городского общественного управления, выборное должностное лицо. С 1892 г. считался на государственной службе.
ГЛАВА 40
Я ехал обратно в Москву, как говорится, налегке; почти весь свой багаж, оказавшийся очень большим, мною был отправлен за несколько дней до моего отъезда из Ташкента через транспортную контору «Кавказ и Меркурий» в Баку, где я рассчитывал передать его в багажный вагон, идущий с моим поездом.
