Уильям Мак-Нил - В погоне за мощью
С 1880-х Адмиралтейство стало на постоянной основе предоставлять запрашиваемые частными фирмами гарантии. Флотские техники стали четко указывать желательные тактико-технические характеристики новых пушек, двигателей или кораблей, что подталкивало конструкторов на разработку образцов с предопределенными данными. Нововведения приняли характер заранее намеченных: конструкции кораблей стали определяться тактическим и стратегическим планированием. Важнее всего, чины Адмиралтейства прекратили занимать выжидательную позицию, рассматривая предлагаемые частным сектором инновации. Вместо этого собравшиеся вокруг энергичного адмирала Фишера технически продвинутые офицеры подстегнули процесс новаторства. В начале XX столетия Адмиралтейство стало облегчать задачу изобретателей, частично покрывая затраты на разработку особо многообещающих опытных образцов.
Одним из первых триумфов этой «командной технологии» было развитие скорострельных пушек. Перед лицом новой угрозы, которую представляли вооруженные торпедами катера, Адмиралтейство в 1881 г. задало тактико-технические характеристики необходимого для борьбы с ними скорострельного орудия. Адмиралтейство затребовало пушку, способную делать 12 выстрелов в минуту и достаточно мощную, чтобы уничтожить торпедный катер до того, как он смог бы приблизиться на 600 ярдов – дистанцию эффективного пуска торпед(30*).
К 1886 г., когда адмиралу Фишеру, наконец, было позволено закупать у частных производителей то, что арсеналы были не в состоянии поставить, уже наличествовали отвечающие требуемым данным две разные конструкции. На вооружение была принята пушка шведского инженера Норденфельдта, который для ее производства немедленно основал компанию – с отставным адмиралом Эст- ли Купером Ки во главе совета управляющих. В то же время Армстронг разработал крупнокалиберные скорострельные пушки, мощность которых далеко превосходила техническое задание 1881 г. Самая большая из них использовала гидравлические цилиндрические откатники для автоматического возвращения орудия в исходное положение после каждого выстрела. Вкупе с радикально усовершенствованным затворным механизмом и простым устройством запирания каморы в момент выстрела (оба были позаимствованы у французских образцов) скорострельные армстронговские пушки образца 1887 г. являлись подлинно революционными. Все последующие конструкции орудий в основном являются производными этого сочетания устройств, позволявших пушке делать несколько выстрелов в минуту и при этом оставаться наведенной на цель. Человеком, разработавшим новую систему возвращения орудия в исходное положение, был Жозеф Вавассер. Его личная и профессиональная привязанность к адмиралу Фишеру стала столь велика, что не имевший собственных детей француз завещал свое состояние сыну Фишера(31*)
В 1881 г. командная технология не была явлением совершенно новым. Как мы увидели в четвертой главе, в XVIII в. (и возможно, даже ранее) имели место случайные проявления подобных взаимоотношений между государственными чиновниками и изобретателями. С 1860-х, с быстрым изменением конструкции боевых кораблей, для Адмиралтейства стало обычной практикой указывать требуемые характеристики нового судна – размер, скорость, бронирование и вооружение. Иногда предъявлялись и более специфичные требования – как, например, с появлением орудийных башен – возможность кругового обстрела(32*).
Характерной чертой ситуации после 1884 г. являлась не столько абсолютная новизна, сколь масштаб и постоянно ширившиеся разветвления новой флотской версии командной технологии(33*). За тридцать лет (1884-1914 гг.) она подобно раковой опухоли разрослась в плоти всемирной рыночной экономики, ранее казавшейся бессмертной (как, впрочем, и неуязвимой).
Даже беглый обзор основных вех флотских технологических перемен 1884-1914 гг. показывает, насколько вырос размах командной технологии за этот период. За появлением скорострельных пушек (калибр которых быстро возрастал за счет незначительного снижения скорострельности) ( 34*) последовало повышение скороходности кораблей. Отправной точкой явилось развитие конструкции «трубчатого котла», изобретенной корабелом Альбертом Ярроу. Он смог получить у Адмиралтейства контракт на постройку нового типа кораблей, который вначале назывался «истребителем торпедных катеров», однако вскоре стал известен просто как миноносец. Задачей этих новых кораблей являлся перехват торпедных катеров до того, как те могли приблизиться к крупным кораблям на дистанцию пуска торпеды. Соответственно, миноносцы должны были превосходить торпедные катера в скорости и вдобавок обладать способностью совершать переходы в открытом море. Это была непростая задача, однако первый миноносец постройки 1893 г. показал скорость в 26 узлов-на 2 – 3 узла выше, чем современные ему торпедные катера. Четырьмя годами позже, когда котлы Ярроу сменились паровыми турбинами (запатентованными в 1884 г. Чарльзом Парсонсом), скорость миноносцев достигла 36 узлов, вдвое превысив показатели предыдущего столетия(35*).
Морские сражения 1898 и 1905 гг. позволили флотским корабелам лучше представить возможности новых кораблей в бою. Испано-американская война 1898 г., в которой устаревшие испанские корабли стали легкой добычей американских судов, продемонстрировала последствия технологического отставания. В то же время обстрел кораблями ВМС США в спокойных водах Манильского залива и при волнении в заливе Сантьяго был крайне неточным( 36*) . Последовавшие мероприятия по совершенствованию методов прицеливания оказались настолько успешными, что при разгроме русского флота в Цусимском проливе (1905 г.) японцы смогли вести прицельный огонь с расстояния в 13 тыс. ярдов, что вдвое превосходило дистанцию стрельбы американцев в Манильском заливе семью годами ранее(37*).
Ответом Королевского флота явился «Дредноут». Он был сконструирован для боя на дальних дистанциях, и, благодаря сочетанию высокой скорости и огневой мощи, превосходил все корабли этого класса. Делая 21 узел, он шел на 2-3 узла быстрее других больших кораблей, а бортовой залп десяти двенадцатидюймовых орудий по массе был много выше показателей всех остальных линкоров. Вдобавок топливо на основе нефти и турбинные двигатели невиданных размеров подарили «Дредноуту» впечатляющий запас хода. Сравнительно легкое бронирование мало что значило, так как благодаря скоростным качествам корабля капитан сам принимал решение – когда, где и с какой дистанции нанести противнику удар( 38*) .
Однако в 1906 г. способность кораблей Королевского флота на ходу, в условиях качки и при маневрировании, необходимом при контакте с противником, поражать этого самого (и также маневрирующего) противника находилась под большим вопросом. Активные усилия по разрешению данной проблемы значительно повысили даль ность действенного огня орудий, однако, когда в 1914 г. разразилась Первая мировая война, большинство британских кораблей не было оснащено уже разработанными усовершенствованными дальномерами и аппаратом централизованного управления огнем. Более того, британские дальномеры не шли ни в какое сравнение с германскими и не могли обеспечить ведение огня на больших дистанциях. Так, например, в 1912 г. у Армстронга были заказаны пятнадцатидюймовые орудия с дальностью стрельбы в 35000 ярдов, тогда как дальномеры оказывались неточными уже на 16 000( 39*) .
Дальность хода торпед также резко возросла,(40*) и усовершенствованные подводные лодки с торпедами на борту стали представлять для Королевского флота опасность более грозную, нежели торпедные катера 1880-х. Как и прежде, французы вырвались вперед, когда Гю- став Зедэ в 1887 г. сконструировал первую действительно мореходную подлодку. В 1903 г. появление перископа позволило подводным лодкам визуально нацеливать торпеды, оставаясь в погруженном состоянии. Это придало новое дыхание столь долго лелеемым французами мечтам о новом оружии для ниспровержения владычества Британии на морях. Однако франко-британская флотская гонка, на краткий миг вновь вызванная к жизни Фашодой (1898 г.), вскоре прекратилась. Договор 1904 г., более известный под названием Антанты, лишил смысла строительство Францией подлодок для противостояния Британии. Ресурсы стали направляться на достижение превосходства над соперниками Франции в Средиземноморье – Италией, Австрией и Турцией(41*).
Англо-германское соперничество, которое приобрело серьезный характер лишь после 1898 г., почти целиком относилось к большим надводным кораблям. Горячие поклонники Мэхана, адмирал Тирпиц и его коллеги рассматривали подводные лодки в качестве «довеска» к истинным владыкам морей – линкорам. В результате подобного узкого мышления, через десятилетие после революции, вызванной «Дредноутом» в 1906 г., конструкция линкоров стала подходить к пределам, обусловленным физическими характеристиками сталей, используемых в двигателях, пушках и бронировании.
