Ярослав Бабкин - Приключения человека в шляпе
– А вы уверены, что речь идет об одном и том же месте?
– Судя по выкупленным мной в Каире рукописям – весьма вероятно, что это так. Стимфалополис и Зерзура там однозначно обозначают один и тот же поселок.
– Это еще не факт. Возможно совпадение. Или название было перенесено на другой оазис. Погонщик, в конце концов, мог все выдумать…
– Не спорю. Но есть еще несколько фактов.
– Что за факты?
– Рядом со Стимфалополисом должны были располагаться обширные оазисы, где встречалось множество крупных зверей. В надписи на стене римских катакомб в Александрии…
– Каких-каких катакомб?
– Тех, что были найдены спустя неделю после вашего отъезда.
– Проклятье! – воскликнул дю Понт, – и почему я не задержался…
– Так вот. В обнаруженной мной эпитафии говорилось, что из Стимфалополиса в Рим вывозили диких зверей. Включая слонов. В монастырских документах сообщалось о заготовке крокодильих кож в окрестных оазисах. Вы видите рядом что-то указывающее на обитание слонов и крокодилов? Хотя бы в прошлом, – я широким жестом обвел окружавшую нас пустыню.
– Честно говоря, нет, – согласился дю Понт.
– В итоге у меня сложилось мнение, что настоящий Стимфалополис располагался в куда более обширном и богатом водой оазисе. Здесь же мы имеем дело с каким-то небольшим монастырем, построенным достаточно поздно и быстро заброшенным, когда из местных источников вода ушла.
– Но как объяснить все местные находки, указывающие на Стимфалополис?
– Не знаю. Может быть, здесь была промежуточная остановка на пути в большой оазис?
– Возможно. Но что вы предлагаете делать?
Я усмехнулся.
– У меня есть одна идея, но прежде я хочу вернуться к нашей договоренности о находках.
– Торг в делах науки неуместен! – дю Понт надулся и гордо выпятил грудь.
– Обстоятельства изменились. Теперь мы на равных. У вас есть техническая возможность, а я располагаю информацией. Думаю, мы вправе говорить о партнерстве.
– Никогда! Франция располагает исключительными правами.
– Почему? Мы находимся не на ее территории, и в экспедиции участвуют представители многих стран. Почему ваша должна иметь особые привилегии?
– Вы хотите забрать все себе?
– Я может быть и тщеславен, но не жаден. Меня вполне устроит слава первооткрывателя. Но я не хочу, чтобы кто-то монополизировал то, что является достоянием всех нас. Никаких исключительных прав ни одной из сторон.
– Что вы предлагаете?
– Предлагаю с этого момента рассматривать экспедицию как совместное предприятие Французской Академии и Университета Карла Великого. Находки представляются и Академии, и Королевскому Археологическому обществу. К изучению допускаются представители обеих сторон безо всяких ограничений.
Дю Понт покачал головой.
– Думаю, что в этом случае, я вполне в состоянии справиться с поиском оазиса самостоятельно.
– Я вот тоже думаю, что смогу обойтись без постороннего содействия, – улыбнулся я, – вопрос, что будет быстрее – вы догадаетесь, где искать, или я найду людей и доберусь до места.
Француз задумался.
– Хорошо. Терять время невыгодно ни мне, ни вам. В любую секунду может полыхнуть новая война, и мы оба в итоге останемся с носом. Но где гарантии, что вы очередной раз не измените свое решение?
– Если бы ваши люди не начали в меня стрелять, я бы его и в первый раз не изменил. Я ведь покинул вас в Александрии не по своей воле.
Дю Понт поморщился.
– Ладно. Посмотрим, чем кончится. Какова ваша идея?
– Так вы согласны?
– Да, – француз протянул мне руку.
– Отлично. Но для этого мне сначала надо вернуться в Луксор. Детали будут после.
Мы направились обратно в лагерь. Там что-то обсуждали Оливье, доктор Лайвсли и Эльза Кралле (она же Катрана Штильрайм).
– Увы, – вздохнул, увидев нас, лейтенант, – их предводителю, Ахмаду, вместе с несколькими телохранителями удалось бежать. Мы уже направили в погоню кавалеристов. Бандит допустил роковую ошибку – он поскакал не к оазисам, а прямо в пустыню. Но там ему не выжить. Остается лишь сдаться. Полагаю скоро мы уже его увидим.
– Очень хорошо, – злорадно пробормотал дю Понт, – а это кто? Пленные?
Мимо нас брела цепочка связанных людей.
– Скорее преступники. Формально никакой войны не объявлено, и оснований считать их военнопленными у нас нет. Я вынужден передать их Абдалле, как представителю местных властей. В этом отношении у меня строжайшие инструкции командования.
– Ага! – перебил его дю Понт, – этого субъекта я помню. Он изображал из себя парламентера…
Лейтенант жестом остановил колонну.
Я тоже узнал в одном из проходивших мимо того самого человека, с которым мы только вчера обсуждали наши мрачные перспективы на будущее.
– Что ж, в этот раз повезло вам, – буркнул вполголоса пленный.
– Кажется, он европеец, – заметил Гастон, – надо его забрать…
– У меня приказ, – мягко, но настойчиво возразил Оливье.
– Неужели вы отдадите европейца в лапы этим дикарям! – удивилась Эльза.
Люди Абдаллы, стоявшие рядом, недовольно заворчали.
– Я тоже европеец! – воскликнул по-французски сосед парламентера, – меня зовут Алекс, заберите меня…
– Вы подданный Франции? – спросил лейтенант.
– Нет, но…
– Подданным какой страны вы являетесь?
Тот на секунду замялся.
– Его разыскивает полиция как минимум четырех, – усмехнулся бывший парламентер.
– Заткнись, Михал, – огрызнулся Алекс, – сам-то не лучше…
Парламентер лишь заухмылялся в усы.
Оливье задумался.
– Я, конечно, могу забрать вас под свою ответственность…
Алекс широко улыбнулся.
– … и передать жандармерии в Каире, – закончил лейтенант.
Улыбка моментально сошла с лица нашего собеседника.
– Я слышал в легион можно поступить, не вспоминая о прошлом… – пробормотал тот разочарованно.
– Увы, но практики вербовки пленных у нас нет, – назидательно заметил Оливье, – но ничто не мешает вам после проверки в жандармерии…
Парламентер Михал фыркнул.
– Что? – удивился лейтенант.
– Висельнику не выйдет туда наняться, – философски заметил бывший парламентер, – петля мешать будет.
Оливье повернулся к конвоиру.
– Пожалуйста, вот этих двоих…
– Не, благодарю покорно, я лучше останусь, – покачал головой Михал.
– Вы предпочитаете плен здесь, жандармерии в Каире? – удивился лейтенант.
– Ясное дело.
– Ну как хотите, тогда вот этого одного пленного…
– Я тоже, – воскликнул Алекс, – хочу остаться.
Лейтенант удивленно приподнял бровь.
– Вы же только что требовали…
– Я передумал.
– Ну, если вы сами этого хотите, – Оливье пожал плечами, – пусть тогда эмир с вами разбирается.
Он отвернулся и подошел к нам. Цепь пленников зашагала дальше.
– Странные люди, предпочли иметь дело с эмиром, а не властями в Александрии. Там, по крайней мере, закон имеет хоть какой-то вес…
– Думаю именно поэтому они и предпочли остаться, – философски заметил Алан, – здесь их прошлые деяния мало кого волнуют.
Я повернулся к Эльзе.
– Мадемуазель, неужели вас так тронула судьба пленных? Всего лишь несколько часов назад эти люди собирались вас хладнокровно убить. Полагаете, они бы стали с вами церемониться?
Она задумалась.
– Не знаю. Но я слышала множество рассказов о зверствах местных бандитов. Мне бы не хотелось, чтобы даже мои враги так умирали…
– Абдалла скор на расправу, но в особой жестокости не замечен, – возразил лейтенант.
Девушка пожала плечами.
– Все равно мне бы не хотелось оказаться в руках дикарей. Я бы лучше покончила с собой… – в ее глазах промелькнула какая-то тень, похоже, пока я стоял за пулеметом, она о подобном исходе серьезно задумывалась.
Эльза резко взмахнула рукой, словно отгоняя эти мысли и добавила:
– Хотя действительно, что мы беспокоимся об этих бандитах, они сами избрали свою судьбу.
– А вот уже и погоня возвращается, – произнес лейтенант, глядя на горизонт, – думаю, сейчас мы познакомимся с самим Ахмадом…
Увы, он ошибся. Преследователи вернулись ни с чем. Ахмад упорно двигался вглубь пустыни, словно предпочитал смерть от жажды плену. В итоге посланные за ним люди отстали, и предоставили его собственной судьбе.
– В этом пекле не выживет даже верблюд, – покачал головой сержант, – мы не могли забираться дальше. Слишком опасно.
– Вы уверены, что он не сможет найти где-нибудь там убежище? – озабоченно спросил дю Понт.
– Не бойтесь, ваш обидчик либо сгинет в песках, либо вернется сюда. Оазисы есть к востоку и северу, а на юго-западе, куда он направился, обитаемых мест нет почти на тысячу километров, до самого Дарфура.
