Оскар Курганов - Сердца и камни
— Стало быть, вы отбрасываете строительную науку на сто лет назад?
— Кто знает, — с усмешкой ответил Лехт, — может быть, на сто лет вперед. Вспомните — в двадцатых годах нашего века мы пользовались в радиоприемниках маленькими кристалликами-детекторами. Потом радиотехника совершенствовалась, и появились лампы, которые заменили эти кристаллики. Люди считали, что они открыли новые чудеса. Увеличивались лампы и по размерам и по количеству. Увеличивались и радиоприемники. Последние модели напоминали уже платяные шкафы. И вот теперь вернулись к тому же самому кристаллику, — правда, ученые открыли в нем тайны. Эти кристаллики называются теперь, как вы, может быть, догадываетесь, полупроводниками. И приемники стали превращаться из платяных шкафов в спичечные коробки. Маленькие кристаллики заменили лампы. А все мы восторгаемся не гигантскими, а крохотными радиоприемниками. Что же случилось, как это назвать? Мне кажется, что это процесс естественный. В том-то и сила науки, что она открывает в известных ей материалах новые и новые тайны.
Мне кажется, что и в строительном деле происходит тот же неожиданный поворот. Не так ли?
Конечно, так. Я не мог не согласиться с Лехтом. Но сидел и молчал. Я смотрел на этого человека, на его натруженные руки, на его нахохлившуюся, задумчивую фигуру и радовался своей удаче. Не так уж часто можно встретить человека, который видит дорогу, начинающуюся далеко за горизонтом. Хоть сидит он рядом со мной и мой взгляд тупо упирается в ту точку, которую Лехт уже давно миновал.
Лехт уже побывал на той далекой и невидимой для меня дороге, и, может быть, поэтому будущее представляется ему настоящим. Он уже замахнулся на того «бога», перед которым все мы с благоговением стоим на коленях или, во всяком случае, почтительно преклоняемся. Нелегкую ношу он взвалил на свои плечи, и нелегкую жизнь избрал он для себя. Впрочем, разве можно такую жизнь избрать или не избрать? Она захватывает тебя, становится властителем твоего сердца и всех твоих помыслов. Она ведет тебя по лунной дороге, соединяющей море и небо, ведет в далекие миры будущего. И счастлив тот, кто, побывав на этой дороге, весело, по-мальчишески помешивает прутиком догорающий костер и с упоением толкует о том, что он мог бы сделать для других людей. Через двадцать пять лет на земле будет жить столько-то миллиардов человек. Лехт точно знает — так должно быть. Им понадобится столько-то миллионов новых домов. Хороших, красивых, удобных, дешевых, благоустроенных. Вот тогда-то силикальцит станет «волшебным камнем» века.
Он любит, этот человек, считать на миллионы и миллиарды. Как будто на его ладони лежит земной шар с его заботами и устремленными в будущее мечтами.
— Удивительно, — произношу я наконец банальную фразу.
— Вот именно — удивительно, — подхватывает Лехт. — Я все еще не могу понять, как нам тогда удалось уйти от преследования, — эсэсовцы умели охотиться на людей.
И Лехт вернулся к истории своего побега из фашистского лагеря.
Глава шестая
Еще готовясь к побегу, Лехт продумал, как он выразился, «математическую карту» всей операции. Он лежал на нарах после тяжкого, изнурительного дня и решал самые замысловатые задачи на тему: два человека бегут, а десять человек их догоняют. Он убедил себя, что имеет дело со сложным инженерным расчетом, при котором надо учесть все мельчайшие детали — лесные завалы, густые заросли, усталость и истощение, — словом, мысленно представить себе всю картину побега.
Иногда Лехт посмеивался над самим собой — его расчеты казались ему наивными. И все-таки они помогли им в первые, самые критические часы побега.
Наблюдательный Юрий обратил внимание на то, что в погоню за беглецами обычно посылаются одни и те же эсэсовцы — по-видимому, они натренированы, подготовлены, поднимаются по тревоге. Лехт подсчитал, что от первого тревожного выстрела до появления отряда у опушки леса проходит десять минут. За это время надо пробежать по лесу восемьсот метров, а может быть, и километр. Охранному отряду придется прочесывать широкий участок леса, не бежать, а идти. Допустим, и отряд пройдет это расстояние за десять минут, но беглецы смогут удалиться еще, скажем, на шестьсот метров.
Лехт и Юрий действовали именно так: они отбежали от торфяных скирд примерно на полтора километра. Лехт все время вел счет, чтобы не нарушать разработанную «математическую карту» операции. Эта же карта предписывала им через полтора километра где-нибудь спрятаться. Они нашли заросшую травой воронку, забросали валежником, проползли под ним и очутились в мокрой норе. Здесь они должны были просидеть час. Не меньше и не больше. Лехт подсчитал, что отряд, преследующий их, может удалиться от лагеря только на четыре-пять километров, чтобы до наступления темноты успеть вернуться в лагерь. Комендант никогда не решится оставлять на ночь лагерь с ослабленной охраной. К тому же за полтора часа может подоспеть подкрепление из Таллина: отряд должен встретить автомашины с эсэсовцами и послать их в нужном направлении. Стало быть, надо выждать час, дать возможность отряду опередить Лехта и Юрия. И тогда-то они совершат новый бросок, пройдут расстояние, которое жандармы уже не смогут пройти до ночи. А ночью они, конечно, в лес не сунутся.
Вскоре мимо воронки с валежником прошел жандарм; по-видимому, он не заметил ничего подозрительного, и шаги его постепенно замерли в лесной тишине. Лехт продолжал свой счет. Конечно, был риск — их могли обнаружить, и тогда вся «математическая карта» выглядела бы детской забавой. Но даже торопливая маскировка была удачной. Они сидели и молчали. Счет вели шепотом — то Лехт, то Юрий. И вот снова послышались далекие шаги, потом внятные голоса — кто-то на немецком языке проклинал и лес, и беглецов, и лагерь. «Давно пора их всех перестрелять», — говорил немец. «А торф?» — спросил другой. «Черт с ним, с торфом», — ответил первый. Они прошли мимо воронки, у одного из них сапоги скрипели, и Лехт подумал: «Это Волчий Зуб». На этот раз он шел без губной гармошки.
И как только стихли скрипучие сапоги, Лехт и Юрий вылезли из воронки, прислушались и побежали в глубь леса.
— Не беги, — остановил Юрия Лехт, —теперь мы можем идти спокойно. Хоть целую ночь.
— Спокойно? — переспросил Юрий. — А в деревнях разве нет немцев? А полицаи? А старосты?
— Ничего, — ответил Лехт, — ночью все они спят.
Они пошли по лесу. Договорились, что будут по очереди считать время, чтобы приблизительно знать, на сколько километров они удалились от лагеря.
Начался дождь, и они насквозь промокли. Деревянные ботинки, надетые на босу ногу, были полны воды. Но они давно привыкли к этому — не раз их выводили на торфяные болота под дождем.
Теперь надо идти и идти. Ни минуты отдыха. Надо пройти такое расстояние, чтобы быть уверенным хотя бы в относительной безопасности.
Они вышли на тропинку, которая привела их к лесной поляне.
Дождь усилился, и Лехт решительно сказал:
— Стоп. Здесь надо пересидеть. По моим подсчетам, прошел уже час. Вряд ли немцы вернутся в лес в такое время. А нам надо беречь силы.
Так они стояли в раздумье. Прошла минута или две.
Внезапно они услышали шаги. Было уже поздно прятаться. Прямо на них с противоположной стороны леса вышел промокший эстонец с охапкой хвороста. Он посмотрел на них издали, махнул рукой, как бы показывая, куда им идти, и тут же исчез в лесу.
До сих пор Лехт не знает, кто это был. Во всяком случае, первая встреча с человеком ободрила их. Они убедились, что не все запуганы. У них будут и спасители, и доброжелатели, и сообщники.
Прежде всего надо было спрятать полосатые лагерные шапки. Лехт разгреб руками мокрую землю, уложил шапки, утрамбовал землю, прикрыл ее травой.
Без шапок им стало легче идти — они повеселели. Ветер осыпал их дождевыми каплями. Они уже не ощущали усталости.
Снова лесная тропинка, и снова маленькая лесная поляна. В лесу стало темно, но они продолжали идти. Нащупывали тропинки, присматривались к каждому кусту.
Сперва им казалось, что за каждым деревом их подстерегает погоня. Но потом они привыкли к ночному лесу, к кустам, к лесным шумам.
Вскоре Лехт и Юрий вышли из леса и оказались вблизи маленькой деревушки.
Юрий вспомнил, что именно здесь ему приходилось ночевать незадолго до войны. В деревне жили добрые люди, они не откажут им в ночлеге или хотя бы в куске хлеба.
— Надо дождаться утра, — предложил Лехт.
Они увидели маленькую часовню, осторожно подошли к ней, убедились, что там никого нет, открыли дверь, вошли.
Первые минуты привыкали к темноте, вдруг Лехт отскочил — кто-то рядом с ним зажег спичку.
Юрий рассмеялся:
— Я тебе ничего не говорил. Одну коробку спичек я все-таки приберег.
Они сели на холодный каменный пол. Решили спать по очереди. Вряд ли до утра кто-нибудь вздумает молиться в этой часовне. Но на всякий случай надо быть осторожными.
