Вилли Лей - Ракеты и полеты в космос
Несмотря на всю нелепость изложенного, Фонтенель отразил развитие некоторых свойственных тому времени представлений в астрономии. Луна, которую когда-то во всеуслышание называли планетой — сестрой Земли, настолько похожей на нее, что трудно было бы определить разницу с первого взгляда, впала в немилость. Главной причиной этого была объемистая «Селенография» — книга астронома Яна Гевелия из Гданьска, опубликованная в 1647 году. Это был первый систематический труд о наблюдениях за Луной; к нему прилагались подробные и точные карты, которые открывали читателю довольно своеобразный и чуждый нам мир Луны. Разреженность воздуха была уже установленным фактом, и имелись большие сомнения по поводу наличия там воды. Луна больше никого не соблазняла.
Наблюдавшееся в 1672 году великое противостояние Марса и Земли[3] было использовано для определения истинных размеров солнечной системы. И хотя это мероприятие проводилось в полном смысле слова в международном масштабе, большая часть математических расчетов была произведена Джованни Кассини, который к своему крайнему удивлению установил, что расстояние от Земли до Солнца должно быть более 128 млн. км (80 млн. миль). На самом же деле оно составляет в среднем 148 млн. км (93 млн. миль). Это открытие «увеличивало» солнечную систему по крайней мере вдвое по сравнению с теми наиболее смелыми цифрами, которые были выдвинуты до Кассини путем умозрительных заключений.
Все эти вопросы внезапно приобрели такое большое значение, что поверхностно подходить к проблеме межпланетного путешествия стало невозможно. В то же время все убедились, что Кеплер был прав, когда за 100 лет до этого считал не требующим доказательств тот факт, что атмосфера образует лишь тонкую оболочку вокруг Земли и что даже создание «летающей колесницы» не будет означать облегчения полета на Луну. Понимание того, что средствами обычного полета в воздухе нельзя осуществить космическое путешествие, вело к признанию необходимости отыскания нового принципа, возможно, даже применения какой-то новой силы. Совершенно естественно, что на сцену выступила сила электричества, о котором тогда существовало весьма смутное представление.
Глава вторая. Десятилетие великих мечтаний
13 ноября 1833 года Джон Гершель, сын Вильяма Гершеля[4], отплыл к мысу Доброй Надежды. Он прибыл в Кейптаун 15 января 1834 года, а 4 марта начал астрономические наблюдения, ради которых было проделано это долгое путешествие. Джон Гершель задался целью систематически исследовать южное небо.
25 августа 1835 года нью-йоркская газета «Сан» поместила статью с сенсационной информацией об открытиях Гершеля. Как выяснилось позднее, статья была одной из самых крупных и наиболее успешных научных подделок. Хотя газета и утверждала, что статья является перепечаткой специального приложения к журналу «Эдинбург Джорнел оф Сайенс», однако на самом деле она была целиком написана в Нью-Йорке штатным сотрудником газеты «Сан» Ричардом Локке, который уже только за одно сочинение этой статьи был объявлен своего рода гением.
Мистификация начиналась вступительным словом, где внимание читателей обращалось на то, что в этом и последующих номерах газеты будет опубликована серия материалов, перепечатанных из шотландского журнала, и что в них будет рассказано о некоторых поразительных открытиях. Но в первом выпуске, помещенном в газете, говорилось совсем не об этих открытиях, а о приборе, который сделал их возможными, — о телескопе. В высокопарном научном стиле объяснялось, что оптики легко могут повысить степень увеличения телескопа.
Действительно, в области оптики и механики почти нет ограничений, но есть один досадный факт, который делает увеличение мощности телескопа бесполезным. Этот факт заключается в том, что чем больше становятся размеры изображения, тем слабее и расплывчатее получаются его детали, и в конце концов невозможно бывает ничего различить. Но это еще не все, ибо если бы главная причина невозможности беспредельного увеличения рассматриваемого объекта за счет увеличения мощности телескопа состояла только в этом, проблему можно было бы решить путем фотографирования. Гораздо более важной причиной является то, что телескопу астронома приходится пробивать всю толщу земной атмосферы, которая никогда не бывает спокойной и однородной на всем своем протяжении. Поэтому серп Венеры, например, выглядит как пламя свечи на сквозняке, а слабое изображение какой-нибудь отдаленной звезды все время прыгает в поле зрения. Эта помеха может быть до некоторой степени устранена поднятием телескопа на вершину высокой горы, чтобы наиболее плотная и «мешающая» часть атмосферы находилась внизу; но и тогда у астронома будет еще очень много затруднений.Далее в газете говорилось, что Джон Гершель, обсуждая эту проблему с Дэвидом Брюстером[5], нашли выход из положения.
Они открыли метод «переливающегося искусственного света» в изображении и таким образом осветили его достаточно, чтобы получить большое увеличение объекта. В распоряжении Джона Гершеля, по словам газеты, имелся довольно мощный телескоп с зеркалом, диаметр которого якобы составлял 7,2 м. Разумеется, таких зеркал в то время не могло и быть; даже такой крупнейший современный телескоп, как установленный на горе Паломар, имеет зеркало диаметром 5 м. Теоретически этот «сверхтелескоп» в комбинации с новым инструментом для прилива искусственного света должен был быть настолько мощным, что позволил бы увидеть на Луне бабочек, если бы они там были.
Во втором выпуске серии подробно описывалось путешествие Гершеля к мысу Доброй Надежды, рассказывалось о том, как был установлен телескоп и как велись наблюдения за несколькими отдаленными звездами и созвездиями. Первым, что якобы увидел Гершель, когда 10 января 1835 года прибор был направлен на Луну, — это огромную базальтовую гору, а под ней — деревья, похожие на тисы, сосновые леса, плоские травянистые равнины и стада бизоноподобных животных. Кульминационным пунктом второго выпуска был «лунный единорог».
Газета «Сан» имела все основания быть веселой. Она просуществовала к тому времени всего только два года, но уже являлась газетой с самым крупным тиражом в мире. В дальнейших выпусках серии были описаны другие «лунные» животные и птицы, похожие на летучих мышей, оказавшиеся... разумными обитателями Луны.
Бизнес был блестящим, но «лунная» мистификация не могла продолжаться бесконечно. Локке был разоблачен, а журнал «Джорнел оф Коммерс», ликуя, осведомил своих читателей об истинном происхождении удивительного рассказа, печатавшегося в газете «Сан».
Несмотря на все это, «лунная» мистификация лучше, чем какой бы то ни было ученый трактат, выразила отношение общественности и ученых к проблемам астрономии. XIX век начался многими важными научными открытиями, и ожидалось, что он принесет человечеству еще большие. Предполагалось, что изобретение новых астрономических приборов повлечет за собой многие новые открытия.
Вопрос о «множестве миров» больше не был уже вопросом споров. Венера, Марс и другие планеты провозглашались как «другие земли», в то время как звезды отождествлялись с Солнцем, причем каждое такое Солнце, вероятно, имело вокруг себя систему планет, а все они образовывали Млечный Путь — Галактику. Кроме того, появились подозрения, что так называемые туманности, особенно одна большая в созвездии Андромеды, являются такими же галактиками, как и наша. Одной из действительных целей поездки Джона Гершеля в Кейптаун как раз и был сбор новых данных, подтверждающих существование этих галактик.
Развитие астрономических знаний привело к тому, что Вселенная в глазах людей еще больше увеличилась в размерах. Теперь даже миллионы миль казались вполне обычными расстояниями. Астрономы начали пользоваться более крупными единицами измерения длины. Среднее расстояние между Землей и Солнцем (149,6 млн. км) было выбрано в качестве основной астрономической единицы длины, еще одной единицей измерения стала скорость света (330 000 км/сек). Астрономы начали говорить, что Луна находится на удалении несколько большем одной световой секунды от Земли, а Солнце — на расстоянии 8 световых минут (под этим подразумевалось, что для покрытия расстояния от Луны или Солнца до Земли свету требуется соответственно 1 секунда или 8 минут). Но даже в этом масштабе расстояние от нас до ближайшей звезды остается огромным — порядка нескольких световых лет.
Хотя XIX век и был веком величайших астрономических мечтаний, в этих мечтаниях еще не было идеи установления прямой связи между мирами. В свет выходило много научно-фантастических книг и статей о жителях других миров, но никто не предполагал, что они могут посетить нас, а мы — их. Первое воодушевление, связанное с изобретением аэростата, быстро сменилось разочарованием, когда люди поняли, что аэростаты способны поднять аэронавтов не выше, чем на несколько миль, да и то с риском для жизни из-за холода и отсутствия кислорода на больших высотах.
