Манфред Лэеккерт - Железо
— В то время, примерно в 1978 году, указанное общение почти не привлекло внимания общественности исключая специалистов. Несколько лет назад, мы продолжили эти эксперименты и нам удалось обработать железо ионными лучами так, что по коррозионной с кости оно стало превосходить платину.
Ганс-Герман пришел в замешательство. То, что ничего не читал о нержавеющем лунном железе, его удивило, так как в те времена он больше интересовало спортивными новостями. Но что означают слова «… в то время» и «восемьдесят лет тому назад»? Студент разглядывал Железного Густава с большим подозрение!» Каким образом на нем оказался такой странный костюм — нечто среднее между рабочим комбинезонов и смокингом? Костюм отливал металлическим блеском! а на ощупь, как случайно установил Ганс-Герман, был мягок и приятен. Изменилось и лицо профессора. Куда подевалась его великолепная борода, предмет зависти многих студентов?
Профессор заметил недоумение молодого человек и объяснил:
— Я действительно профессор Клейн, но не тот, которого Вы знаете. Железный Густав — мой прадед. Вам очень повезло, молодой человек, ибо Вы пересекли границу времени… Сейчас у нас 2058 год, и Вы находитесь в специальной лаборатории коррозии. Проблема получения абсолютно коррозионностойкого железа в результате облучения решена, но мы еще не знаем, насколько долго сохраняется стойкость. Кроме того, еще недостаточно ясно, какое влияние на полученную коррозионную стойкость могут оказать процессы деформации и другие способы обработки. На эти вопросы еще предстоит получить ответы. В стеклянных емкостях находятся изделия из железа после различной обработки: горяче и холоднодеформированные, сварные, обработанные на токарных и фрезерных станках и другие. Пока все в порядке.
Говоря последние слова, профессор нажал несколько кнопок на пульте, и на экране возникла картина, похожая на аэрофотоснимок пустыни. Одновременно печатающее устройство компьютера выдало бумажную ленту, покрытую буквами и цифрами.
«Это параметры для стального листа глубокой вытяжки: слева данные о предыстории материала, его химическом составе и режиме обработки, посередине параметры коррозионной среды и справа вызванная коррозией потеря массы».
Ганс-Герман заинтересованно смотрел на изображение:
— Это что, фотография поверхности стального листа, сделанная с помощью растрового электронного микроскопа?
— Да, что-то в таком роде. Это телеизображение, полученное при помощи совершенно новой съемочной техники, которая мне мало знакома. Ее изготовили наши специалисты. Работает она великолепно. Мы имеем возможность наблюдать любое место, фиксировать коррозийное воздействие на любой стадии. Обратите внимание на маркированное место.
Белое кольцо ограничивало участок «пустынного ландшафта», в центре которого располагалось круглое углубление. Было видно, что в этом месте что-то происходило, но что именно — неясно. Профессор нажал кнопку, и изображение на мгновение исчезло. Когда оно появилось снова, углубления на участке, окруженном белой линией, не было. И вот на экране возник крохотный пузырек, который быстро увеличивался в размере и, наконец, лопнул. В этот момент Ганс-Герман снова увидел углубление.
«Замедленная съемка, — произнес профессор и добавил: — Мы можем фиксировать любую точку любого образца в любое время при съемке с любым замедлением. Особенно если речь идет о быстропротекающих процессах».
В подтверждение своих слов он нажал несколько кнопок и клавишей на пульте. Гансу-Герману показалось, что он находится в дискотеке студенческого клуба, где смонтирована установка для создания цветовых эффектов. Причудливые цветные изображения на экране непрерывно менялись, а шум от печатающего устройства усиливал сходство с дискотекой. Правнук Железного Густава убрал руки с пульта, и воцарилась тишина.
К ним подошел молодой человек, немногим старше Ганса-Германа, одетый в такой же комбинезон, как и профессор.
«Мой ассистент, доктор Кнохенбрехер, — представил его профессор и, указав на Ганса-Германа, сказал: «А это студент нашего института Бендлер».
Доктор с неблагозвучной фамилией дружески улыбнулся Гансу-Герману, и они обменялись рукопожатия Ассистента профессора Клейна заинтересовала джинсовая куртка Ганса-Германа, и он, не скрывая зависти и восхищения, воскликнул:
— Вот кому наверняка достанется один из призов за костюм!
Ганс-Герман растерялся, но профессор успокоил — Доктор Кнохенбрехер полагает, что Вы уже переоделись к костюмированному балу. Дело в том, что сегодня у членов научного общества «Коррозия и защита от нее» праздник, который проводится под девизе «От 1900 до 2000 года», а Ваша одежда очень похожа на одежду семидесятых годов прошлого века».
Теперь в замешательство пришел ассистент профессора:
— Вот это сюрприз! Вы обязательно должны быть на празднике. Моя сестра готовит диссертацию на тему «Социологические корни и влияние джинсов в Северной, и Центральной Европе в период с 1965 по 1985 год Вам, безусловно, есть что сказать по этому поводу, правда ли?
Поскольку Ганс-Герман колебался, он добавил, что его сестра очень красивая девушка и что ее интересую не только вопросы диссертации. Ганс-Герман соглашается, хотя и вспомнил Денизу. Он почувствовал себя свободным и решил, что две мимолетные встречи с ней в студенческой столовой ни к чему не обязывают.
Взглянув на часы, профессор сказал, что в конференц-зале его ждет делегация Академии Наук и попрссил доктора Кнохенбрехера показать Гансу-Герману лабораторию. Он дал ему желтый жетон с черной буквой «А» в центре и попрощался.
Доктор Кнохенбрехер предложил Гансу-Герману переодеться, если тот хочет ознакомиться с лабораторией так как джинсовый костюм вызовет неумеренное любопытство. Каждому захочется узнать, где можно приобрести такой.
В небольшой комнате, очевидно кабинете доктор Кнохенбрехера, Ганс-Герман переоделся. Одежда, которую ему дал доктор, сидела, как по заказу. Да и чувствовал он себя в этом серебристом комбинезоне отлично. Полный комфорт! Ничто не мешало и не стесняло движений. Как позже узнал Ганс-Герман, в костюм была встроена система для создания микроклимата, учитывающая особенности индивидуума и окружающие условия. То, что он так легкомысленно в душе назвал комби-смокингом оказалось «второй кожей», которая по своей функциональной эффективности превосходила естественную.
Доктор Кнохенбрехер протянул студенту такой же жетон, какой передал тому профессор, но основа его была черной, а буква «А» желтой. Ассистент объяснил Гансу-Герману смысл этих знаков. Введены они в целях безопасности. Жетоны, различающиеся по цвету, форме и буквам, являются своего рода пропусками в различные помещения института. Желто-черные пропуска вручают сотрудникам или гостям руководства института; буква «А» дает право свободного прохода на все этажи и во все лаборатории и помещения.
«Лучше всего начать с лаборатории бактериальной металлургии. Это на нашем этаже. Вас наверняка заинтересуют результаты исследований», — сказал Кнохенбрехер.
По пути в главную лабораторию, как ее назвал ассистент, Ганс-Герман узнал, что тот впервые получил желто-черный жетон и рассчитывает в ближайшее время получить звание ученого секретаря института. Ганс-Герман, проникшийся симпатией к нему, пожелал Кнохенбрехеру поскорее занять эту должность. Они вошли в помещение, стены, потолок и пол которого были облицованы белоснежным кафелем. На высоте роста человека — восемь настенных крючков. На некоторых из них висели мешки типа туристских. Ассистент начал раздеваться и предложил то же самое сделать Гансу-Герману. Одежду они положили в мешки. Затем ассистент дал студенту цепочку, к которой тот прикрепил свой жетон. Напротив входной двери в стене образовался проем, через который они прошли в пустой коридор, облицованный кафельной плиткой и служивший своего рода шлюзом. Ганс-Герман ощутил легкое покалывание кожи. Коридор привел их в комнату, которая ничем не отличалась от первой. И здесь на стене висели великолепные «туристские» мешки. Из них извлекли одежду, подобную той, какую оставили в первой комнате.
И вот, наконец, лаборатория бактериальной металлургии. Два молодых сотрудника приветствовали доктора и, указав на жетон, поздравили. Ему напомнили, что вечером будет прекрасный случай отметить это бытие. Он обещал подумать, поняв, что избежать этого не удастся. Кнохенбрехер представил Ганса-Герма как студента Металлургического института и личного гостя профессора, по просьбе которого он и хочет показать ему лабораторию. Он не сказал, что Ганс-Герма человек вчерашнего дня, и тот почувствовал еще большее расположение к нему. Молодые люди работали здесь над диссертациями и готовились к завершающим экспериментам.
