Манфред Лэеккерт - Железо
Именно так он вел себя по отношению к Роберту Мюшету, сыну Давида Мюшета, известному в Англии металлургу, много сделавшему для развития этой отрасли. Роберт Мюшет внес в бессемеровский процесс довольно значительное усовершенствование. Он, как и его отец, был больше ученым, чем практиком, хотя о нуждах практики отнюдь не забывал. Однако, к сожалению, ему недоставало понимания экономики производства.
Отец Роберта, Давид Мюшет, был основателем доменного производства в Шотландии, открыв месторождение черного углекислого железняка. При попытке организовать собственное производство он потерпел крупную неудачу. Убытки его были столь велики, что долги после ликвидации дела составили более 10 тысяч фунтов стерлингов.
Роберт Мюшет открыл и объяснил такие процессы, как обратное науглероживание и раскисление полностью обезуглероженного бессемеровского металла при помощи марганцовистого зеркального чугуна. Непосвященному трудно оценить открытие Роберта Мюшета, которое позволяло значительно улучшить качество бессемеровской стали и повысить стабильность и надежность процесса. Бессемер же сразу понял, что это сулит в будущем, и поэтому вначале попытался помешать выдаче патента. Однако патент за номером 2219 все же был выдан Роберту Мюшету. Это произошло 22 сентября 1856 года, через месяц после выступления Бессемера в Челтнеме. Начались длительные переговоры с адвокатом Роберта Мюшета. Бессемер предпринял также попытку непосредственного контакта с изобретателем. С этой целью он в октябре 1856 года поехал в Глазго.
Поездка по железной дороге была очень интересной, но чересчур утомительной. Поэтому Бессемер и сопровождавший его Уильям Аллен были рады, когда, наконец, добрались до гостиницы в Глазго и смогли в спокойной обстановке еще раз обсудить свои позиции в переговорах с Робертом Мюшетом.
— Я предложу ему единовременные отступные размером в три тысячи фунтов, а если потребуется, то увеличу сумму до пяти тысяч.
Уильям Аллен полагал, что вряд ли удастся избежать определенных лицензионных отчислений, поэтому следует добиваться лишь того, чтобы они были по возможности более низкими.
Бессемер ценил своего старого сотрудника, но постоянные отчисления в пользу Роберта Мюшета его не устраивали. «Должна же существовать другая возможность., Я не признаю его патента и буду добиваться его отмены», — говорил он.
Добиться отмены патента было чрезвычайно сложно, и Уильям Аллен пытался всячески отговорить Бессемера от подобного шага, но его только больше раззадорило:
— А почему бы не попробовать? Наши патенты rat сформулированы, что легко можно доказать мой приоритет в так называемом открытии Роберта Мюшета.
— Если пойти по этому пути, то возникнет просто вопрос, почему мы стремимся к встрече с Робертом Мюетом и к переговорам с ним и почему с этой целью проделали неблизкий путь из Лондона в Глазго.
Ответ Аллена заставил Бессемера задуматься. Шотландское виски потеряло вкус, и Бессемер предложил прогуляться. Выйдя из гостиницы, они направились в сторону порта.
Глазго в последние годы сильно разросся. Число ег жителей приближалось к 400 тысячам, то есть с 1800 года увеличилось в пять раз. Конечно, это несравнимо с Лондоном, где уже в 1850 году проживало 2,5 миллиона человек. И если Эдинбург был столицей и культурным центром Шотландии, то Глазго, несомненно, был ее экономическим центром. Характер города определяли промышленность и морской порт. Причалы доходили до самого центра, далеко за пределами Глазго располагался аванпорт. Корабли заходили туда из открытого моря, проходя через узкий залив Фортоф-Клайд, глубоко врезавшийся в сушу. Старая часть города Глазго была расположена на правом берегу Клайда — реки, истоки которой находятся в шотландских горах.
Бессемер и Аллен вскоре дошли до ошеломляющего своими размерами и мощью готического собора, расположенного на самой большой площади города, миновали торговую палату и повернули в сторону гостиницы. О предстоящем посещении Роберта Мюшета они не говорили. Речь шла о беспрецедентном в истории техническом прогрессе последних десятилетий. В 1851 году был проложен первый подводный кабель между Англией и Францией. Теперь планировалась прокладка кабеля между Исландией и Ньюфаундлендом и между Англией и Персией (Ираном).
Особенно велик был рост текстильной промышленности. Если в 1850 году в Англии был всего миллион веретен на хлопчатобумажных прядильных фабриках, то в 1855 году их число превышало 10 миллионов, а еще через пять лет предполагалось его увеличить до 332 миллионов. В Англии добывали в полтора раза больше угля, чем на всем европейском континенте; чугуна и стали производилось также больше, чем во всей Европе. Англия намного опережала другие страны и в строительстве железных дорог. В 1856 году их протяженность составляла уже более 10 тысяч английских миль и продолжала увеличиваться. В связи с этим росла потребность в стальных рельсах. У Бессемера было несколько патентов на их производство, и один из них, выданный 17 октября 1855 года, разрешал отливку слитков, предназначенных для прокатки железнодорожных рельсов, из обезуглероженного или частично обезуглероженного металла. Того, что английская железнодорожная сеть за 1860–1880 годы увеличится более чем в двадцать раз, даже они, люди, причастные к техническому прогрессу, не подозревали. Еще больше был бы удивлен Бессемер, если бы кто-нибудь в тот октябрьский день 1856 года сказал ему, что Роберт Мюшет будет первым инженером, который прокатает из бессемеровской стали, раскисленной зеркальным чугуном, первый железнодорожный рельс. Не прошло и года с того дня, как отлитый и прокатанный под руководством Роберта Мюшета рельс был уложен на железнодорожное полотно на вокзале в Дерби. По этому рельсу прошло более миллиона с четвертью вагонов и паровозов, и рельс прекрасно выдержал это испытание, прослужив до 1873 года. Бессемер и Аллен не заметили, как добрались до гостиницы. Поужинав, они легли спать, чтобы на следующий день хорошо отдохнувшими отправиться к человеку, из-за которого и было предпринято это путешествие. Роберт Мюшет жил за городом по дороге на Пейсли в непривлекательном районе угольных и рудных шахт по соседству с несколькими металлургическими заводами. От дома, расположенного в большом саду, веяло теплом и уютом. Мюшет принял своих посетителей в старомодной гостиной с камином, в котором жарко пылали дрова. Комнату наполнял смолистый запах, и было приятно тепло в эту сырую промозглую погоду. Бессемер осмотрелся и приготовился к разговору. Обстановка стала несколько напряженной. Но Мюшет, казалось не замечал этого, вел себя спокойно и непринужденно. Он рад видеть у себя знаменитого Бессемера, а если быть откровенным, то это его давнее желание. Он надеется, что господам из Лондона понравится здесь в скромной Шотландии. Они оказали бы ему особую честь, если бы на некоторое время стали его гостями:
Все, что Роберт Мюшет говорил, звучало честно и бесхитростно. Бессемера это успокоило, и он почувствовал себя свободнее.
— Простите, но мы прибыли сюда для деловых переговоров с Вами, а не для обмена любезностями.
По мнению Аллена, слова Бессемера прозвучали слишком грубо для начала беседы. Мюшет улыбнулся:
— Мой адвокат в Лондоне пользуется моим полным доверием и имеет все полномочия. Один я бы не хотел ничего решать, но выслушаю, естественно, все Ваши предложения. Потом я их сообщу своему поверенному.
Бессемер покачал головой и произнес недовольно:
— С этим человеком трудно иметь дело.
— А Вы думаете, что со мной будет легче? Зачем же в таком случае я нанимаю дорогого лондонского адвоката? По-видимому, все-таки не за тем, чтобы в данный момент отказаться от его услуг и позволить поставить себя в невыгодное положение.
Тут вмешался Аллен, надеясь немного смягчить атмосферу. Он изложил их предложение о единовременной выплате Роберту Мюшету определенной суммы за все его патенты, касающиеся выплавки стали бессемеровским способом. При этом он добавил, что речь, конечно, идет не о славе изобретения и других вопросах приоритета, а лишь о чисто экономических интересах, причем, естественно, интересах обоих партнеров.
— Я остаюсь при своем мнении. Мне необходимо поговорить со своим адвокатом, но могу и сейчас твердо сказать, что о единовременной отступной сумме не может быть и речи.
Попытки переубедить упрямого Мюшета оказались безуспешными. Несмотря на неудачу в переговорах, Бессемеру понравилась выдержка шотландца. На его месте он, скорее всего, вел бы себя так же.
Несколько лет спустя Бессемер все же победил в споре. Мюшет вынужден был уступить свой патент, так как не располагал достаточными средствами для его эксплуатации. Несмотря на это, его имя вписано в золотую книгу великих изобретателей, однако повод для этого был другим. Благодаря Мюшету промышленность получила специальные стали, легированные титаном и вольфрамом. Эти стали были созданы в результате его ранних научных исследований. Устранив Мюшета как конкурента, Бессемер проявил великодушие. Он пожизненно выплачивал ему пенсию. Что было в основе этого поступка — простая человечность или угрызения совести, нам неизвестно. Пенсию можно было рассматривать как определенного рода лицензионные отчисления. Кроме того, Iron and Steel Institute присудили Мюшету учрежденную Бессемером медаль. Этой же награды удостоился Уильям Аллен как первый помощник Бессемера в разработке и внедрении в промышленность метода продувки чугуна воздухом.
